ИСТОКИ НАШЕГО “ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО” РЕЖИМА – 90 часть

 С момента публикации предыдущей, 89 части этой книги прошло уже больше года (с мая 2016 г.). Все это время я пытался не спеша и основательно разобраться в том, как именно после войны зародилась наша чекистская мафия - и как она потом захватила власть в стране.
 За основу в этом расследовании были взяты сведения с сайта shieldandsword.mozohin.ru, где изложены биографии многих видных чекистов, а также имеются более или менее полные сведения о структуре советской госбезопасности с 1941 до 1991 года.
В качестве подсобных материалов мною также использовались мемуары бывших руководителей внешней разведки, опубликованные в Сети: Николая Леонова, Леонида Шебаршина, Юрия Дроздова, Виталия Павлова, Олега Калугина - и прочих генералов и полковников КГБ. Разумеется, все эти выдающиеся деятели ни единым словом не обмолвились о том, как они сначала тайно захватили власть над советской империей, а затем начали свою чекистскую “перестройку” и ликвидировали социализм в Советском Союзе и во всей Восточной Европе. Впрочем, от них никто таких откровений и не ждал никогда. Меня здесь больше интересовали их связи между собой, с кем они крепко дружили, кому персонально были обязаны своей карьерой и кому они сами покровительствовали. С помощью таких сведений вполне можно определить, на какие группировки было разделено руководство органов госбезопасности. Иногда чекисты называют даже своих личных врагов в руководстве госбезопасности, и эта информация помогает точнее определить границы между враждебными чекистскими кланами.
 
 Но прежде чем излагать новые полученные результаты,  мы на всякий случай в двух словах напомним нашу прежнюю схему, как нам эта история возникновения чекистской мафии представлялась раньше.
Ядром, вокруг которого сформировалась вся  наша чекистская мафия, мы прежде посчитали ту группировку разведчиков, которая в годы второй мировой войны была задействована против Финляндии. Первоначально эта резидентура НКГБ находилась в Стокгольме и возглавлял ее с 1943 года резидент Василий Рощин, а его заместителем был Елисей Синицын. Затем, после выхода Финляндии в 1944 году из войны, Синицын был назначен резидентом уже непосредственно в Хельсинки. Но по-настоящему эта группировка окрепла лишь в оккупированной Германии, когда полковника Рощина назначили резидентом разведки в Берлине (1947 г.). Вот тогда только, образно выражаясь, “метастазы” пошли от этой “раковой клетки” во все стороны, по всем другим резидентурам и отделам Центра – и началось восхождение этой мафиозной организации на вершины власти. Сначала эти чекисты обосновались в руководстве самой внешней разведки, а потом ими был захвачен также и контроль над всеми органами госбезопасности страны. И все для этой чекистской мафии складывалось прекрасно – как вдруг примерно в конце 1979 года она раскололась на два враждующих клана, которым мы присвоили условные названия “проамериканский” и “московский” кланы КГБ.
 Прямо скажем, что эти наши названия были придуманы не очень-то удачно, и они могут сбить с толку. Дело в том, что как мы позднее выяснили, ни один из четырех нынешних чекистских кланов не был на протяжении всей своей истории однозначно только проамериканским или антиамериканским. Все эти кланы, без исключения, поочередно - то дружили с американской мафией спецслужб, то воевали с ней. И, к примеру, московский клан КГБ является последние лет десять самым проамериканским из них. А так называемый “проамериканский клан КГБ” далеко не сразу после своего возникновения подружился с цэрэушниками – и проделал довольно длительную эволюцию, от первых тайных контактов с мафией ЦРУ (где-то с конца 50-х или с начала 60-х гг.) до настоящего союза с американскими спецслужбами уже ближе к концу 80-х годов. Да и союз этот оказался очень непрочным и распался всего лет через пять после развала Советского Союза.       

 Кроме того, после более детального расследования нами теперь было установлено, что эта гипотеза о том, как чекистская мафия зародилась в годы войны в Скандинавии, не совсем верная. На самом деле Скандинавия была тогда “родиной” только лишь для московского клана КГБ, то есть для чекистской группировки Синицына-Андропова. А так называемый проамериканский клан КГБ вовсе не откололся потом от московского клана, а возник совершенно независимо от него. И произошло это событие не в 70-е годы, а намного раньше – еще в 1945 году, в оккупированной советскими войсками Восточной Германии. Собственно говоря, именно там, на территории будущей ГДР  и сформировались тогда по-настоящему оба этих чекистских клана, и там же они превратились в настоящую мафию. А то, что мы приняли за раскол 1979 года, на самом деле было всего лишь очередным (и притом далеко не первым) обострением борьбы между этими мафиозными группировками, вызванным, скорее всего, начавшейся тогда войной в Афганистане.

 Еще такая поправка: раньше мы считали, что эту сформировавшуюся в недрах внешней разведки тайную чекистскую организацию  в первые годы ее существования нельзя было причислять к настоящим мафиозным группировкам. Дескать, при Сталине никаких обильных незаконных источников обогащения у чекистов просто еще в принципе не могло быть – а стало быть, эти люди тогда объединились в тайную неформальную группу, только чтобы сообща бороться за свое выживание. Что было и само по себе нелегкой задачей в то суровое время. А ведь если нет больших криминальных денег, то любое подпольное сообщество по определению еще не может считаться мафией, даже если оно тайно пытается захватить власть. Но такие криминальные источники независимого финансирования будто бы впервые появились у чекистов только при Хрущеве, в 50-е годы – когда чекистской мафией был организован наркотраффик из Южной Азии в Западную Европу. 
 Это наше утверждение тоже оказалось совершенно неверным: был на самом деле у чекистов еще один мощный источник для обогащения, настоящий Клондайк – и притом гораздо раньше. Речь здесь идет о том тотальном разграблении, которому подверглась Восточная Германия после ее оккупации советскими войсками.
 Этот грабеж начался весной 1945 года – и продолжался, постепенно затухая, как минимум до формального прекращения режима оккупации и создания в 1949 году якобы суверенной ГДР. Естественно, что мы говорим лишь о так называемых частных “трофеях” отдельных лиц – а не о тех огромных репарациях, которых взимали тогда с немцев хотя и совершенно бесконтрольно, но все же в официальном порядке и в пользу всего советского государства.

      Германские “истоки” нашей чекистской мафии – или “Сокровища нибелунгов”

 Лишь в самое последнее время у нас в России были опубликованы воспоминания некоторых очевидцев этих событий, о том, какие ужасы творились в первое время в советской зоне оккупации Германии: грабежи, изнасилование чуть ли не всего женского населения (включая иногда даже малолетних детей), убийства гражданских лиц и все такое прочее. А то, что наши солдаты не могли унести с собой, они иногда просто ломали или поджигали…
(Скажем только ради справедливости, что немцы ранее и сами очень уж постарались на оккупированной ими советской территории, чтобы исход этой войны оказался для них именно таким)
И, кстати сказать, в этом еще и заключалась одна из причин огромного всплеска преступности в Советском Союзе в послевоенное время. Поскольку привыкнув ни в чем себе не отказывать в завоеванной Восточной Европе (притом не только в Германии), многие советские воины уже не могли остановиться, даже вернувшись к себе на родину – и продолжали и там заниматься грабежами и насилиями, пока они не попадали в тюрьму...
 Но нас в данном случае интересует не моральная, а лишь материальная и, так сказать, финансовая сторона всего этого “процесса”.
 Если с убийствами мирных жителей советское командование еще как-то пыталось бороться (вплоть до показательных казней отдельных военных преступников), то повальные грабежи немецкого населения были тогда фактически узаконены. И в результате вся Восточная Германия на какое-то время превратилась в один большой бесплатный магазин для советских воинов. Вот цитата об этом:
 “Будницкий Олег: Далее, что ещё сыграло очень важную роль в поведении советской Красной Армии в Германии? Это, конечно, приказ от 20 декабря, приказ ставки 44 года, разрешающий военнослужащим отправлять домой посылки с трофеями. Рядовые могли отправлять раз в месяц до 5 килограммов, офицеры – до 10. Генералы – до  16. Называя вещи своими именами, это был приказ о разрешении мародёрства.”
(http://echo.msk.ru/programs/netak/695983-echo/)
Понятно, что простой солдат не мог прихватить очень уж много немецкого барахла: только эти отправленные своей семье ежемесячные посылки, да еще дополнительный чемоданчик с собой, когда он покидал Германию. У советских офицеров, разумеется, возможности для грабежа были уже больше, а некоторые полковники даже прихватили с собой, возвращаясь на Родину, “трофейные” легковые автомашины. А уж генералы и маршалы могли тогда вывозить свое награбленное имущество из Германии целыми вагонами и чуть ли не составами. К примеру, наш великий полководец маршал Жуков, который возглавлял Советскую военную администрацию в Германии (СВАГ) всего около полугодия, с июня 1945 до февраля 1946 года, всю свою весьма обширную госдачу превратил после этого в склад и забил до отказа различным ценным имуществом. При негласном обыске чекисты обнаружили на этой подмосковной даче и в квартире Жукова четыре километра (!) разных дорогих тканей, несколько десятков музейных картин, массу золотых часов и прочих ювелирных изделий, горы серебряной посуды и т.д., и т.п. Одной только мебели маршал Жуков пытался вывезти из Германии целых 7 вагонов (правда, этот его эшелон таможня уже не пропустила через границу).  (https://www.proza.ru/2015/06/07/2070)
Сталин тогда использовал это раскрытое уголовное преступление Георгия Жукова в качестве предлога, чтобы снять его с поста заместителя министра обороны. Но на эту тему в Сети сейчас имеется масса подробной литературы, так что мы лучше не будем ее дублировать. Нас же сейчас больше интересует, какую роль в этом разграблении Восточной Германии сыграли чекисты.
 Естественно, что у руководства госбезопасности советской зоны оккупации возможности для таких хищений были самые благоприятные. Ведь именно чекисты отвечали тогда за охрану захваченных немецких банков, складов и музеев, проводили обыски в рейхсканцелярии и в богатых особняках нацистов и т.д.  Надо еще учесть, что за годы войны немцы основательно ограбили все захваченные ими страны. Так что в итоге огромные ценности, свезенные в Германию со всей Европы нацистскими “нибелунгами” (это персонажи из германской мифологии - хранители сокровищ), в 1945 году оказались фактически в бесконтрольном распоряжении тех чекистских генералов, которым привалило тогда счастье служить в Восточной Германии...
(Чем не сюжет для новой оперы вагнеровского типа - к примеру, под названием “Золото Одера”. Шутка)

 Мы прежде пришли к ошибочному выводу, дескать, чекистская мафия, как и жизнь на Земле, зародилась лишь один раз – а дальше чекистские кланы размножались только делением, в результате расколов. Но оказалось, что это наше образное сравнение реальной действительности не вполне соответствует. Вспомним хотя бы, что аналогичная мафия спецслужб, к примеру, в США возникла явно гораздо раньше нашей чекистской мафии - благодаря “сухому закону” 20-х годов.  А теперь еще выяснилось, что сразу два чекистских мафиозных клана расцвели после войны на плодородной немецкой почве практически одновременно - и притом независимо друг от друга. И эти два клана немедленно вступили между собой в ожесточенную схватку за власть над оккупированной Восточной Германией,  со всеми ее несметными богатствами – просто по той причине, что они появились на свет в недрах двух враждующих между собой больших группировок внутри советской партийно-государственной верхушки.

 Московский клан КГБ (он же клан Синицына-Андропова) тайно сформировался тогда внутри партийно-чекистского блока Жданова и Абакумова. О группе разведчиков Елисея Синицына и ее тесных связях со ждановской группировкой мы уже говорили в одной из предыдущих частей этой книги.

А номинальным лидером будущего проамериканского клана КГБ, по нашей гипотезе, был генерал Иван Серов, который с июля 1945 до февраля 1947 года занимал пост уполномоченного НКВД (МВД) по советской зоне оккупации Германии и заместителя главнокомандующего Советской военной администрации Германии (СВАГ).
 Серов тогда носил звание генерал-полковника и одновременно занимал должность заместителя министра внутренних дел СССР. Это министерство с 1945 до 1956 года возглавлял Сергей Круглов, бывший партаппаратчик из ЦК и ставленник секретаря ЦК Георгия Маленкова. Тогда как министерство (наркомат) госбезопасности с 1943 до мая 1946 года возглавлял Всеволод Меркулов, “человек” Лаврентия Берии. А поскольку между Маленковым и Берией была тогда очень тесная дружба, то в результате получилось так, что генерал Серов с согласия обоих этих соратников Сталина в первый год после окончания войны был главным чекистом в Восточной Германии и фактическим правителем этой страны. Формально главным руководителем советской зоны оккупации до марта 1946 года был главком СВАГ маршал Жуков, но на самом деле он тогда командовал только войсками и гражданскими делами мало интересовался – тем более, что со своим заместителем Серовым Жуков всегда прекрасно ладил и между ними была крепкая дружба. Генерал Серов и в Берлин-то попал в апреле 1945 года вместе с войсками, которыми командовал Жуков – поскольку Серов в сентябре 1944 года был назначен Уполномоченным НКВД по 1-му Белорусскому фронту.
 Генералу Серову не удалось только подчинить себе военную контрразведку Группы советских войск в Германии – поскольку начальник военной контрразведки СМЕРШ Виктор Абакумов был злейшим врагом Берии и напрямую подчинялся Сталину.
Сам же Иван Серов, безусловно, был тогда “человеком” Лаврентия Берии. И за спиной генерала Серова в 1945 году стоял объединенный блок Берии, Маленкова и Хрущева, который и выдвинул Серова на пост главного чекиста Восточной Германии. Правда, потом эти трое партийных вождей передрались между собой в борьбе за власть – но после войны и вплоть до самой смерти Сталина в 1953 году они были очень дружны между собой. И притом они были тогда до такой степени дружны, что историки теперь даже путаются, чьим же соратником был чекистский генерал Серов. Некоторые считают, что Серов был обязан своей карьерой Лаврентию Берии, но все же никогда не входил в его ближайшее окружение, а в 1953 году он вообще изменил Берии - и помог Хрущеву и Маленкову арестовать членов его команды.  Другие историки относят Ивана Серова к соратникам Никиты Хрущева, с которым Серов будто бы сильно подружился, когда он возглавлял НКВД Украины (с сентября 1939 до апреля 1941 года). Но и близким соратником Никиты Хрущева генерал Серов тоже вряд ли был, поскольку Хрущев в декабре 1958 года снял Серова с должности председателя КГБ, которую тот занимал с 1954 года. Правда, и на улицу Ивана Серова тогда Никита Сергеевич все же не выбросил, а доверил ему руководство военной разведкой ГРУ…         
 Наша гипотеза будет такая: после войны генерал Серов только прикидывался верным бериевцем, затем верным хрущевцем. Но на самом деле он, по всей видимости, был в той или иной форме завербован Александром Коротковым,  резидентом внешней разведки МГБ в Берлине (с октября 1945 до января 1946 г.) и тайно работал на него.
Александр Михайлович Коротков, скорее всего, и был реальным отцом-основателем проамериканского клана КГБ. Поэтому правильнее было бы теперь этот чекистский клан называть кланом Короткова-Серова.
Все источники в один голос уверяют, что этих двух чекистских генералов после войны и до самой смерти Короткова (в 1961 году) связывала тесная дружба. А их клановую принадлежность мы определили благодаря тому обстоятельству, что именно председатель КГБ генерал Серов и представитель КГБ в ГДР генерал Коротков в 1957 году сообща протолкнули Эриха Мильке на пост министра госбезопасности ГДР.
(http://loveread.ec/read_book.php?id=55905&p=45)
Мы уже говорили в предыдущих частях этой книги, что нынешняя политическая элита объединенной Германии на три четверти состоит из тайных агентов (или же “агентов влияния”) семейного клана чекистской мафии. На всякий случай напомним, что это самый большой “осколок” расколовшегося в 1996 году проамериканского клана КГБ. А оставшаяся четвертая часть правителей Германии - это тайная агентура ЦРУ, выходцы из бывшей американской зоны оккупации. Получается, что вся Восточная Германия накануне объединения целиком принадлежала именно семейному клану КГБ – и никакого присутствия других кланов нашей чекистской мафии в правящей верхушке объединенной Германии мы так и не обнаружили. Очевидно, что такое полное доминирование в этой стране всего одной мафиозной группировки было бы невозможно, если бы к ней не принадлежал Эрих Мильке, министр госбезопасности с 1957 до 1989 года – а также его заместитель Маркус Вольф, начальник внешней разведки ГДР с 1952 до 1986 года. И с обоими этими немецкими чекистами у генерала Короткова были прекрасные отношения. Вот соответствующее сообщение на этот счет:
 “В 1957 году генерал Коротков получил назначение на должность уполномоченного КГБ СССР при Министерстве госбезопасности ГДР по координации и связи. …Александру Михайловичу удалось установить доверительные отношения с руководством МГБ ГДР, в том числе с Эрихом Мильке и Маркусом Вольфом, с которым он познакомился во время войны в Москве. Он способствовал тому, что разведка ГДР стала одной из самых сильных в мире.” 
(http://amnesia.pavelbers.com/Stranizi%20istorii%20razvedki%2051.htm)
 Мы напомним, что немецкий коммунист Мильке в 1943 году был мобилизован в оккупированной немцами Франции в военно-строительную часть (под чужим именем), а в 1944 году он сдался в плен союзникам, и уже в июне 1945 года  вернулся в Берлин. Где сразу же получил от советского командования руководящий пост в полиции Восточной Германии. И вполне возможно, что Мильке уже тогда был завербован в качестве тайного агента чекистской группировкой Серова-Короткова. Вот сообщение, которое косвенно подтверждает эту нашу версию:
 “Судя по документальным данным, приводимым биографом Мильке Вильфридой Отто, генерал Е.П.Питовранов, возглавлявший берлинский аппарат МВД СССР с июля 1953 года, был против назначения Мильке  министром государственной безопасности. Он считал Эриха Мильке скрытным человеком, неискренним в отношениях с советской стороной. Кроме того, Питовранова настораживало отсутствие достоверных данных о деятельности Мильке во время его пребывания во Франции в первой половине 1940-х годов. Сменивший же Питовранова А.М.Коротков безоговорочно поддержал это назначение. Мильке знал об этом и чрезвычайно высоко ценил его поддержку.”
(https://www.proza.ru/2014/11/24/188)
 Как мы видим, московский клан КГБ был против назначения Эриха Мильке министром госбезопасности. Поскольку генерал Питовранов был потом доверенным лицом председателя КГБ Юрия Андропова – а стало быть, он принадлежал именно к этой мафиозной группировке. Зато для семейного клана КГБ генерал Мильке надолго стал весьма ценным и очень надежным кадром. Вполне возможно, что берлинскому резиденту Короткову уже в 1945 году удалось раздобыть в захваченных архивах немецких спецслужб какие-то “достоверные сведения”, сильно компрометирующие Эриха Мильке. К примеру, что Мильке, находясь в оккупированной Франции, был перевербован там германской контрразведкой и выдавал подпольщиков из “Сопротивления”– или что-нибудь в этом роде…
 К сожалению, о деятельности Александра Короткова в качестве резидента разведки в Берлине до сих пор нигде никакой информации практически нет (да и он слишком уж недолго занимал этот свой первый пост в оккупированной Германии).
Но зато о похождениях генерала Серова в советской зоне оккупации теперь известно очень многое. Мы просто приведем некоторые особенно интересные отрывки из тех материалов, которые мы обнаружили в Сети:
“Тогда Абакумов предпринимает новые усилия для дискредитации Серова и вместе с ним Жукова. 28 августа 1945 г. он отправил Сталину донесение № 824/А, где приводился рапорт бывшего начальника УКР СМЕРШ ГСОВГ А. А. Вадиса и говорилось о попытках Жукова и Серова подчинить себе партийно-политические органы советской военной администрации (СВА). Нарком госбезопасности Меркулов свои позиции в Германии сдал без боя. Совместно с наркомом внутренних дел Кругловым он направил Сталину 31 января 1946 г. письмо с просьбой считать Серова одновременно и уполномоченным НКГБ в Германии.” (http://www.katyn-books.ru/archive/serov/serov.html)
Мы здесь только немного поясним, что нарком Меркулов был “человеком” Берии и поэтому в 1953 году его расстреляли вместе с ним. А нарком Круглов был маленковцем.  Абакумов же тогда возглавлял СМЕРШ, военную контрразведку министерства обороны - и подчинялся только Сталину. В мае 1946 года генерал Абакумов был назначен министром госбезопасности вместо Меркулова.
  Идем дальше:
 “В истории многолетней борьбы Серова с Абакумовым меня более всего поразила шифротелеграмма Сталина, направленная 12 сентября 1946 г. из Сочи все тому же Абакумову. "Мне сообщили, что министерство государственной безопасности ведет слежку за тов. Серовым в Берлине. Если это сообщение верно, прошу Вас немедля распорядиться о прекращении какой бы то ни было слежки за тов. Серовым. Исполнение сообщите. Сталин". (http://archive.svoboda.org/programs/TD/2005/TD.090305.asp)
“…Абакумов точно рассчитывал удары. …29 ноября 1947 г он направляет Сталину и Кузнецову новое письмо. На этот раз о случаях мародерства, хищений и присвоения ценностей и вещей бывшим начальником оперативного сектора МВД в Тюрингии генерал-майором Г. А. Бежановым. …Уже первые результаты допросов Бежанова несказанно обрадовали Абакумова. 28 ян­варя 1948 г. он сообщает Сталину: "Бежанов дал показания о том, что Серов присваивал ценности и переправлял их в СССР". Бежанов рассказал и о захваченных людьми Серова в Рейхсбанке при штурме Берлина мешках с деньгами. Германские рейхсмарки были пущены Серовым якобы на оперативные расходы. В этом письме Абакумов просил санкции на арест бывших начальников оперсекторов Саксонии и Берлина генералов С. А. Клепова и A. M. Сиднева и, помимо них, М. А. Хренкова - адъютанта Серова. Санкцию Сталин дал.
Министр госбезопасности Татарии - генерал-майор Алексей Матвеевич Сиднев был арестован 31 января 1948 г и решением Особого Совещания при МГБ СССР от 6 октября 1951 г. направлен на принудительное лечение в психиатрическую больницу (похоже, что ему удалось симулировать сумасшествие – О.Г.). 25 июля 1953 г был из-под стражи освобожден, и дело против него было прекращено.
Министр госбезопасности Кабардинской АССР генерал-майор Григорий Акимович Бежанов был арестован 10 декабря 1947 г и осужден Военной коллегией Верховного суда 17 октября 1951 г. на 10 лет лишения свободы. 23 июля 1953 г приговор по его делу был отменен.” (http://www.katyn-books.ru/archive/serov/serov.html)
 Всего по этому делу о хищениях в советской зоне оккупации было арестовано десять человек из числа подчиненных генерала Серова, в том числе два его адъютанта.
Поясним также, что на рейхсмарках не было никакой нацистской символики, поскольку эти банкноты были напечатаны еще в 20-е годы, задолго до Гитлера. И эта валюта была в ходу в Восточной Германии вплоть до июня 1948 года – пока в советской зоне оккупации не были введены новые денежные знаки. Так что, имея в своем распоряжении эти украденные мешки с миллионами рейхсмарок, чекистские генералы имели возможность даже не грабить, а честно скупать все у немецкого населения за деньги.
 Вот еще небольшой отрывок из показаний арестованного генерала Сиднева:
“В 1944 году, являясь заместителем начальника Управления СМЕРШ 1-го Украинского фронта, я на территории Польши встретился с Серовым, являвшимся в то время Уполномоченным НКВД по указанному фронту. Под его руководством я проводил работу в Польше, а затем, когда советские войска захватили Берлин, Серов добился моего перевода на работу в НКВД и назначил начальником берлинского оперсектора. На этой работе Серов приблизил меня к себе, я стал часто бывать у него, и с этого времени началось мое грехопадение. …Вряд ли найдется такой человек, который был в Германии и не знал бы, что Серов являлся, по сути дела, главным воротилой по части присвоения награбленного. Самолет Серова постоянно курсировал между Берлином и Москвой, доставляя без досмотра на границе всякое ценное имущество, меха, ковры, картины и драгоценности для Серова. С таким же грузом в Москву Серов отправлял вагоны и автомашины.” (https://www.proza.ru/2015/06/07/2070)
 “Серов приказал мне все лучшие золотые вещи передавать ему непосредственно. Выполняя это указание, я разновременно передал в аппарат Серова в изделиях, примерно, 30 килограммов золота... Помимо меня, много золотых вещей давали Серову и другие начальники секторов.” Генерал-майор А.М. Сиднев. Показания на допросе 6 февраля 1948 года.”    (http://www.odessitclub.org/reading_room/suvorov/ten_pobedy/20.htm)
 Этих оперативных секторов НКВД в Восточной Германии было тогда целых шесть - правда, берлинский сектор был явно самым богатым из них, по понятным причинам. Но, наверное, от 50 до 100 кг одного только золота эта чекистская банда успела наворовать…

 Но товарищ Сталин все же оставил тогда Серова на посту первого заместителя министра внутренних дел СССР. Такие мелкие шалости представителей высшей номенклатуры наш великий вождь обычно прощал им (это простых колхозников отправляли тогда в лагеря даже за украденную горсть зерна). Сталин только очень не любил, когда кто-нибудь из его приближенных начинал слишком много о себе понимать, как это случилось с маршалом Жуковым. А Серову, дескать, только на пользу пойдет, когда он узнает, какие убойные показания дали на него его подчиненные – так что теперь его жизнь и свобода повисли на очень тонком волоске. Получается, что оно и к лучшему, что этот прохиндей проворовался и попался: еще усерднее служить будет на своем посту!

 Еще такой курьезный факт мы нашли в Сети о Серове: помимо прочих ювелирных изделий, он будто бы также вывез к себе домой из Германии корону (точнее, бриллиантовую диадему), ранее принадлежавшую королеве Бельгии. Но бельгийцы каким-то образом об этом дознались, и ему пришлось тогда вернуть эту весьма ценную вещь королевской семье. Видимо, кто-то заложил Серова, когда в 1958 году он впал в немилость у Хрущева (http://www.spb.kp.ru/daily/26207.7/3092094/)

 Прежде чем закрыть эту тему “стартового капитала” чекистской мафии, добавим еще пару слов от себя. Современному читателю трудно себе даже представить, какой нищей и оборванной была наша страна в то время, когда советская армия вошла в процветавшую (несмотря на все бомбардировки) и зажиточную Германию. Советские воины тогда просто остолбенели от удивления, и такой резкий контраст вызывал у них чуть ли не шок… И виноваты в этой ужасной советской бедности были не только тяжкие последствия войны, поскольку наши простые граждане и до войны жили не намного лучше. К примеру, Хрущев потом писал в своих мемуарах, что даже будучи секретарем московского горкома, он все равно жил беднее, чем когда до революции работал обычным слесарем у себя на Донбассе, и хорошо тогда зарабатывал, хотя все это было в военные годы. И это партийная номенклатура так бедновато жила в двадцатые и тридцатые годы - а что же тогда говорить о простых рабочих и служащих!  Колхозников же советские власти вообще тогда содержали хуже, чем скотину. Только Хрущев, когда он пришел к власти, то первый догадался, что промышленность страны должна производить не только чугун, сталь и горы оружия - а еще и мебель, одежду, обувь и прочие товары, нужные для населения…
Так что недаром чекистские генералы воровали тогда в оккупированной Германии не только золото и бриллианты, а гребли буквально все подряд, в том числе тысячи метров ткани, патефоны, часы и прочие сугубо бытовые товары – выпуск которых в нашей стране был сильно сокращен с октября 1917 года. Что вообще значили для советского человека все эти драгоценности, когда при Сталине иной раз даже самые простые товары нельзя было купить в магазине ни за какие деньги! И мы сильно сомневаемся, будто жена генерала Серова надевала свою бельгийскую бриллиантовую корону для похода в Большой театр, как об этом иной раз пишут…
 Наша гипотеза будет такая: скорее всего, генерал Серов похищал в Германии все эти ювелирные изделия вообще не для себя лично – и на самом деле он все это тут же передавал в “общак” своей мафиозной группировки, то есть семейного клана КГБ. Да и куда бы он потом дел все это ворованное золото и бриллианты, и на что он их мог потратить в сталинскую эпоху? Всем этим добром тогда с толком вообще могла распорядиться только мафия внешней разведки, тайно распродав эти драгоценности за рубежом за твердую валюту. А такими делами мог заниматься лишь его друг Александр Коротков – поскольку сам Серов никакого отношения к внешней разведке никогда не имел, пока не стал в 1954 году председателем КГБ.

 И поскольку первый председатель КГБ Иван Серов является такой же ключевой и знаковой фигурой для своего проамериканского клана КГБ, какой потом был Юрий Андропов для московского клана чекистской мафии, то есть смысл рассказать здесь об этом выдающемся чекисте Серове подробнее. Тем более что имеется неплохой источник сведений о генерале Серове: недавно вышла книга, составленная журналистом А. Хинштейном на основе рукописей и дневников этого чекиста, спрятанных им в тайнике и случайно обнаруженных его внучкой Верой Серовой в 2012 году при ремонте дачи. Книга так и называется: “Иван Серов. Записки из чемодана” – и ниже на обложке “Проект Александра Хинштейна” (Москва, будущий 2017 год).
Но судя по всему, первой начала творческую переработку дневников своего любимого дедушки еще его внучка Вера. По ее словам, “архив гигантский, только сканировала я его, наверное, полгода”. Видимо, она провозилась так долго, поскольку параллельно еще решала, что стоит сканировать, а что нет, поскольку это может бросить какую-то тень на светлый образ великого чекиста Серова. Ну а главный писатель московского клана КГБ А. Хинштейн, надо полагать, провел потом дополнительную шлифовку – чтобы в его “проекте” не были разглашены самые грязные тайны советского государства, и чтобы не слишком пострадал авторитет органов госбезопасности. Сам Хинштейн оценивает объем записей Серова примерно в 100 печатных листов, “два набитых битком чемодана” (наверное, там все же было больше, чем 100 листов). А в напечатанном “проекте” осталось всего 50 печатных листов, причем тексты самого Серова составляют лишь 570 страниц из 700, а остальное это предисловия, примечания и т.п. Хинштейн в предисловии там пишет, что якобы им были удалены повторы, малоинтересные места и т.п.
Естественно, что нас в первую очередь интересовали в этой книге взаимные отношения между двумя отцами-основателями проамериканского клана КГБ – то есть между генералами Серовым и Коротковым. И даже из тех текстов, которые остались после переработки Хинштейна, все же отчетливо видно, что эти чекисты были знакомы между собой как минимум с осени 1941 года – и что потом они были долгие годы тесно связаны между собой по службе, и даже дружили семьями. В предисловии, написанном Верой Серовой, эта их великая дружба особо подчеркивается. А также там упомянут тот известный факт, что генерал Коротков скончался в 1961 году от сердечного приступа во время игры в теннис с начальником ГРУ генералом Серовым – и можно сказать, на руках у Серова. Но дальше, в опубликованных записках Серова, нет ни единого слова ни о самом этом чрезвычайном происшествии, ни об остром конфликте между генералом Коротковым и тогдашним председателем КГБ Шелепиным, разгоревшимся как раз накануне этой игры в теннис. Мы исключаем такой вариант, что в дневниковых записях Серова об этом очень важном эпизоде из его жизни ничего не говорится – а значит, все это наверняка было отфильтровано Хинштейном. И вполне возможно, что Серов там также высказал какие-то обоснованные сомнения насчет того, что его друг генерал Коротков почему-то так внезапно скончался в возрасте всего 51 год - ведь не исключено, что он был тогда просто отравлен московским кланом КГБ…
Кстати сказать, в подробном указателе имен в конце книги, составленном Хинштейном, Александр Коротков вообще пропущен – хотя в этом указателе полно малозначительных лиц, упомянутых в этой книге всего по одному разу. К примеру, личный адъютант Риббентропа там указан, а вот генерал Коротков такой чести почему-то не удостоился. Хотя в тексте самой книги Коротков многократно упоминается. Но Хинштейн ограничился только тем, что сообщил несколько слов об этом выдающемся разведчике в одном из примечаний (на стр. 106).
Вряд ли это сам Александр Хинштейн додумался устраивать такую цензуру по поводу отношений между Серовым и Коротковым, и наверняка ему подсказали это сделать старшие товарищи.
В общем, наше отношение к этому чекистскому проекту такое: очень похоже на то, что все самое интересное из записей Серова было вычеркнуто этими “редакторами” из КГБ. А в книге Хинштейна-Серова ими были оставлены лишь не слишком значительные эпизоды. Но спасибо и на этом, будем теперь разбирать те сведения, что остались в этой книге.
И начнем мы с биографии Серова.                
  СЕРОВ Иван Александрович.
 Родился в одной вологодской деревне в 1905 году. В 1928 году окончил Ленинградскую пехотную школу и начал службу в армии, в артиллерийских частях – и дослужился там до звания капитана. Затем с 1934 до 1936 года Серов проходил обучение в Военно-инженерной академии, потом с 1936 до 1939 года учился на спецфакультете Военной академии имени Фрунзе. В ВАиФ ему было присвоено звание майора.
На спецфакультете ВАиФ тогда готовили военных разведчиков для ГРУ (Разведупра РККА), хотя Серов об этом в своих записках не говорит ни единого слова – и он только пишет, что ему пришлось там учить японский язык. И в его воспоминаниях есть даже прямая ложь, будто после окончания Военной академии он собирался продолжить свою службу в артиллерии. Видимо, ему не хотелось объяснять, по какой причине он тогда не был допущен к военной разведке.
Вместо этого в январе 1939 года Ивана Серова вместе с некоторыми другими выпускниками ВАиФ по решению Политбюро направили на службу в органы НКВД. Серов такого никак не ожидал, он хотел продолжить службу в армии. Т.е. в ГРУ: ведь попасть на любую службу за границей, это же всегда была светлая мечта для советских людей. Но его согласия никто даже не спрашивал.
 Только что, в ноябре 1938 года, новым руководителем НКВД вместо Николая Ежова был назначен Лаврентий Берия – и все ставленники Ежова в руководстве органов госбезопасности и милиции были тогда подвергнуты репрессиям. Берия тогда уволил примерно 7 тысяч чекистов, притом пару тысяч из них арестовал. А перед этим нарком Ежов тоже арестовал и расстрелял тысячи чекистов. Так что в НКВД срочно понадобились новые кадры на замену – и брали их тогда отовсюду, где придется.
 Серова тогда хотели сразу же назначить на должность начальника особого отдела Киевского военного округа. Это был фактически генеральский пост, притом в самом важном военном округе на западной советской границе, куда были стянуты многочисленные и самые отборные войска страны. Но после протестов Серова, что он в чекистском деле ничего не понимает, всю эту группу отобранных выпускников ВАиФ направили на подготовительные курсы – на целых две недели!
А пока Серов проходил эти ускоренные чекистские курсы, планы начальства на его счет вдруг резко изменились. Уже на третий день этой “подготовки” его вызвал к себе нарком Берия – и заявил Серову, что по решению Политбюро он назначен заместителем начальника Главного управления милиции. Серов не хотел совсем покидать армию и пробовал отказаться – но Берия с раздражением показал ему подпись Сталина на решении о его назначении, и на этом их спор закончился. (стр. 21 книги)
И Ивану Серову пришлось 13 февраля 1939 года приступить к своей новой работе.
 Еще в назначении его на руководящий пост в контрразведку можно усмотреть какую-то логику: ведь если человека три года обучали профессии разведчика, то заодно он тогда мог получить также некоторые навыки, как самому выявлять вражеских агентов. Но чем бы такие познания в шпионском деле могли пригодиться Серову при борьбе с обычной уголовной преступностью, это уже совершенно непонятно… 
 Театр абсурда тогда продолжился и дальше: всего через пять дней руководители страны почему-то решили повысить Серова еще больше – и 18 февраля он был назначен начальником Главного управления милиции НКВД. Опять повторилась сцена у наркома Берии, с предъявлением решения Политбюро за подписью Сталина. Берия не стал тогда даже слушать возражения Серова: “Идите и работайте, а плохо будете работать, так будете отвечать”. (стр. 23)
 Серов пишет, что в его подчинении тогда оказались начальники управлений в возрасте лет по 50, с большим опытом службы в милиции – и естественно, что он при всем желании ничего путного приказать им не мог. Но эти начальники все служили при наркомах Ежове и Ягоде, поэтому к ним не было  политического доверия – так что никого из этих опытных ментов выдвигать не стали, а прислали им со стороны в качестве начальника 34-х летнего зеленого юнца, притом военного разведчика по профессии. В годы репрессий 1937-38 годов на партсобраниях такая кадровая политика с гордостью именовалась “большевистское выдвижение кадров”.
 Милицию страны Иван Серов возглавлял 5 месяцев, до июля 1939 года. Он только начал как-то осваиваться на этой должности, как вдруг последовало новое назначение, на этот раз на пост начальника Секретно-политического отдела Главного управления госбезопасности (СПО ГУГБ НКВД). Одновременно Серов стал тогда заместителем начальника ГУГБ. И опять он пытался доказать Берии, что совершенно не знает чекистской работы. Но нарком ему резонно возразил, что ему ведь дали закончить его десятидневные чекистские курсы – а значит, он должен справиться! (стр. 28-29. Серов этот довод Берии расценил, как злую шутку)
 Вот так Иван Серов стал возглавлять самое главное и самое страшное подразделение в НКВД – то есть фактически он стал тогда начальником тайной политической полиции.
К слову сказать, в Германии в те годы аналогичное по функциям подразделение МВД именовалось “гестапо”. И в Третьем Рейхе была точно такая же трехзвенная система управления карательными органами: там шеф гестапо Мюллер подчинялся начальнику Главного управления госбезопасности Гейдриху – а тот подчинялся рейхсминистру Гиммлеру. Может сложиться впечатление, что немцы у нас тогда учились чекистскому ремеслу – но все же в нацистской Германии подобного идиотизма в кадровой политике не было, поскольку шеф гестапо Мюллер прежде много лет отслужил в полиции…
 Мы уверены, что поскольку опыт работы в органах у Серова был нулевой, то причиной всех этих абсурдных назначений могло быть только безграничное доверие к нему со стороны руководителей партии и правительства – и полная уверенность, что он выполнит любой приказ начальства.
Но по какой причине руководство страны испытывало тогда к нему такое высокое доверие, этого в своих записях Серов никак не объясняет. С Берией он впервые встретился лишь в феврале 1939 года. А со Сталиным только в августе этого года – то есть уже после его назначения начальником советского “гестапо”. Нечего и говорить, что кадровые назначения такого уровня осуществлялись исключительно по воле великого вождя. Тем более что до войны Сталин был еще в хорошей физической форме, и он тогда находил время, чтобы лично вникать в каждую мелочь в работе органов, не доверяя в этих делах никому. Версия же о том, что Серов своей стремительной карьере в органах НКВД обязан был наркому Берии, нам предоставляется крайне сомнительной: Берия наверняка постарался бы на такие ключевые государственные посты выдвинуть какого-нибудь своего проверенного человека - из той команды, которую он привез с собой из Грузии. 
 В общем, получается, что Сталин выбрал тогда на ответственную должность в НКВД совершенно незнакомого ему майора Серова, основываясь исключительно на документах из его личного дела – видимо, в тот момент, когда Берия предоставил на утверждение вождя список кандидатов на руководящие посты в своем наркомате из числа выпускников ВАиФ.
Что же в этих бумагах могло так резко выделить Серова из множества его однокурсников из Военной академии?
 Мы начнем с того, что наверняка вся или почти вся группа выпускников ВАиФ, направленных в 1939 году на руководящую работу в НКВД, состояла из тайных агентов госбезопасности – притом активно проявивших себя во время недавней борьбы с “врагами народа”. Ведь в 1937-38 годах массовые аресты прошли также и в Военной академии, как среди преподавателей, так и среди курсантов ВАиФ. Были тогда также арестованы и расстреляны несколько преподавателей спецфакультета академии - И.К.Мамаев, П.А.Панов, Р.С. Цифер (из Википедии).
 Здесь надо оговориться, что из дневников Ивана Серова вырисовывается образ хотя и твердолобого сталиниста с очень узким мышлением (Сталина он весьма почитал до конца своих дней), но при этом лично человека скорее порядочного, не стремящегося по собственной инициативе утопить других, чтобы сделать на этом карьеру. Поэтому зря наговаривать на своих однокурсников и преподавателей Серов вряд ли стал бы – но вот настучать в особый отдел по высоким идейным соображениям, на наш взгляд, он вполне тогда мог. Ни большого ума, ни высокого культурного уровня у Серова мы тоже не заметили – так что он в 30-е годы мог искренне верить во весь тот бред насчет борьбы с “врагами народа”, который он каждый день слышал на партсобраниях и читал в газетах. Немного засомневался он в этой партийной пропаганде насчет “обострения классовой борьбы при социализме” только позднее, когда ближе ознакомился с чекистской работой – но он тогда все списал на злодеяния со стороны карьериста наркома Ежова, который понес заслуженную кару. Другим главным виновником необоснованных репрессий Серов почему-то считал начальника Главного политуправления Красной Армии Мехлиса – видимо, из-за его еврейского происхождения. Кстати сказать, махровый антисемитизм Серова проявляется очень отчетливо в его записках, несмотря на все старания редакторов…   
Но если этим вполне возможным стукачеством Серова еще как-то можно объяснить определение его на службу в НКВД, то назначение его Сталиным сначала начальником всей милиции страны, а потом шефом советского “гестапо” все равно не лезет ни в какие ворота – и нуждается в дополнительном объяснении. Стукачей тогда в советской армии было целое море – но почему же великий вождь остановил свой выбор именно на майоре Серове?
 Мы видим только одно объяснение для этой загадки: решающую роль здесь наверняка сыграло происхождение Ивана Серова.
 По официальной версии, которую Серов приводит в своих записках, его семья жила в одной вологодской деревне. Его мать рано умерла от тифа, а отец, Александр Павлович Серов, работал ночным сторожем в кооперативе – притом он был неграмотным крестьянином.
По неофициальной же версии, на самом деле его отец до революции служил жандармским урядником в Вологодской губернии - в Кадниковской тюрьме.
 (В Википедии местом службы отца Серова по ошибке названа Кадомская тюрьма, которая находилась в Рязанской губернии)
Эта неофициальная версия стала распространяться в чекистских кругах почти сразу же после того, как Иван Серов так резко возвысился и попал в правящую элиту страны. Александр Хинштейн, разумеется, знает об этой версии насчет отца-жандарма Серова, но он категорически ее опровергает в одном своем примечании к тексту: неграмотных тогда не брали на службу в полицию!
 Сам же Серов только два раза упоминает о своем отце:  в самом начале своих воспоминаний, где он пишет о своем происхождении от неграмотного крестьянина – и в конце книги, в послесловии, где он опять пишет о неграмотности отца (тот якобы даже не знал точно, в каком году он родился).  Наверняка в записях Серова о его отце говорилось гораздо больше: ведь не могло же такого быть, чтобы даже в дневнике за 1940 год не было совсем упомянуто о приключившейся в этом году смерти родного отца. Но судя по всему, Хинштейн все это вычеркнул из своего “проекта”, и оставил там одну отцовскую неграмотность. Кстати сказать, на самом деле это не аргумент: ведь большевики сильно ненавидели жандармов, и после революции они расстреливали на месте всех, кого им удавалось поймать. Только несколько жандармских  офицеров чекисты тогда оставили в живых, чтобы перенять от них профессиональные тонкости сыскного дела – но спустя некоторое время расстреляли и их. Так что тут не только неграмотным притворишься, если захочешь жить.
И потом, настоящий крестьянин, если он еще не достиг преклонного возраста, должен землю пахать или заниматься другим серьезным мужицким ремеслом. А уж для отца семейства служить за копейки сторожем это вообще не дело – если только у него совсем нет никакой профессии…
 Про отца и мать у Серова есть хотя бы очень скупые упоминания – но о других своих родственниках из старшего поколения он вообще молчит. А ведь крестьянские семьи тогда обычно были многодетные, да и родственные связи в деревнях были очень крепкие. Но в записях Серова на эту тему полный вакуум, хотя о своей жене и своих собственных детях и внуках он упоминает очень часто. Что уже само по себе наводит на некоторые подозрения, что Иван Серов, вполне возможно, скрыл свое социальное происхождение, чтобы сначала обманом проникнуть в комсомол (в 1923 г.), а затем вступить в партию и стать курсантом военного училища (1925 г.). Кстати сказать, в те годы подобный “обман партии” считался большим преступлением, самым мягким наказанием за которое было немедленное исключение из партии и увольнение с любой руководящей работы. А в годы репрессий 1937-38 года его бы просто тут же расстреляли как врага народа, если бы только дознались. Но видимо, Серову долгое время все сходило с рук, пока в конце 1938 года не наступило время выпуска из Военной академии – и поступления на службу в военную разведку ГРУ. А вот кандидатов во внешнюю разведку у нас всегда проверяли гораздо более тщательно – и здесь одной только липовой справки из сельсовета было бы недостаточно. В таких случаях проверяют и перепроверяют все связи кандидата: собираются сведения о всех его друзьях, знакомых и родственниках. Притом особенное значение в таких случаях придается именно родственникам, даже самым дальним – и тут уж раскапывают чуть ли не до четвертого или пятого колена родства.
 Что могло быть после предполагаемого нами разоблачения Серова военной разведкой, тоже можно примерно догадаться. Массовые репрессии к концу 1938 года прекратились, так что арестовывать его уже особых причин не было. И руководители Военной академии не были тогда заинтересованы в том, чтобы раздуть скандал и уволить Серова с военной службы, поскольку их могли бы обвинить в недостатке бдительности, раз они допустили такого “антисоветского элемента” благополучно отучиться у них три года, да еще на спецфакультете. А поскольку во внешнюю разведку доступа для майора Серова больше не было, то его и предложили в качестве возможного кандидата для службы в НКВД внутри страны. Ну а нарком Берия сразу же сообразил, что имея такой убойный компромат на Ивана Серова, можно сделать из него очень послушную живую марионетку – поэтому он и решил назначить его на высокую должность начальника особого отдела Киевского военного округа. Но все назначения такого генеральского уровня подлежали утверждению Сталиным – а скрыть подлинную родословную Серова от вождя, разумеется, Берия никогда не осмелился бы, поскольку это могло для него кончиться очень плохо. Великий вождь только за собой оставлял право прощать любые грехи – а всем остальным это могло стоить головы. И как мы уже говорили, Сталин просто обожал иметь на самых ответственных руководящих постах деятелей с темным прошлым, которые были вынуждены служить ему с особым усердием. Достаточно сказать, что в сталинском Политбюро было двое бывших троцкистов – Хрущев и Андреев. А главным прокурором страны был тогда и вовсе бывший меньшевик Вышинский.
 Но чтобы такая сталинская кадровая политика успешно работала, эти деятели с темным пятном в биографии обязательно должны были знать, что вождю известна их позорная тайна. К примеру, когда Каганович впервые представлял Сталину Никиту Хрущева, то он честно сказал вождю, что его протеже – бывший троцкист. Но, Хрущев, дескать, давно уже исправился и теперь очень старается…
 Так что и для Серова при подобном варианте не могло быть секретом, что и Сталин и Берия хорошо знают, кем на самом деле был его отец.
 Скорее всего, именно так Серов и стал начальником всей милиции страны. А потом Сталин за полгода немного к нему пригляделся – и выдвинул его на еще более ответственный пост шефа тайной полиции (т.е. начальника СПО ГУГБ НКВД).
Если же кого-то предложенная нами версия не устраивает, то попробуйте сами объяснить все вопиющие несообразности в официальной биографии генерала Серова…

 По нашей гипотезе, Иван Серов был ставленником в основном самого Сталина. Причем вскоре он стал настоящим любимцем великого вождя – и можно сказать, его фаворитом. В качестве примера огромного доверия со стороны вождя можно привести эпизод с пресловутой “поездкой Сталина на фронт” в 1943 году. Великий вождь тогда на самом деле не доехал до фронта около 100 км и остановился в одной деревушке. Эта поездка осуществлялась в строжайшей тайне, так что даже самые близкие соратники Сталина не знали тогда, куда он пропал из Москвы. А свою охрану во время этой поездки вождь тогда доверил только Серову – и при этом запретил ему ставить в известность даже начальника Управления охраны Николая Власика (стр. 173). А всех своих личных телохранителей (команда из 75 человек) Сталин тогда с полдороги выгнал вон – и после Гжатска охраняли его только сам Серов и четверо его подчиненных, вооруженных автоматами. Кстати сказать, это оказался довольно опасный эксперимент, который Сталин больше никогда не повторял. Ведь в прифронтовой зоне тогда бродило по лесам немало дезертиров и просто бандитов. И в ходе этой поездки был ограблен какой-то бандой грузовик, который по той же дороге вез продовольствие для Сталина – а его шофер был найден потом в лесу убитым. Великий вождь всю свою жизнь опасался заговорщиков, но он как-то упустил из вида, что его могут прикончить и обычные уголовники в целях грабежа – такой был разгул преступности в годы советской власти, который во время войны усилился еще больше. Зато во время поездки в 1945 году на Потсдамскую конференцию Сталина сопровождала в Германию охрана из 7 полков НКВД и 8 бронепоездов – и это не считая тех 20 тысяч чекистов, которые тогда растянулись цепочкой вдоль всего железнодорожного полотна, с приказом стрелять без предупреждения в каждого, кто подойдет близко…  
 Но при всем доверии Сталина к Серову, на посту начальника Секретно-политического отдела тот долго не удержался: его служба в качестве “шефа гестапо” продолжалась с 29 июля до 2 сентября 1939 года, то есть всего лишь один месяц. Возможно, что вождь за это короткое время успел убедиться, что Серов не подходит для такой слишком уж грязной и кровавой работы, из-за некоторого избытка у него честности и порядочности. А одного только усердия и исполнительности здесь было мало. Иван Серов на всех своих руководящих постах всегда беспощадно искоренял настоящих врагов правящего режима – но он явно не был готов арестовывать и пытать тех людей, которые всего лишь по каким-то личным причинам не понравились великому вождю или просто вызывали его подозрение. Кроме того, Сталину тогда срочно понадобился надежный человек во главе госбезопасности Украины, поскольку вскоре ожидалось присоединение к Советскому Союзу Западной Украины и Западной Белоруссии, по тайному соглашению с Гитлером. Так что предстояло зачистить и советизировать большую территорию, ранее принадлежавшую капиталистической Польше. Иван Серов в сентябре 1939 года был назначен начальником НКВД Украины – и он блестяще справился с этой работой. На “освобожденных” Красной Армией территориях были тогда арестованы 250 тысяч польских военнослужащих и высланы за Урал около 100 тысяч прочих потенциальных врагов советской власти и членов их семей. В результате Серов потом стал у Сталина главным специалистом по массовым ссылкам и переселению тех народов, которые вызвали неудовольствие вождя. Серов руководил выселением почти всех “антисоветских” народов страны: немцев Поволжья, карачаевцев, калмыков, крымских татар и т.д. Правда, он старался все это делать по возможности без лишнего кровопролития. И единственное массовое убийство, сожжение живьем всех 700 жителей одного горного аула, случилось тогда лишь во время выселения чеченцев, когда этой спецоперацией руководил не Серов, а чекистский генерал Гвишиани.
 Были у Серова и другие достоинства, которые могли приглянуться Сталину. Серов пишет, что когда он однажды стоял рядом со Сталиным у карты, то заметил, что он ниже вождя ростом. Можно не сомневаться, что Сталин тоже это заметил и оценил! Великий вождь обычно испытывал симпатию только к тем, кто был ниже и глупее его. Недаром в последние годы жизни из всех своих соратников Сталин наиболее благодушно относился именно к Хрущеву, который был самым тупым и необразованным из всех членов сталинского Политбюро. У Хрущева была масса и других достоинств: коротышка, совсем лысый – и вдобавок бывший троцкист (а это тогда было гораздо хуже, чем иметь отца-жандарма)…
 Все же по большому счету Ивана Серова нельзя назвать “человеком Сталина” – поскольку он напрямую великому вождю по службе не подчинялся, а его настоящим начальником вплоть до самой смерти вождя фактически был Лаврентий Берия. Поскольку, на наш взгляд, Серов остался “бериевцем” и после 1946 года, когда его шеф Берия был отстранен от руководства органами. У Серова просто не было никаких шансов попасть в ближайшее окружение великого вождя – как по своим личным качествам (недостаточная гибкость позвоночника, так сказать), так и по той причине, что близкими соратниками Сталина могли стать только партаппаратчики (за очень немногими исключениями). Чекист Виктор Абакумов, к примеру, так и остался всего лишь “техническим” министром госбезопасности, и его даже в состав ЦК не ввели. А если чекисту Берии удалось потом стать членом Политбюро и войти в число ближайших соратников вождя, то, скорее всего, только по той причине, что он с 1931 до 1938 года занимался партийной работой и был первым секретарем ЦК в Грузии.
 Что же касается главного украинского руководителя Никиты Хрущева, то с ним у начальника НКВД Украины Серова в первое время были довольно враждебные отношения – и неоднократно случались острые конфликты. В записках Серова все это подробно отражено. Доходило до того, что Серов даже писал рапорты наркому Берии, жалуясь на грубость, проявленную к нему Хрущевым. Очевидно, что Хрущев справедливо воспринял тогда Серова как соглядатая, которого приставили к нему для контроля по линии госбезопасности. Но потом вроде бы отношения между Серовым и Хрущевым постепенно наладились – и расстались они в 1941 году уже не как враги. Возможно, что Хрущев убедился, что Иван Серов не способен на ложные доносы и прочие пакости – а еще вернее, что уже тогда начала завязываться дружба Никиты Сергеевича с Лаврентием Павловичем, и Хрущев постепенно перестал бояться людей Берии. Но никаким настоящим “человеком Хрущева” до 1953 года Серов, безусловно, не был.
Не удалось Ивану Серову стать и очень близким соратником для своего начальника Берии. Правда, с самим Берией у него всегда были прекрасные отношения, вплоть до лета 1953 года. Но зато с Богданом Кобуловым, “правой рукой” и главным соратником Лаврентия Павловича, у Серова была настоящая вражда, и из его записей видно, что Серов всегда испытывал сильное отвращение к Кобулову (хотя и не совсем понятно, за что именно). А тот, естественно, отвечал Серову полной взаимностью. Видимо, это была просто элементарная борьба между подчиненными за благосклонность к ним шефа… 

 На Украине Серов тогда прослужил меньше двух лет. Уже в апреле 1941 года Сталин вернул Ивана Серова в Москву с повышением, назначив его заместителем министра госбезопасности СССР.    
 
 Но все приключения Серова на службе у Сталина и Берии мы лучше разбирать не будем, а рассмотрим только самые ключевые и интересные для нас моменты.

 Надо сказать, что после войны Серов обзавелся новым могущественным врагом – им стал Виктор Абакумов, министр госбезопасности. Вот сведения, которых нет в записях Серова - о том, как Абакумов пытался его разоблачить:             
 “Абакумов взялся серьезно проверять родословную Серова. И тут как нельзя кстати оказались находки, сделанные еще в годы войны В. Ф. Коротковым, начальником отделения отдела секретных фондов Главного архивного управления, входившего тогда в состав НКВД, из которых следовало, что отец Серова был царским жандармом. Разбирая картотеку, Коротков нашел сведения сразу о двух сотрудниках Вологодского губернского жандармского управления (ГЖУ). Это были Серов Александр Павлович, 1870 года рождения, сотрудник ГЖУ с 1907 по 1913 год, и Серов Александр Павлович (год рождения неизвестен), работавший там же с 1911 по 1917 год. …Абакумов подробно расспросил Короткова и дал задание проверить Серова по архивам МГБ и в Вологде. …Мало что дало и посещение города Кадникова, где будто бы служил первый А. П. Серов. Выяснилось, что отец Серова владел там хутором с пашней, лесом и лугом, а перед первой мировой войной строил двухэтажный особняк. Но никаких документов, подтверждающих, что он был жандармом, найти не удалось. Примерно такой же результат дали и поиски второго А. П. Серова, служившего в ГЖУ.” (http://kommersant.ru/doc/602775)
 Документы обоих жандармов Серовых А.П. бесследно исчезли из Вологодского архива – что уже само по себе очень показательно. Если это были действительно два разных лица, а не один и тот же человек – ведь такой вариант тоже нельзя исключить.
Возможно, что это Сталин или Берия распорядились изъять все компрометирующие Ивана Серова документы еще в 1939 году, когда тот попал в номенклатуру Политбюро. Хотя Серов наверняка и сам имел такую возможность, когда он стал главным милиционером страны.
 Еще такой любопытный момент: Серов в послесловии к своим воспоминаниям пишет, что его отец прожил около 78 лет (стр.589) – что соответствует примерно 1862 году рождения. Но редактор книги Александр Хинштейн не обратил никакого внимания на эту явную дезинформацию, поскольку в своем примечании  (стр. 16) он с полной уверенностью приводит совсем другие даты жизни отца Ивана Серова, “крестьянина-середняка” Александра Павловича Серова: 1870 – 1940. Похоже, что чекистский писатель Хинштейн на самом деле из архива генерала Серова или из других источников хорошо знал о его подлинной родословной – но ему запретили обнародовать эти сведения…

 Но лучше мы оставим многострадального отца Ивана Серова в покое – и займемся самим этим “потомственным жандармом”.
 Наибольший интерес для нас сейчас представляет, чем конкретно занимался генерал-полковник Серов после войны в Восточной Германии, когда он больше года был фактически полновластным правителем советской зоны оккупации.
 Поскольку перед журналистом Хинштейном была поставлена задача сделать из чекиста Ивана Серова чуть ли не ангелочка с крылышками, то по этой причине в “проекте” Хинштейна, естественно, нет ни единого слова о разворованных чекистской командой Серова миллионах рейхсмарок и десятков килограммов золота и драгоценностей. Да Серов и сам вовсе не стремился написать всю правду о себе, и в его тайных записках хватает прямого вранья. А вся эта скандальная история с чекистскими хищениями в Восточной Германии в книге Серова-Хинштейна выглядит примерно так: дескать, министр госбезопасности Абакумов очень плохо относился к генералу Серову и всячески стремился его погубить. Поэтому в конце 1947 – начале 1948 года Абакумов арестовал 10 бывших подчиненных уполномоченного МВД в Германии Серова, и выбил из них ложные показания о своем шефе, что тот будто был самым главным мародером в советской зоне оккупации. И только заступничество со стороны Сталина спасло тогда самого Серова от расправы (но подчиненных генерала Серова все равно при этом посадили).
 Судя по всему, Сталин вступился тогда за Серова еще и по той причине, что тот полностью справился с главной задачей, которую поставил перед ним вождь в Восточной Германии. А именно, максимально использовать для нужд советской армии все наработки немцев по части новейших видов вооружения: ракетного оружия, реактивной авиации и т.д. Генералу Серову удалось даже тайно наладить на некоторых немецких заводах производство ракет Фау-2 и реактивных самолетов. Но союзники все же узнали об этом и подняли шум, поскольку по решению Потсдамской конференции любое военное производство на всей территории Германии было запрещено. Тогда Серову пришлось все оборудование по производству этой передовой военной техники и 2000 немецких специалистов вывезти в Советский Союз.
 Серов тогда отправлял из советской зоны оккупации на Родину не только военные заводы – а чуть ли не все крупные предприятия Восточной Германии подчистую. Больше тысячи немецких заводов были тогда полностью демонтированы и погружены в эшелоны. Такую политику в отношении советской зоны оккупации тогда проводили сталинские соратники Берия и Маленков, а генерал Серов лишь усердно выполнял указания своего шефа Берии. Но когда к осени 1946 года контроль над Восточной Германией перехватила группировка Жданова-Абакумова, то эта идиотская политика, сильно озлоблявшая всех восточных немцев, была наконец прекращена. Секретарь ЦК Жданов резонно считал, что немцы на своих заводах произведут больше продукции, притом лучшего качества,  чем наши рабочие – так что выгоднее вывозить из Германии в счет репараций именно готовую продукцию, а не заводы. Кроме того, значительная часть вывезенного тогда из Германии заводского оборудования была потом у нас просто брошена под открытым небом и пропала зря. Вряд ли Лаврентий Берия был настолько глуп, что не понимал, что если вся Восточная Германия целиком и так принадлежит советскому руководству, то нет никакого смысла тратить столько сил и средств, чтобы перевозить с места на место немецкие заводы. Другое дело, если Берия уже тогда придерживался курса на объединение Германии в ближайшее время. Тогда, конечно, лучше было под видом репараций заранее вывезти из Восточной Германии все, что только можно – и оставить там одни только пустые коробки зданий…     

  Теперь уже хорошо известно, что в первые месяцы после советской оккупации на территории Восточной Германии творилось что-то просто невообразимое, была тогда настоящая вакханалия массовых убийств, грабежей и насилий. Некоторые исследователи этой темы утверждают, что если грабили немцев тогда все советские воины поголовно, то многократно занималась изнасилованиями, а также участвовала в убийствах мирного населения лишь меньшая часть наших солдат, примерно процентов 40. Проблема была только в том, что все остальные советские солдаты не хотели или не могли помешать этим своим распоясавшимся однополчанам утолять их жажду мести. Такая уж тогда была антигуманная атмосфера во всем советском обществе, не только в оккупированной зоне Германии…
  Естественно, что советское командование старалось прекратить весь этот вандализм – ведь если бы наших солдат никто не пытался тогда остановить, то они бы не успокоились, пока не спалили бы дотла всю Восточную Германию, и не перебили бы всех немцев, не успевших сбежать на запад. И вот это была проблема, за решение которой тогда прямо отвечал уполномоченный МВД Серов – что наверняка не могло не оставить заметного следа в двух чемоданах его дневников и записок. Но после цензуры (“редактуры”) Хинштейна в его “проекте” остались буквально только три указания на то, что такая острая проблема вообще перед генералом Серовым тогда стояла – и что советские воины не всегда тактично обращались с немецким населением. Вот все что (видимо, ради приличия) оставили в книге редакторы записок Серова:
 1. В апреле 1945 года генерал Серов выяснил и затем доложил командованию, что захваченный в феврале этого года немецкий город Ландсберг был через два месяца умышленно подожжен советскими солдатами – и в результате там в течение суток сгорело 75% домов. Вскоре после этого, 20 апреля 1945 года, вышел приказ главнокомандующего Сталина, запрещающий все подобные бесчинства – поскольку “гуманное отношение к немцам облегчит нам ведение боевых действий на их территории и, несомненно, снизит упорство немцев в обороне”. Золотые слова, ведь еще предстоял штурм Берлина. (стр. 256)       
2. 23 апреля 1945 года в Берлине к генералу Серову подошла какая-то немка и начала ему что-то говорить, со слезами на глазах. Переводчица тогда покраснела и объяснила генералу коротко: “Жалуется на наших солдат”. Интересно, на что бы это она могла жаловаться? Об этом у Серова ничего не сказано – видимо, его эта история особенно не заинтересовала.  (стр. 269)
3. В дневнике за начало января 1946 года Серов вспоминает, как ему как-то пожаловался немецкий шофер Василия Сталина, что однажды после охоты сын вождя зашел к нему домой, напоил его допьяна, а потом переспал с его женой. (стр. 318)
 Тут надо пояснить, что после войны многие представители советской правящей элиты под любыми предлогами стремились попасть в оккупированную Германию, если не на службу, то хотя бы в командировку на несколько дней - но далеко не всех в этот рай тогда допускали. И как мы видим, даже сын великого вождя не удержался от такого соблазна: В.И.Сталин прослужил в Германии до 1947 года, в качестве командира авиакорпуса. Надо полагать, что у избалованного сынка вождя никогда не было проблем по части всякого барахла, да и женским вниманием он был не обделен. Но, конечно, в Москве Сталин-младший чувствовал себя немного стесненно (могли ведь пожаловаться его отцу), и он не мог так же запросто насиловать кого угодно, как в Восточной Германии, особенно в первые месяцы после оккупации. Генерал Серов в своем дневнике осуждает такую распущенность молодого Сталина, но, тем не менее, он с ним всегда прекрасно ладил – и они были друзьями…
 Что же касается тотального ограбления советскими войсками вверенного ему немецкого населения, то Серов все это полностью одобрял, судя по такой записи в его дневнике за конец 1945 года:  
“Все уезжают, демобилизовавшись, солдаты радостные. Сталин приказал, чтобы “они с собой повезли бабам на платье, генералам дать по трофейной машине”. У нас с Г.К. (Георгием Константиновичем Жуковым) за это время собралось по несколько машин, которые мне пригнали начальники оперативных секторов, Г.К. – командующие.” (стр. 317)
  Кстати сказать, бывший главком СВАГ маршал Соколовский тоже намного перевыполнил этот неофициальный сталинский приказ, и на его роскошной подмосковной даче, которую ему построили немецкие военнопленные, было целых 10 “трофейных” автомашин, вывезенных им из Германии.
(https://www.novayagazeta.ru/articles/2009/02/18/43850-stalinskie-dachniki)

 Но это так, как бы лирическое отступление. Лучше мы займемся историей того, как зародилась и крепла дружба между двумя отцами-основателями проамериканского клана КГБ, Иваном Серовым и Александром Коротковым – это будет ближе к главной теме нашей книги о чекистской мафии.
 Впервые эти друзья встретились вроде бы в октябре 1941 года в Москве. Серову тогда показалось, что один пленный немецкий летчик знает что-то важное, но прикидывается сумасшедшим, чтобы скрыть свои секреты. И Серов решил тогда подсадить к нему в камеру нашего чекиста, переодетого в немецкую форму, чтобы вывести его на чистую воду. Но поскольку требовалось безупречное знание немецкого языка, чтобы сойти за пленного офицера, то Серов решил использовать в качестве такой “подсадной утки” сотрудника внешней разведки Короткова. Александру Короткову пришлось тогда трое суток просидеть в камере – а потом он подтвердил, что немец и в самом деле сумасшедший. (стр. 106-107)
  Следующее упоминание в записках Серова о Короткове приходится на весну 1945 года: “Я забыл записать, что в марте месяце ко мне прибыл полковник Коротков А.М., и он часто ездил по моему заданию в армии.” (стр.259)
 Коротков тогда служил во внешней разведке НКГБ, а генерал Серов после разделения наркоматов занимал пост заместителя наркома внутренних дел. То есть они тогда вообще-то служили в разных ведомствах. Скорее всего, Короткова тогда прикомандировали к штабу 1-го Белорусского фронта для того, чтобы он занялся изъятием архивов немецких спецслужб на территории Германии. Во всяком случае, в записках Серова указывается, что подобной работой полковник Коротков весной 1945 года занимался (там же).

Официально Александра Короткова назначили резидентом разведки в  Берлине лишь в октябре 1945 года – но как мы видим, на самом деле он появился в Восточной Германии намного раньше, с самого начала советской оккупации. И притом Коротков в неофициальном порядке стал тогда помощником генерала Серова и не отходил от него ни на шаг, можно сказать.  
 К примеру, вот запись из дневника Серова о том, как 8 мая 1945 года в Берлине проходила торжественная церемония капитуляции немецкой армии:
“Я дал знак полковнику Короткову, и он ввел немцев. Кейтель вошел первый…” – и т.д. (стр. 284).   
 Или вот еще одна запись за июнь 1945 года:
“На следующий день мы, забрав своих адъютантов (я взял полковника Короткова Александра Михайловича) вылетели во Франкфурт-на-Майне.” (стр. 298)
 В общем, картина тут ясная. Непонятно только, на какой почве зародилась такая крепкая дружба, которая продлилась до последнего дня в жизни Александра Короткова. Естественно, что никаким адъютантом генерала Серова в официальном порядке разведчик Коротков никогда не был и не мог быть. И их служебное сотрудничество стало тогда возможно лишь по той причине, что полковник Коротков тоже явно был “человеком Берии”, хотя и менее высокопоставленным. 
Надо сказать, что разница в возрасте между ними была небольшая: Коротков был моложе Серова лишь на четыре года. Но зато разница в званиях была просто громадная по военным понятиям: полковник и генерал-полковник. В 1956 году Короткова произвели в генерал-майоры, но между ними и тогда сохранилась прежняя дистанция в три ступеньки, поскольку Серов к тому времени был уже генералом армии.
 Наша гипотеза такая: скорее всего, это было чисто деловое сотрудничество, скрепленное “золотом Одера” – то есть совместным участием обоих этих деятелей в разграблении Восточной Германии. И вполне возможно, что это генерал-полковник Серов на самом деле был тогда “адъютантом” у полковника Короткова, поскольку был им завербован и стал тайным агентом будущего проамериканского клана КГБ.
 Кстати сказать, для предполагаемой нами вербовки генерала Серова вполне годился даже его жандармский папа. Как мы уже говорили, в годы войны личная карточка царского жандарма Серова А.П. была обнаружена неким В. Ф. Коротковым, начальником отделения Главного архивного управления НКВД. (http://kommersant.ru/doc/602775)
 Никаких сведений об этом Короткове В.Ф. нам обнаружить не удалось. Но ведь фамилия “Коротков” не такая уж и распространенная, да и служили в органах часто целыми семьями. Что если он был родственником полковника Короткова – и как-нибудь сболтнул ему по-родственному насчет подлинной родословной генерала Серова?
 Правда, Сталин наверняка и так все знал про отца Ивана Серова – но все же это было знание тайное и неофициальное, так сказать. А вот если бы на Серова пришел официальный рапорт по инстанции, то вождю поневоле пришлось бы отреагировать: ведь “обман партии” насчет своего социального происхождения тогда считался тяжким преступлением – и держать такого разоблаченного злоумышленника и дальше на посту заместителя наркома стало бы совершенно невозможно.

 В записках генерала Серова нам удалось также найти интересную информацию о том, какие отношения у него были с Вальтером Ульбрихтом, партийным вождем ГДР с 1950 до 1971 года. Оказывается, этого деятеля по приказу Сталина доставил на самолете из Москвы в Берлин в начале мая 1945 года именно генерал Серов. С ними должен был также полететь главный немецкий коммунист Вильгельм Пик, но ему было уже 70 лет, и он был болен – так что приехал в Берлин немного позднее. Пик потом в основном был чисто декоративной фигурой, а в руководстве СЕПГ с самого начала власть фактически принадлежала его более молодому заместителю Ульбрихту.  
Оба этих главных немецких коммуниста, а также несколько их соратников, привезенных Серовым из Москвы на том же самолете, стали потом его полными марионетками, и в своих записках он характеризует их довольно неуважительно.
 Например, так: “Нужно прямо сказать, что я в последующие дни с ними замучился, так они были беспомощны и нерешительны.” (стр. 287)
Или такое высказывание: “С Ульбрихтом приходится возиться, как с маленьким. Придет со своей женой-переводчицей, сядут в приемной и ждут очереди. А когда войдет в кабинет, то поставит один-два вопроса, а затем начинает мелочи выкладывать: то его бензином не заправляют, то прикрепленный офицер не подходит, просит заменить, то помещения нет и т.д.” (стр. 339)
 Генерал Серов здесь просто прибедняется из скромности, поскольку реальным правителем Восточной Германии до осени 1946 года был именно он – а не эти клоуны из руководства немецкой компартии.  И если с официальным руководителем советской зоны оккупации маршалом Жуковым его заместитель Серов еще как-то считался, то на преемника Жукова маршала Соколовского он тогда просто плевал, грубо говоря. К примеру, важнейшее решение об отправке всех “излишних” запасов продовольствия, сотен тысяч тонн зерна и всего прочего, из Восточной Германии в Советский Союз, где тогда был сильный голод, генерал Серов принял сам лично. И в октябре 1946 года он отправил это предложение зампреду Совмина Берии, даже не поставив своего официального шефа Соколовского в известность (а тот почему-то обиделся). Сталин тут же распорядился одобрить это предложение Серова – и выразил ему благодарность.   
 Но это было последнее достижение генерала Серова в Германии. Новый министр госбезопасности Абакумов при поддержке секретаря ЦК Жданова вскоре отобрал у Серова почти все его властные полномочия. Так что Серову осенью 1946 года уже перестали подчиняться даже войска МВД, не только структуры госбезопасности советской зоны оккупации. И под конец он руководил в Восточной Германии только тюрьмами и спецлагерями.
 Мало кто знает, что все нацистские концлагеря в советской зоне, вроде Бухенвальда и Заксенхаузена, первое время функционировали в прежнем режиме, вплоть до 1950 года – и были тогда забиты до отказа. После войны там сменилась только охрана и состав заключенных. И в этих советских спецлагерях тоже погибли тысячи людей…
Генералу Серову сразу же разонравилось служить в Восточной Германии, когда он стал там всего лишь главным тюремщиком – и в начале ноября он подал рапорт по начальству с просьбой вернуть его в Москву. Но Сталин разрешил ему вернуться лишь в феврале 1947 года, причем Серов тогда из простых заместителей министра был повышен до первого заместителя министра внутренних дел. В МВД ему тогда поручили курировать Главное управление милиции и Главное управление по борьбе с бандитизмом.
 Ради курьеза мы приведем здесь то происшествие, после которого Сталину срочно понадобился генерал Серов в качестве главного начальника милиции – поскольку этот случай очень уж ярко характеризует тот маразм, в котором пребывал великий вождь в последние годы жизни. Вот запись в дневнике Серова за март 1947 года:
 “Дело было так. В адрес тов. Сталина написал письмо рабочий московского завода о том, что от воров нет житья, и привел такой пример, что он купил ½ кг мяса и положил между окон, чтобы не испортилось. Воры разбили стекло и забрали мясо.”
 Естественно, что вождя глубоко возмутило это чрезвычайное происшествие, поэтому он вызвал на Политбюро министра внутренних дел Круглова, и сначала хотел снять его с должности. Но Берия взял его под защиту, и тогда Сталин поинтересовался – “а где у нас Серов?” И вождь предложил вызвать его из Германии, чтобы он возглавил милицию и навел порядок в нашей стране.
  Правда, полностью искоренить преступность в Советском Союзе генералу Серову тогда так и не удалось, но зато насчет злополучного украденного мяса он все же разобрался. Оказалось, что хотя окно действительно было разбито, но заявление о краже написал вовсе не рабочий, а пенсионер, бывший бухгалтер. И притом его настоящая фамилия была не Иванов, а  Кузинштейн! Все, на этом проблема с кражей мяса как бы благополучно разрешилась. (стр. 343–344) 
 Серов только ничего не пишет, какое наказание тогда понес этот Кузинштейн за то, что ввел в заблуждение великого вождя. Если только сообразительные менты не додумались сами превратить Иванова в “Кузинштейна”, чтобы успокоить Сталина… 

 Все дальнейшие повороты в судьбе генерала Серова мы лучше будем разбирать, когда зайдет разговор о тех эпизодах в борьбе за власть внутри правящей верхушки страны, в которых Серов принял непосредственное участие. А в первый раз такое случилось лишь после смерти Сталина в 1953 году, поскольку милиция тогда была вне политики.  

 Теперь мы опять вернемся к истории о том, как чекистские кланы после войны рвали друг у друга из рук Восточную Германию. Вот очень краткая схема этих событий.

У семейного клана КГБ с 1945 года была в руках резидентура внешней разведки МГБ в Берлине (генерал Коротков, с октября 1945 до января 1946 года) и даже общее руководство всеми органами госбезопасности советской зоны оккупации, кроме военной контрразведки (генерал Серов, с июля 1945 до августа 1946 года).

А первого представителя московского клана КГБ в чекистском руководстве Восточной Германии мы зафиксировали только через год после войны, в июне 1946 года – и это был Василий Яковлев, о котором мы уже говорили.
 Генерал-майор Яковлев до войны был заместителем у резидента в Хельсинки Елисея Синицына. А в Восточной Германии ему потом достался пост заместителя представителя ПГУ (внешней разведки) МГБ.  
 Надо сказать, что почти во всех биографиях генерала Яковлева, опубликованных в Сети, его должность именуется неверно: просто “заместитель представителя МГБ в Германии”. И в нашей книге эта ошибка тоже была повторена. На самом же деле Яковлев был тогда заместителем у генерал-майора Владимира Зарелуа, который совмещал свой пост представителя ПГУ МГБ в Берлине с должностью заместителя внешней разведки МГБ.
 Скорее всего, этот генерал Зарелуа был абакумовцем, поскольку во внешнюю разведку он попал летом 1946 года из военной контрразведки СМЕРШ. А бывший начальник СМЕРШа Виктор Абакумов был назначен министром госбезопасности как раз накануне, в мае 1946 года. Прежде этот министерский пост занимал Всеволод Меркулов, ставленник Берии.
 В одной из предыдущих частей книги  мы писали о том, будто бы Лаврентий Берия утратил всякое влияние на госбезопасность уже в декабре 1945 года, когда Сталин снял его с поста наркома внутренних дел и поручил ему возглавить создание атомного оружия. Но это было не совсем точное утверждение, поскольку соратник Берии генерал Меркулов после этого продержался на своем посту еще полгода. Кроме того, в марте 1946 года Лаврентий Берия был назначен официальным куратором госбезопасности по линии Совета Министров СССР. Правда, это его кураторство продолжалось очень недолго, и вскоре главным куратором над МГБ по партийной линии стал секретарь ЦК Алексей Кузнецов из клана Жданова. Так что, как мы видим, Берию на самом деле отжимали тогда от руководства госбезопасностью страны очень плавно, и был какой-то переходный период в первой половине 1946 года, когда он еще пользовался некоторым влиянием в этой области.
  Генерал Зарелуа был представителем внешней разведки МГБ в Восточной Германии до июня 1947 года. Но в мае этого года внешнюю разведку отобрали у генерала Абакумова и перевели ее из МГБ в МИД - был тогда образован так называемый “Комитет информации” во главе с Вячеславом Молотовым. Тогда Владимир Зарелуа был назначен заместителем уполномоченного МГБ в Германии – и этот пост он занимал до марта 1948 года, пока его не вернули в контрразведку и не отправили обратно на родину. А в сентябре 1953 года абакумовца Зарелуа уволили из органов госбезопасности с формулировкой “за служебное несоответствие” (что тогда означало просто расправу по политическим мотивам). Он занимал потом пост заместителя министра местной промышленности у себя в Аджарии, потом был директором фабрики…
 В руководство внешней разведки МГБ генерал Зарелуа попал из военной контрразведки СМЕРШ – и, стало быть, в делах разведки он вряд ли что-нибудь понимал. Тогда как Василий Яковлев прослужил во внешней разведке с 1931 года – и таких как он, опытных профессионалов, уцелело до начала войны всего два десятка из сотни кадровых разведчиков. Всех остальных из этой сотни Сталин расстрелял в 1937-38 гг., как “агентов иностранных разведок” – и успешно сбежал в США тогда один лишь генерал Орлов.
 Одним словом, генерал-майор Яковлев был матерым зубром разведки – так что даже Елисей Синицын, который одно время был его прямым начальником в Хельсинки, по сравнению с Яковлевым был тогда просто неопытным мальчишкой. А уж с малограмотным аджарским чекистом Зарелуа кадрового разведчика Яковлева даже сравнивать смешно. Поэтому, скорее всего, Зарелуа в Германии только числился для вида (и заодно, надо полагать, укреплял свое благосостояние официально разрешенными генеральскими посылками по 16 кг) – а всеми делами разведки на самом деле распоряжался его заместитель Яковлев.

А когда в 1947 году Зарелуа был переведен на другой пост в руководстве госбезопасности советской зоны оккупации, то резидентом разведки в Берлине стал полковник Василий Рощин, другой  представитель  финляндской группировки Елисея Синицына.

Потом Рощина сменил сам Елисей Синицын, который был резидентом в Берлине с 1950 до 1952 года.
Затем резидентура в Восточном Берлине была вообще ликвидирована: Сталину показалось тогда неловко держать резидентов разведки в столице братской соцстраны.

 Но у московского клана вскоре в руках оказался еще более крупный пост, то есть пост главного представителя советской госбезопасности в ГДР, который с 1953 до 1957 года занимал генерал Евгений Питовранов (об этом выдающемся деятеле чуть ниже мы поговорим более подробно).

 И только в 1957 году эта “московская” цепочка оборвалась: представителем КГБ в ГДР был назначен генерал Коротков из семейного клана КГБ – и он занимал эту должность вплоть до своей внезапной смерти от сердечного приступа в 1961 году…

 И так далее. Всю историю о том, как чекистские кланы боролись за власть в Германии, мы пока подробно пересказывать здесь не будем: она очень уж запутанная и сложная, да и нам пока что не удалось вычислить клановую принадлежность всех чекистских генералов, которые служили в Восточной Германии. Так что лучше мы пока что остановимся на самых ключевых фигурах чекистской мафии.   

 Очень похоже на то, что именно Василий Терентьевич Яковлев и был главным отцом-основателем московского клана КГБ. Но из-за его ранней смерти в сентябре 1950 года (в возрасте всего 51 год, от болезни сердца) на первый план в руководстве этой мафиозной группировки вскоре вышел Елисей Синицын. Который, к слову сказать, даже чин полковника получил лишь в 1953 году, а генерал-майором стал и вовсе лишь в 1968 году. Тогда как Яковлеву звание генерал-майора присвоили уже в мае 1945 года.

 У конкурента генерала Яковлева по этой борьбе за “золото Одера” Александра Короткова, которого мы теперь считаем главным отцом-основателем проамериканского клана КГБ,  служебная биография была еще круче.
КОРОТКОВ Александр Михайлович.
 Этот чекист поступил на службу во внешнюю разведку в 1928 году, и он тоже только чудом уцелел во время репрессий 1937-38 года. С 1933 года Коротков работал в нелегальной разведке, сначала в Австрии, потом во Франции. Даже руководил одно время группой боевиков и участвовал в ликвидации одного перебежчика.
 Кроме того, Александр Коротков был заместителем резидента в Берлине накануне войны, с декабря 1940 до июня 1941 года. А поскольку резидентом тогда там числился соратник Берии Амаяк Кобулов, который был полным новичком в разведке (и вдобавок просто самоуверенным идиотом), то именно Короткову пришлось тогда срочно восстанавливать ту сеть тайных агентов советской разведки в Германии, которая позднее получила название “Красная капелла”.
 К слову сказать, уже в марте 1941 года Коротков получил от своих агентов точные сведения о предстоящем нападении на нашу страну Германии и передал их в Центр. Но, как известно, товарищ Сталин все такие многочисленные сообщения разведки считал умышленной английской дезинформацией. Так что получается, что советские агенты из “Красной капеллы” погибли зря. Поскольку всю ту ценную информацию, которую они собрали после начала войны, им уже не удалось передать в московский Центр из-за отсутствия надежной радиосвязи. А в декабре 1941 года эта подпольная организация была разгромлена гестаповцами, притом в основном из-за грубых ошибок руководства советской разведки…      
 Как мы видим, вовсе не случайно полковник Коротков сразу же после войны был назначен резидентом разведки в Берлине. Притом он явно представлял тогда в Германии интересы группировки Лаврентия Берии, который был в 1945 году все еще главным куратором органов госбезопасности. Но вряд ли Берия догадывался, что Коротков возглавляет тайную неформальную группировку разведчиков и ведет свою собственную игру...
 И пробыл-то Коротков в первый раз после войны в Восточной Германии очень недолго, меньше года – но наверняка именно благодаря ему и его соратнику генералу Серову, семейный клан КГБ пустил тогда очень глубокие корни на территории будущей ГДР. Так что московскому клану чекистской мафии потом так и не удалось перехватить у “семейных” чекистов власть над этой страной, несмотря на все его старания.
 Вполне возможно, что Александру Короткову просто тогда повезло: он ведь наверняка самый первый смог дорваться весной 1945 года до берлинских архивов нацистских спецслужб. Полные списки всех тайных агентов гестапо, а также их письменные доносы и расписки за полученное вознаграждение – вот что было тогда настоящим “сокровищем нибелунгов”, а не золото и бриллианты. Поскольку эти документы из захваченных нацистских архивов фактически давали тогда власть над всей послевоенной Германией, как Восточной, так и Западной.
 Кстати сказать, никто теперь не знает даже примерно, сколько в нацистской Германии было тайных агентов гестапо. Известно, только что кадровых гестаповцев было там около 60 тысяч к концу войны. Но в таком случае, общее количество постоянно работающих на них стукачей должно было составлять, как минимум, вдвое большую цифру...     

 Помимо генерала Питовранова, еще как минимум три представителя московского клана занимали потом пост представителя КГБ в ГДР.
Это были чекистские генералы Фадейкин И.А. (1966-74 гг.), Шумилов В.Т. (1976-87 гг.) и Титов Г.Ф. (1987-89 гг.).
  Получается, что всего генералы из московского клана КГБ занимали пост представителя КГБ в ГДР примерно 25 лет, целых четверть века. И при этом после 1991 года нам не удалось обнаружить никаких следов деятельности этой мафии внутри правящей элиты объединенной Германии. 

А генералов из семейного клана на этом посту было потом тоже, как минимум, трое: Коротков А.М. (1957-61 гг.), Крохин А.А. (1961-64) и Лазарев А.И. (1974-76).
 Все вместе эти генералы были главными чекистами в ГДР лишь примерно 10 лет – и все равно им удалось сохранить то полное господство проамериканского клана КГБ, которое было заложено с 1945 до 1946 года чекистской группировкой Короткова-Серова. Видимо, львиная доля всех видов нацистских “сокровищ” в Восточной Германии была тогда перехвачена именно этой мафиозной группировкой.
 
Мы лучше пока не будем приводить здесь весь ход наших рассуждений, как именно была вычислена клановая принадлежность того или иного сравнительно мелкого деятеля из чекистской мафии, чтобы не слишком загромождать подобными техническими подробностями текст этой книги, которая и так уже достаточно сложна для восприятия. Скажем только в двух словах, что вышеприведенные здесь чекисты были тесно связаны по службе с уже вычисленными персонажами из одного клана – и враждовали с представителями другого клана.
 К примеру, генерал Титов, о котором мы уже говорили раньше, был очень крепко связан с генералом Грушко, который позднее служил первым заместителем у председателя КГБ Крючкова. Пока оба они, Грушко и Крючков, не попали в 1991 году в тюрьму за участие в августовском путче. И так далее…  

Еще у двоих представителей КГБ нам не удалось вычислить их клановую принадлежность, из-за крайней скудности сведений о них: это генералы Бескровный Т.Н. (1964-66) и Новиков А.Г. (1989-91).

 Как мы уже говорили, именно генерал Коротков с помощью тогдашнего председателя КГБ Серова протолкнул в 1957 году Эриха Мильке на пост министра госбезопасности ГДР, преодолев при этом сильное сопротивление московсковского клана. Генерал Мильке и был тем самым главным краеугольным камнем, на котором потом три десятка лет держалось господство семейного клана КГБ в Восточной Германии.
 Явными марионетками этой же самой мафиозной группировки были и партийные руководители ГДР,  генеральные (первые) секретари ЦК СЕПГ Вальтер Ульбрихт (1950-71 гг.) и Эрих Хонеккер (1971-89 гг.).
 Этот вывод был нами сделан на основании того, что Эрих Мильке всегда был твердым сторонником этих партийных вождей – и всячески поддерживал их обоих в борьбе против политических конкурентов внутри правящей верхушки ГДР.
 Особенно крепкая дружба связывала Мильке со старым немецким коммунистом Ульбрихтом. Мы напомним, что после объединения Германии Эриха Мильке осудили за участие в убийстве двух берлинских полицейских в 1931 году (власти ФРГ ничего лучшего не придумали, за что им судить главного чекиста ГДР). Так вот, оказывается, что именно Вальтер Ульбрихт отдал тогда распоряжение группе коммунистов-боевиков Эриха Мильке об этой карательной акции КПГ. (https://en.wikipedia.org/wiki/Walter_Ulbricht)
 А поскольку Вальтер Ульбрихт с 1937 до 1945 года проживал в Советском Союзе, то он неизбежно должен был познакомиться в Москве и с Александром Коротковым, так как тот в годы войны возглавлял 1 Отдел 1 Управления НКВД – НКГБ, который отвечал за разведывательную работу против Германии.
 Кроме того, весьма показателен тот факт, что у руководителя ГДР Ульбрихта были очень неприязненные отношения с Эрнстом Волльвебером, который был министром госбезопасности ГДР с июля 1953 до ноября 1957 года. Очевидцы даже свидетельствуют, что эти деятели просто ненавидели друг друга. Так что Ульбрихт сначала помог советским генералам Короткову и Серову заменить Волльвебера на Мильке на посту министра – а в 1958 году Эрнст Волльвебер был вдобавок еще и исключен из состава ЦК СЕПГ, якобы за “антипартийную деятельность”.
Вот цитата из одной статьи, где говорится о Волльвебере:    
  “Стокгольмская резидентура приняла активное участие в освобождении из шведской тюрьмы и выводе в Советский Союз видного немецкого антифашиста Эрнста Волльвебера, активно сотрудничавшего с советской разведкой. В годы войны он по заданию Центра организовал в Дании нелегальную агентурную группу из антифашистов различных европейских стран, которые совершали диверсионные акты в отношении кораблей Германии и ее сателлитов на Балтийском и Северном морях (было потоплено, повреждено или выведено из строя более 25 судов). После захвата Дании немецкими войсками группа Волльвебера перебазировалась в шведский город Гётеборг и продолжила диверсионную деятельность. В частности, взрывом динамита в открытом море было потоплено военно-транспортное судно «Марион» с 2 тыс. солдат вермахта на борту. В мае 1940 года Волльвебер был арестован шведскими властями и помещен в тюрьму. В ноябре 1944 года благодаря вмешательству посольства СССР Эрнст Волльвебер получил советское гражданство и смог вылететь в Москву.”
 (http://nvo.ng.ru/spforces/2013-11-08/14_harbin_stokgolm.html)
  Теперь наш небольшой комментарий к этому тексту.
Нам представляется совершенно невероятным, чтобы диверсионная группа Волльвебера топила тогда немецкие суда именно по заданию главного руководства советской разведки, как утверждается в этой статье: ведь на период с августа 1939 до осени 1940 года приходится самый расцвет советско-германской дружбы. А Сталин тогда всячески старался угодить Гитлеру – и вряд ли он в то время стал бы так рисковать этой “дружбой”, чтобы тайно вредить нацистам, в общем-то, по мелочам.
Сотрудничество диверсанта Волльвебера с английской разведкой тоже крайне маловероятно. Во-первых, англичане практически никогда не вербовали коммунистов-подпольщиков. А во-вторых, в руководстве внешней разведки Англии было в те годы полно советских агентов (знаменитый Ким Филби и другие), которые бы непременно заложили Волльвебера нашим чекистам – и он бы тогда ни в коем случае не стал бы потом министром госбезопасности ГДР.
 Но и вариант с подпольной деятельностью независимой группы дилетантов в данном случае тоже не проходит: слишком уж успешно и профессионально диверсанты Волльвебера занимались тогда своим делом – да и где бы они доставали фальшивые документы, взрывчатку и разное спецоборудование. Не говоря уже о том, что для проведения таких спецопераций нужны большие деньги… 
 Так что мы пока что видим только одно объяснение для подобного феномена: возможно, что кто-то из руководителей советской разведки просто наплевал тогда на все указания великого Сталина – и начал свою собственную тайную войну с Гитлером, так сказать, в неофициальном порядке. Это мог быть самый главный советский диверсант генерал Судоплатов – или же тут был замешан кто-нибудь из его соратников. К примеру, когда началась Отечественная война, то с 1941 до 1943 года точно такой же диверсионной деятельностью против немецких судов в портах Южной Америки успешно занимался Иосиф Григулевич, видный разведчик из команды Судоплатова…  Но лучше мы пока оставим эту темную историю и пойдем дальше.
  
 Мы на всякий случай напомним, что резидентом советской разведки в Стокгольме был с 1943 до 1945 года Василий Рощин – а его заместителем тогда был Елисей Синицын. То есть это были главные отцы-основатели московского клана КГБ! И именно Рощин и Синицын тогда добились, чтобы Эрнста Волльвебера после отсидки в шведской тюрьме (он был осужден всего на три года, официально лишь за проживание по фальшивому паспорту) выслали не к себе на родину, в нацистскую Германию, где его наверняка ждала смертная казнь – а в Советский Союз, где его встретили, как героя. Для чего наши чекисты постарались, чтобы Волльвебер, находясь в  тюрьме, принял советское гражданство. Притом еще пришлось оказать нажим на шведские власти через советское посольство, чтобы эта уловка сработала. Но к ноябрю 1944 года шведы уже прекрасно поняли, кто победит в войне, так что особенно тогда не упирались…  (http://shieldandsword.mozohin.ru/personnel/sinitsyn_e_t.htm)
 Но все равно, отличный был тогда повод для вербовки, так что Эрнста Волльвебера можно с полной уверенностью записать в актив московского клана чекистской мафии.
Еще к этому стоит добавить, что Волльвебер был назначен министром госбезопасности в июле 1953 года, сразу же после ареста Лаврентия Берии (26 июня этого же года). Причем Вильгельм Цайссер, предшественник Вольвебера на министерском посту, был снят и вскоре исключен из партии, именно как сообщник Берии - за свои “капитулянские настроения”. Дескать, Цайссер хотел помочь Берии объединить Восточную и Западную Германию, и для этого был готов даже ликвидировать социализм в ГДР.

 А это наводит нас на мысль, что московский клан чекистской мафии мог принять какое-то участие в подготовке антикоммунистического восстания 17 июня 1953 года в Восточной Германии. Ведь многочисленные советские войска тогда с легкостью разогнали безоружные толпы бунтовщиков и в основном подавили это восстание по всей стране уже фактически к вечеру того же самого дня. Правда, несколько десятков человек при этом погибло, но зато удалось сорвать все эти злодейские замыслы Берии насчет братской ГДР.
 До сих пор даже серьезные историки продолжают утверждать в своих работах, будто бы Лаврентий Берия выезжал тогда в ГДР чуть ли не на целую неделю, чтобы лично руководить подавлением этого восстания и расправой с бунтовщиками. А Хрущев с Маленковым, дескать, воспользовались этой отлучкой своего главного политического соперника, и организовали заговор против него. В нашей книге тоже была повторена эта версия. Но скорее всего, это только легенда – и в воспоминаниях очевидцев этих событий говорится лишь о том, что во время июньских событий в Восточную Германию приезжали генерал-полковник Сергей Гоглидзе и генерал-лейтенант Амаяк Кобулов. Там этих главных соратников Берии и арестовали военные 3 июля 1953 года по требованию генерала Серова.
Кстати сказать, отсутствие в то время этих двух чекистских генералов в Москве тоже наверняка сильно облегчило для Маленкова и Хрущева организацию их заговора по аресту Берии. Генерал Гоглидзе тогда возглавлял военную контрразведку – а ведь группа военных во главе с маршалом Москаленко была фактически единственной ударной силой, которой располагали заговорщики. Именно эти военные сначала арестовали Берию, а потом держали его под охраной в подземном бункере ПВО. И даже сами его потом расстреляли, обойдясь без услуг профессиональных палачей…   
     
 Вернемся к Вальтеру Ульбрихту. С этим партийным вождем ГДР теперь полная ясность: он явно принадлежал к той же мафии, что и Эрих Мильке – то есть к семейному клану КГБ.
 Может только немного сбить с толку тот факт, что в 1971 году именно генерал Мильке помог свергнуть Ульбрихта и заменить его на Эриха Хонеккера. Но здесь надо учесть, что Ульбрихту к тому времени исполнилось уже 78 лет, и он был очень болен и фактически недееспособен. Притом Вальтера Ульбрихта тогда все же не выгнали на пенсию, а предоставили ему номинальную почетную должность “Председатель СЕПГ”, которую выдумали специально для него - и после его смерти (он умер всего через два года) сразу же упразднили.
 В российской Википедии также сказано, что Ульбрихт подал в отставку “под давлением Брежнева.” Но вполне возможно, что это выдумка. Поскольку американский исследователь Джон Келер утверждает, что на самом деле ключевой фигурой при свержении Ульбрихта был именно его старый друг Эрих Мильке. Генерал Мильке для этого лишь приказал сменить охрану Ульбрихта. А его новые телохранители немного попридержали этого дряхлого старца (всего на один час), несмотря на его протесты - и позволили ему прийти на заседание Пленума ЦК СЕПГ, лишь когда голосование о его отставке уже там состоялось. Притом чекистская охрана на входе в здание еще и постаралась, чтобы самые ярые сторонники Ульбрихта были отфильтрованы и не смогли попасть на это заседание. (http://www.rulit.me/books/sekrety-shtazi-istoriya-znamenitoj-specsluzhby-gdr-read-377651-24.html)
 Нам нужно только уточнить относительно источника этой информации, что на самом деле Джон Келер не ученый, а бывший кадровый сотрудник ЦРУ, который в свое время шпионил в ГДР под видом журналиста. И его книга по истории Штази носит не строго научный, а скорее пропагандистский характер. Тем не менее, Келер очень многое знал о политической жизни Восточной Германии, беседовал с перебежчиками из Штази и после объединения Германии рылся в архивах этой спецслужбы. И как раз эпизод из его книги относительно свержения Ульбрихта выглядит довольно правдоподобно – поскольку примерно так же в 1964 году госбезопасность свергла Хрущева. И Михаила Горбачева во время августовского путча 1991 года тоже арестовала в президентской резиденции в Форосе его собственная охрана. 
Как мы уже говорили, реальным президентом страны (причем любой) является только тот человек, которому на самом деле подчиняется президентская охрана. Стало быть, настоящим правителем ГДР был тогда министр госбезопасности Мильке – а Ульбрихт был, скорее всего, лишь подставным партийным чучелом для вида, грубо выражаясь.   
  
  Что же касается Эриха Хонеккера, то он после прихода к власти нацистов был коммунистом-подпольщиком, а с 1937 до 1945 года сидел в тюрьме, пока не был освобожден советскими войсками. С 1946 до 1955 года он руководил немецким комсомолом: был председателем Союза свободной немецкой молодежи.
Такая цитата из Википедии:
 “После событий 17 июня 1953 года Хонеккер вместе с Германом Матерном открыто поддержал во внутрипартийной дискуссии сторону Вальтера Ульбрихта, в то время как большинство членов Политбюро с Рудольфом Гернштадтом во главе пытались добиться его отставки.”
 И таким же верным соратником Вальтера Ульбрихта Хонеккер оставался и впредь - вплоть до 1971 года, когда он его вытеснил с поста партийного руководителя страны.
 Самые замечательные отношения были у Хонеккера и с министром госбезопасности Эрихом Мильке. Вот еще цитата из того же источника:
 “В 1971 году Хонеккер сменил Ульбрихта также на посту председателя Национального совета обороны, а 29 октября 1976 года Народная палата ГДР избрала Хонеккера председателем Государственного совета ГДР. …С этого момента Хонеккер вместе с секретарём ЦК по экономическим вопросам Гюнтером Миттагом и министром государственной безопасности Эрихом Мильке принимал все ключевые решения. До 1989 года “малая стратегическая клика” в составе этих трёх человек стояла на вершине правящего класса в ГДР…”
 Еще имеется такая информация:
 “С избранием Хонеккера на высшие посты в партии и государстве карьера Мильке достигла зенита. В награду за преданность Хонеккер сделал Мильке кандидатом в члены Политбюро и дал ему новый дом в поселке партийной элиты за пределами Берлина. Пять лет спустя Мильке избрали членом Политбюро. Ему также присвоили звание генерала армии.” (http://www.rulit.me/books/sekrety-shtazi-istoriya-znamenitoj-specsluzhby-gdr-read-377651-24.html)
 Все это означает, что Эрих Хонеккер наверняка был такой же марионеткой семейного клана КГБ, как и Вальтер Ульбрихт. А это значит, что никакой управляющей “тройки” в ГДР на самом деле не было - это была всего лишь партийная ширма, за которой скрывалась тайная власть одной только госбезопасности во главе с генералом Мильке. Еще секретарь ЦК Миттаг мог играть довольно важную роль в руководстве страны, поскольку он отвечал за экономику, то есть за вполне реальное дело. Тогда как Эрих Хонеккер на всех своих руководящих постах в ГДР занимался одной только партийной болтологией – и фактически ни за что не отвечал. Правда, одно время Хонеккер также числился секретарем ЦК по вопросам безопасности, и ему даже приписывают большую роль при воздвижении в 1961 году знаменитой Берлинской стены. Но это уже и вовсе фикция, поскольку “берлинский вопрос” был тогда вопросом большой политики и решался в Москве, а не местными властями ГДР…

  Теперь нам пора уже покинуть Восточную Германию – и заняться вопросом о том, какое участие оба новорожденных чекистских клана приняли в той борьбе за власть, которая началась в нашей стране в послевоенные годы еще при жизни Сталина и особенно обострилась после его смерти. 
 Как нам теперь это представляется, оба клана чекистской мафии стали играть существенную и самостоятельную роль в политической жизни страны только после смерти Сталина в 1953 году. А до тех пор это были всего лишь сравнительно небольшие неформальные группировки чекистов из внешней разведки, и о самом существовании этих тайных чекистских организаций наши партократы наверняка тогда даже не догадывались. 

 Прежде нам надо хотя бы немного рассказать о том, как вообще протекала тогда эта послевоенная борьба внутри советской правящей верхушки, поскольку вокруг этой темы накопилось слишком много разных мифов и пропагандистской лжи. Правда, в последнее время стали появляться также и серьезные научные работы, посвященные этому периоду советской истории. Так что мы ограничимся здесь лишь самой общей схемой событий и постараемся не вдаваться в излишние подробности (тем более, что это не совсем наша тема).
  Но начнем мы лучше с еще более ранних событий - с массовых репрессий 1937-38 года. Поскольку без этого ключевого момента советской истории совершенно невозможно понять ни сущность сталинизма, ни тех условий, при которых появилась на свет чекистская мафия.

           Предыстория зарождения чекистской мафии: репрессии 1937-38 годов

 Мы напомним на всякий случай, что в ходе этих массовых репрессий всего за два года по приказу Сталина чекистами были арестованы как “враги народа” примерно полтора миллиона советских граждан. После зверских пыток и избиений подавляющее большинство из них “сознались”, что они контрреволюционные заговорщики, вредители и шпионы. После таких “признаний” (но вполне обходились и без них, если кто-нибудь из арестованных никак не “сознавался”) половину из них расстреляли – а другую половину отправили на долгие годы в лагеря, где большинство из них тоже погибло.   
Мы согласны с теми историками, кто считает, что главной причиной этих так называемых “необоснованных репрессий” была вовсе не маниакальная подозрительность Сталина, а трезвый и холодный расчет с его стороны (некоторая невменяемость и паранойя у него проявились разве что в самый последний год его жизни).
 Причем на самом деле, скорее всего, настоящей целью великого вождя было уничтожение в ходе этой бойни всего лишь нескольких тысяч или, самое большее, нескольких десятков тысяч человек из высшего слоя правящей элиты страны – в основном так называемых “старых большевиков”. То есть тех начальников с дореволюционным партийным стажем, которые участвовали в революции 1917 года и в гражданской войне. А все остальные невинно пострадавшие граждане стали лишь более или менее случайными жертвами того террора, который начался после того, как всю страну постепенно охватил массовый психоз шпиономании. То есть полтора миллиона человек тогда отправили в эту дьявольскую мясорубку, только как бы для маскировки, чтобы скрыть от народа главную цель всей этой спецоперации: уничтожение руководителей страны из числа “старых большевиков” - и замену их всех на так называемые “новые кадры”, из числа более молодых коммунистов, вступивших в партию гораздо позднее.   
 Кстати сказать, сам этот термин  “старый большевик” был до середины 30-х годов вполне официальным – и существовало даже весьма престижное “Общество старых большевиков”, которое Сталин ликвидировал в 1935 году. И выражение “выдвижение новых кадров” тоже широко употреблялось в советской печати, начиная с 1937 года. А в 1939 году в отчетном докладе на 18 партийном съезде была с гордостью названа итоговая цифра по всей этой широкой кампании по “омоложению руководства”: всего по всей стране было выдвинуто 500 000 “новых кадров”.

 Когда-то, в молодости, я очень интересовался этой темой - и моя первая научная работа, написанная в 1981 году и отправленная мной анонимно в “самиздат”, была именно о репрессиях 1937-38 года. Там я написал о причинах этих репрессий примерно то же самое, что и теперь. Только точные данные о количестве жертв были тогда еще никому не известны – и мне пришлось опираться лишь на это сообщение из материалов 18 съезда, насчет полумиллиона “новых кадров”. Я тогда пришел к выводу, что всего во второй половине 30-х годов было репрессировано не менее миллиона человек – даже по самым осторожным оценкам…   

 Сталин уничтожил тогда почти всех “старых большевиков” – оставив в живых только очень немногих, тщательно им отобранных известных революционеров: Стасову, Землячку, Коллонтай, Крупскую, Петровского и еще буквально несколько человек. Из них ненавидевшая Сталина Надежда Крупская умерла в феврале 1939 года, как раз накануне 18 съезда (очень уж вовремя). А у старого большевика Григория Петровского, в честь которого Екатеринослав в 1926 году переименовали в Днепропетровск, был расстрелян один из его сыновей. И никто из этих оставленных в живых революционеров не располагал к концу 30-х годов никакой реальной властью: в основном они уже были на пенсии. Александру Коллонтай, участницу “рабочей оппозиции”, еще в 1924 году отправили послом в Норвегию, потом в Швецию – и она пробыла за границей до 1945 года, пока не заболела. А бывшему руководителю украинского правительства Григорию Петровскому Сталин доверил только ответственный пост заместителя директора Музея Революции.    
 Даже насчет Вячеслава Молотова у великого вождя одно время явно были некоторые колебания уже до войны: а не ликвидировать ли заодно и этого своего ближайшего соратника, ведь у него тоже был дореволюционный партийный стаж - притом настоящий, а не липовый, как у некоторых других членов Политбюро! Во всяком случае, жена Молотова Полина Жемчужина в ноябре 1939 года была снята со своего поста наркома рыбной промышленности – а на ближайшей партконференции ее исключили из кандидатов в члены ЦК (в феврале 1941 года)…

 Чем же объяснить такую сильную нелюбовь товарища Сталина к своим же коллегам, пламенным революционерам-большевикам? Ведь серьезных идеологических разногласий у него со “старыми большевиками” не было: все они были по своим политическим взглядам сторонниками жесткого тоталитарного социализма и врагами демократии, то есть примерно такими же “сталиными” в миниатюре. И когда их расстреливали, то они обычно выкрикивали коммунистические лозунги – и иногда даже кричали “да здравствует Сталин!”…
Притом ведь почти всех “уклонистов”, то есть тех большевиков, кто был чуть левее или правее Сталина, из партии исключили еще задолго до 1937 года. И вся власть над страной и так у Сталина к тому времени давно была завоевана, поскольку никаких политических соперников у него не осталось уже к концу 20-х годов - так что одной только банальной борьбой за власть в ее традиционном понимании репрессии 1937 года объяснить совершенно невозможно.
 Поэтому наша версия будет такая: Сталин вел тогда борьбу уже не за власть, как таковую – а, так сказать, за повышение качества этой власти. Ему нужна была власть над страной до такой степени абсолютная, которой доселе на нашей планете никто не располагал – хотелось стать чуть ли не живым богом. Говоря упрощенно, великому вождю было нужно, чтобы весь правящий класс страны состоял бы из него одного – а все остальные его подданные, даже из числа самых крупных начальников, были бы его настоящими рабами и не задумываясь, бросались бы выполнять любой его приказ…  
 К слову сказать, в канонах марксизма ведь нигде не уточняется, какую минимальную долю населения должен составлять правящий класс и сколько в нем обязательно должно быть человек – так что теоретически такая вроде бы невероятная модель общества, при благоприятных условиях, все же могла быть осуществлена, хотя бы на короткое время. (Вот только от такого сталинского “социализма” Маркс бы в гробу перевернулся)
  Да и не такая уж фантастическая мечта была тогда у Сталина – поскольку к 1939 году он уже подошел к ее осуществлению довольно близко.
 Разумеется, пламенные революционеры-большевики в принципе не годились на роль идеальных “винтиков” государственной машины. Это были люди со слишком большим самомнением - и до них никак не могло дойти, что все они полное ничтожество по сравнению с великим вождем.
 К примеру, был такой старый большевик-революционер Иван Кабаков, первый секретарь Уральского обкома - так его во всех газетах официально именовали “вождем уральских большевиков”, пока Сталин его не расстрелял в 1937 году. И такие же гордые большевистские вожди до 1937 года были во главе всех регионов и ведомств страны. Это был непорядок, вождь у нас должен быть только один.  Вот и пришлось Сталину всех этих титанов большевизма перестрелять и заменить их на серых исполнительных чиновников.
 В основном этими “новыми кадрами” стали молодые партаппаратчики, лет по 30-35, которые показали свое усердие на низовых должностях в аппарате ЦК (инструкторы и т.д.). И главным инкубатором для выращивания руководящих кадров для сталинского режима стало тогда Управление кадров ЦК во главе с Маленковым. Сталин назначал этих молодых кадровиков на самые высокие посты, минуя все промежуточные ступени – и они только великому вождю были обязаны своей блестящей карьерой, а не своим заслугам.
 И таким образом Сталин с помощью массовых репрессий и выдвижения “новых кадров” к 1939 году полностью стянул всю государственную власть в свои руки – и превратился в Великого Вождя. Даже у Гитлера не было никогда такой абсолютной власти, и из воспоминаний современников известно, что фюрер в годы войны сильно завидовал нашему вождю.
 
                                Борьба за власть в эпоху развитого сталинизма       

 Но Сталину так и не удалось долго удержаться на достигнутом им высшем уровне централизации власти. И помешало этому нападение германских войск в июне 1941 года. Уже через неделю после начала войны Сталин окончательно осознал, что события приняли катастрофический оборот – и что кадровая Красная Армия разгромлена и не в состоянии остановить немцев. И тогда у него вдруг произошел нервный срыв: он заявил соратникам, что все пропало – и уехал из Кремля к себе на дачу, прекратив руководить страной и армией. Некоторые историки раньше утверждали, что Сталин тогда отсиживался на даче чуть ли не несколько суток, не отвечая даже на телефонные звонки. Но потом было доказано документально, что такого большого перерыва в управлении страной у Сталина в июне 1941 года не было. Так что эта сталинская истерика на самом деле продолжалась лишь считанные часы – а потом к нему на дачу приехали его ближайшие соратники и заставили его взять себя в руки.
 Об этом эпизоде из жизни великого вождя стало потом известно из опубликованных воспоминаний Хрущева. Правда, самого Никиты Сергеевича в Москве тогда не было – и об этой истории ему как-то рассказал его лучший друг Лаврентий Берия. Кроме того, позднее было опубликовано письмо Берии членам Президиума ЦК, которое он написал в июне 1953 года в камере, через несколько дней после своего ареста. Вот отрывок из этого тюремного письма, адресованный лично Вячеславу Молотову:
    “Вячеслав Михайлович! …Вы прекрасно помните, когда в начале войны было очень плохо и после нашего разговора с т-щем Сталиным у него на ближней даче Вы поставили вопрос ребром у Вас в кабинете в Совмине, что надо спасать положение, надо немедленно организовать центр, который поведет тогда оборону нашей родины, я вас тогда целиком поддержал и предложил Вам немедля вызвать на совещание товарища Маленкова Г.М., а спустя небольшой промежуток времени подошли и другие члены Политбюро, находившиеся в Москве. После этого совещания мы все поехали к т-щу Сталину и убедили его в немедленной организации Комитета Обороны Страны со всеми правами.” (http://www.redov.ru/istorija/berija_sudba_vsesilnogo_narkoma/p16.php)
  Берия потом доверительно рассказывал Хрущеву, что когда они все заявились без приглашения к Сталину на его Ближнюю дачу, то вождь тогда явно струсил – и наверное подумал, что его теперь свергнут за допущенную им военную катастрофу.
Но “великих вождей на переправе не меняют” (немного переиначив известную поговорку). Если бы Сталина тогда и в самом деле низвергли, то в той тяжелой обстановке это бы наверняка привело к полному развалу государства и к поражению в войне. Так что соратники вождя ограничились только тем, что ввели как бы “олигархию” вместо единоличной сталинской диктатуры. То есть Сталина заставили учредить не предусмотренный никакой конституцией новый высший орган власти – так называемый Государственный комитет обороны (ГКО).  
Официально этот чрезвычайный орган, к которому сразу же перешла вся власть в стране, был учрежден 30 июня 1941 года, а упразднен 4 сентября 1945 года.   
 Вот еще информация из российской Википедии:
 “Идея создания ГКО была выдвинута на совещании у В. М. Молотова в Кремле, где присутствовали также Л. П. Берия, Г. М. Маленков, К. Е. Ворошилов, А. И. Микоян и Н. А. Вознесенский.  Во второй половине дня участники совещания направились на Ближнюю дачу, где совместно со Сталиным между членами ГКО были распределены обязанности.
Председатель ГКО - И. В. Сталин,
Заместитель председателя ГКО - В. М. Молотов,
Члены ГКО - К. Е. Ворошилов, Г. М. Маленков, Л. П. Берия.”
 Изменения в составе ГКО потом были такие:
“3 февраля 1942 года членами ГКО были назначены Н. А. Вознесенский (в то время Председатель Госплана СССР) и А. И. Микоян;
20 февраля 1942 года в состав ГКО был введён Л. М. Каганович;
16 мая 1944 года Л. П. Берия был назначен заместителем председателя ГКО.
22 ноября 1944 года членом ГКО вместо К. Е. Ворошилова был назначен Н. А. Булганин.”
Википедия совершенно умалчивает о том, что 30 июня 1941 года был фактически бунт против великого вождя, у которого тогда была несколько сокращена его абсолютная власть. Нет, якобы просто собрались в кабинете у Молотова шестеро сановников, из которых только трое были тогда полноправными членами Политбюро (Молотов, Ворошилов и Микоян) - и решили между собой важнейший государственный вопрос. А потом они отправились домой к великому вождю и поставили его в известность о своем решении…
 (Для сравнения: прежде эти соратники Сталина даже в гости друг к другу давно уже не ходили - поскольку великий вождь опасался заговоров, и разрешал им собираться вместе только в своем присутствии)

  Какое на самом деле было сердечное отношение Сталина к своим соратникам по ГКО, это видно из воспоминаний чекиста Ивана Серова о событиях в Москве в октябре 1941 года, когда немцы подошли к столице совсем близко, и там началась паника. Многие правительственные учреждения уже были эвакуированы в Куйбышев. И тогда Берия и другие члены ГКО предложили Сталину тоже переехать в тыл, в Арзамас, где был построен тайный подземный бункер для Ставки. Заместитель начальника управления охраны А.Игнаташвили, единственный личный друг Сталина, с которым он иногда отводил душу в разговоре с глазу на глаз за бутылкой вина, так потом передал Серову слова вождя, будто бы сказанные им тогда своим соратникам: “Если я уеду из Москвы, вы, сволочи, сдадите немцам Москву и сами разбежитесь. Пошли к черту!” (стр. 109)
 Отчасти это было верно, но скорее всего, Сталин тогда так злобно отреагировал на предложение членов ГКО поберечь себя и перебраться подальше в тыл, поскольку вождь предвидел, что сидя в этом арзамасском бункере, он может утратить реальную власть и превратиться в чисто символическую фигуру. А на самом деле руководить страной будут тогда те члены ГКО, которые останутся в Москве. Сталин в те дни опасался даже, что у него может забрать часть государственной власти так называемое “Куйбышевское правительство” – и он в те дни издал специальное постановление о том, что вся верховная власть над страной по-прежнему располагается в московском Кремле, а не в Куйбышеве.   
 
 На наш взгляд, инициатором этого почти государственного переворота по учреждению ГКО, скорее всего, был Лаврентий Берия, поскольку он был самым решительным и волевым из всей шестерки “заговорщиков”. Но поскольку Берия также отличался еще и большей хитростью, то он сумел провернуть все это дело так, что остался на втором плане, а вперед в качестве главаря “бунта” этих сановников тогда выдвинулся Вячеслав Молотов.
 Разумеется, Сталин этого не забыл – и в результате Молотов первым из бывших членов этой “олигархии” ГКО попал в опалу после войны. В марте 1946 года Сталин придрался к какому-то совершенно мелкому проступку Молотова и перевел его из первых заместителей председателя Совета Министров в простые заместители. Еще хуже было тогда для Молотова, что при этом Сталин заявил членам Политбюро, что он больше не может ему доверять. И это была только первая оплеуха, которую Вячеслав Молотов получил от великого вождя. В январе 1949 года была арестована его жена, а в марте того же года его сняли с поста министра иностранных дел. Молотов потом признавался некоторым своим знакомым (Ф. Чуеву и другим), что накануне смерти Сталина он уже был очень близок к аресту, и если бы вождь хотя бы еще один год прожил, то он бы с ним наверняка расправился. Но ясное осознание этого факта почему-то не помешало ни самому Молотову, ни его жене Жемчужиной оставаться ярыми сталинистами всю свою оставшуюся жизнь…

 Итак, 30 июня 1941 года Сталин вдруг перестал быть совсем уж абсолютным правителем – и ему пришлось уступить некоторую часть своей громадной власти нескольким ближайшим соратникам. Правда, полного возвращения к той системе власти, которая была в стране накануне 1937 года, при жизни Сталина так и не произошло – и он все же считался “великим вождем всех времен и народов” до самой своей смерти, и даже года три после нее. Так что получается, по сталинской логике, что свыше миллиона человек погибли в ходе “необоснованных репрессий” 1937-38 годов не совсем уж напрасно.
  Более того, через несколько лет после войны Сталин явно нацелился на полномасштабное повторение 1937 года – чтобы опять ликвидировать почти всю правящую элиту страны и заменить ее на “новые кадры”. А поскольку всех троцкистов и прочих уклонистов давно уже перебили, то на этот раз великий вождь решил разыграть антисемитскую карту - и назначить на роль самых главных “врагов народа” советских евреев. И если бы не внезапная смерть Сталина в самом начале осуществления этого грандиозного плана, то неизвестно, чем бы все это дело кончилось…
Но лучше мы не будем слишком забегать вперед и будем все рассказывать по порядку.

  Историками давно замечено, что борьба за власть внутри правящей советской верхушки особенно обострилась с конца 1945 года. И толчком тут, скорее всего, послужило то резкое ухудшение здоровья, которое явно произошло у Сталина в октябре 1945 года. Точно об этом никто ничего не знает, поскольку все такие вещи тщательно скрывались, но исследователи уверены, что тогда у вождя случился его первый микроинсульт – поскольку он на целых два месяца (с октября до декабря 1945 года) полностью отошел от всех дел и даже почти не разговаривал по телефону. И только иногда посылал письма своим соратникам. Якобы он был тогда в отпуске, отдыхал в своей резиденции на Кавказе.  (http://www.rosbalt.ru/blogs/2013/04/02/1113071.html)
 А это было совсем уж нетипичное поведение для великого вождя, поскольку прежде он продолжал заниматься государственными делами даже во время отпуска. Западные журналисты были уверены тогда, что Сталин уже вообще находится при смерти.  И все западные СМИ начали горячо обсуждать вопрос о том, кто же его сменит на посту главного руководителя страны. Естественно, что тут сразу же всплыла, как наиболее вероятная, кандидатура Вячеслава Молотова, первого заместителя Сталина в советском правительстве. Западные советологи просто плохо представляли себе, что Молотов хоть и был тогда самым известным среди соратников Сталина, но на самом деле у него не было “своих людей” ни в руководстве силовых структур, ни в партийном аппарате. Все, чем он тогда реально располагал, это была его команда дипломатов-мидовцев – от которых ему было бы мало толку в борьбе за власть.
 Но судя по всему, Сталин принял всерьез все эти публикации в капиталистической печати – и в результате с его стороны последовало первое избиение Молотова. Вождь тогда 10 ноября 1945 года послал письмо своим ближайшим соратникам, в котором он подверг резкой критике Молотова, за те грубые политические ошибки, которые тот будто бы допустил, пока замещал Сталина в правительстве во время его “отпуска”. Притом в этом письме было сказано, что больше он не может доверять Молотову. Соратники Сталина, чтобы как-то смягчить гнев великого вождя, написали ему тогда, что Молотов даже прослезился, когда ознакомился с осуждающим его сталинским письмом – и умоляет теперь о прощении (это вызвало только насмешку у Сталина, насчет “плачущей гимназистки”)…
Великий вождь тогда придрался к такой ерунде, которую у нас нет даже желания всерьез обсуждать. Что-то по поводу некоторого смягчения Молотовым цензуры переписки иностранных корреспондентов - и тому подобной мягкотелости с его стороны по отношению к классовым врагам и империалистам. А больше всего вождя возмутило, что Молотов допустил публикацию в “Правде” за 9 ноября 1945 года статьи английского премьера Черчилля, в которой тот всячески восхвалял советский народ и лично Сталина!
Черчилль тогда так отзывался о Сталине: “Я лично не могу чувствовать ничего иного, помимо величайшего восхищения по отношению к этому подлинно великому человеку, отцу своей страны…” (и т.д., и т.п.)
(Борис Соколов, “Двуликий Берия”, М., 2014 г., стр. 209-210)
 Ведь советский народ мог тогда подумать, прочитав нечто подобное, что, наверное, этот Черчилль не такая уж и сволочь, если он так любит великого Сталина…
Вся эта скандальная история была тогда скрыта от народа, и официально Вячеслав Молотов и дальше некоторое время оставался на почетном втором месте в официальной иерархии. Но советская правящая верхушка с тех пор уже хорошо знала, что на самом деле Молотов в опале и вышел из доверия великого вождя – а стало быть, никаким его преемником и престолонаследником он больше не является. 
 Кстати сказать, некоторые историки совершенно не понимают ни сталинскую психологию, ни сущность сталинизма, если думают, что великий вождь был после войны всерьез озабочен проблемой, кого же выбрать себе в преемники – и кто был бы достоин руководить советской империей после его смерти. Дескать, по этой причине Сталин и втоптал тогда в грязь своего ближайшего соратника Вячеслава Молотова – чтобы только выбить его из списка возможных кандидатов в вожди, поскольку Молотов не сможет потом на посту главы государства проявить необходимую твердость по отношению к лагерю империализма и пойдет на уступки Западу. И по этой же причине Сталин будто бы устроил избиение ленинградской партийной верхушки и расстрелял соратников Жданова Алексея Кузнецова и Николая Вознесенского – чтобы они тоже ни в коем случае не попали в преемники великого вождя. Тут якобы мотивация была другая: весь ждановский клан отличался сильным уклоном в сторону русского национализма, а это было очень опасно и могло привести к развалу многонациональной советской империи.
Но тут не принимается во внимание, что Сталин первый стал во время войны разыгрывать из себя русского националиста – а Жданов, назначенный им в 1945 году главным идеологом страны, только лишь усердно проводил в жизнь эту сталинскую псевдопатриотическую и националистическую генеральную линию.
 На самом же деле “преемником” Сталина мог быть только сам Сталин. А все, кто мог бы в будущем его заменить в качестве правителя страны, подлежали уничтожению с его стороны. Притом вовсе не из-за каких-то своих больших недостатков, а просто как потенциальные заговорщики.
 Великий вождь, вероятно, очень сильно бы удивился, если бы узнал, что его преемником станет Хрущев – поскольку этого клоуна Сталин никогда всерьез не воспринимал, и по этой причине относился к нему довольно добродушно. Никита Сергеевич как-то горько пожаловался на жестокого тирана Сталина с трибуны съезда: “Скажет, бывало - пляши! И пляшешь”…  
  Не то, что бы товарищ Сталин собирался жить вечно, но все же он был уверен, что проживет еще очень долго, и похоже, что о близости своей смерти совершенно не думал. Как известно, наш великий вождь всегда просто маниакально боялся покушений на свою жизнь, поэтому тысячи чекистов постоянно занимались только тем, что его охраняли – как на его многочисленных дачах, так и по всем маршрутам, по которым он перемещался. И в то же время на его главной Ближней даче в 1953 году не было даже простой медсестры, чтобы оказать ему медицинскую помощь в случае необходимости. Притом это ведь был очень больной старик, которому перевалило за 70, и у которого было уже два микроинсульта (в 1945 и в 1949 году). Сталин просто плевал на свое здоровье, так что курить он бросил лишь за несколько месяцев до смерти, а пил до самого последнего дня.
 Правда, великий вождь постепенно устанавливал для себя все более щадящий режим работы - и в последние годы жизни он все реже и совсем ненадолго появлялся в Кремле, а ежегодный “отпуск” у него вырос чуть ли не до полугодия. А поскольку он постепенно переставал всерьез заниматься государственными делами, то эту ношу поневоле приходилось брать его соратникам, и по этой причине их влияние и власть в стране с каждым годом автоматически возрастали. К примеру, прежде никому и в голову не могло прийти, что на первом послевоенном партийном съезде с отчетным докладом выступит не Сталин, а кто-то другой – а великий вождь ограничится тогда лишь кратким пятиминутным выступлением…  
 Но лучше мы сейчас не будем пересказывать более или менее общеизвестные вещи - и перейдем ближе к нашей теме.  

 В первую очередь нас сейчас интересует история возвышения и разгрома ждановского клана. А также история борьбы этой группировки с объединенным блоком Берии-Маленкова-Хрущева.
 Скорее всего, Сталин выбрал в  начале 1945 года в качестве фаворита Андрея Жданова чтобы создать противовес этим трем главным “олигархам” из ГКО – Молотову, Берии и Маленкову. И вполне возможно, что вождь выбрал Жданова в качестве своего главного соратника именно по той причине, что во время “бунта сановников” в июне 1941 года тот был у себя в Ленинграде и в этих событиях непосредственного участия не принимал. Хотя представитель ждановского клана Николай Вознесенский участвовал в “заговоре”, и в феврале 1942 года даже стал членом ГКО (в отличие от самого Жданова). Но все же Жданов не был сам очевидцем того, как великий вождь в начале войны так унизил себя перед своими соратниками: устроил истерику и чуть в штаны не наложил, грубо говоря…

 Какому моральному избиению после войны Сталин подверг Молотова, мы уже говорили.
 Берии и Маленкову тоже досталось тогда от великого вождя, хотя и меньше.
 У Лаврентия Берии в конце 1945 года Сталин отобрал руководство над органами госбезопасности – и сделал его из главного чекиста страны чуть ли не хозяйственником, поручив ему создание атомного оружия. А это было хоть и очень ответственное дело, но все же реальной власти у Берии тогда в нашем полицейском государстве сильно поубавилось.
 Как известно, на Тегеранской конференции 1943 года Сталин так представил его президенту Рузвельту: “А это Берия – наш Гиммлер!”
(Попробуйте теперь угадать, кто же тогда был “нашим Гитлером”)
Маленкову в апреле 1946 года пришлось еще хуже. Он отвечал за авиапромышленность, а Сталин тогда придрался к низкому качеству выпускаемых самолетов, из-за чего были массовые аварии - и приказал арестовать нескольких руководителей этой отрасли и начальников ВВС, которые все были ставленниками Маленкова и входили в его клан. В результате этого “Авиационного дела” в мае 1946 года Маленкова сняли с поста секретаря ЦК и отобрали у него Управление кадров ЦК.
 В некоторых биографиях Георгия Маленкова, опубликованных в Сети, иногда даже пишут, будто этого деятеля тогда же откомандировали на работу в Среднюю Азию, то есть фактически отправили в ссылку. Но российская Википедия уточняет, что на самом деле Маленков остался тогда в Москве, и был назначен начальником так называемого Спецкомитета №2 при Совете Министров, который занимался созданием ракетного оружия. Его более точное название – Второе главное управление (ВГУ). Кстати сказать, ведомство Берии по созданию атомной бомбы именовалось Первое главное управление (ПГУ). Было в правительстве еще и Третье главное управление, по радиолокации – и его до июня 1947 года возглавлял Маленков.

 Мой отец служил в первой половине 50-х годов в ПГУ при Совмине – и он потом через много лет рассказывал мне, что у них в разговоре эти спецуправления именовались просто “Пегу”, “Вегу” и “Тегу”. Кстати, сын Берии Сергей до его ареста в 1953 году занимал руководящий пост в ТГУ, в звании полковника. Отец даже как-то повстречался с ним в то время – и Берия-младший ему не понравился, “это был очень нахальный молодой парень”. Впрочем, моему отцу почему-то не понравился и академик Сахаров, которого он близко наблюдал во время испытаний атомного оружия. Еще отцу как-то пришлось на ядерном полигоне давать пояснения по некоторым техническим вопросам перед правительственной комиссией. И его тогда неприятно поразило, как подобострастно держался по отношению к Первому секретарю Хрущеву министр обороны Малиновский…

 Поскольку все эти “главные управления” были в высшей степени секретные, то о новых местах работы Берии и Маленкова нигде открыто не сообщалось – вот и пошли разные легенды, чем они тогда занимались.
И что характерно, все крупные посты, которые Сталин тогда отобрал у группировки Маленкова-Берии-Хрущева, он тут же передал группе Жданова-Абакумова. Как мы уже говорили, новым куратором госбезопасности вместо Берии был назначен секретарь ЦК Алексей Кузнецов, “правая рука” Жданова. И Кузнецов также стал одновременно заведовать Управлением кадров ЦК. А если учесть, что сам Жданов еще в январе 1945 года перебрался в Москву и стал отвечать, как секретарь ЦК, за идеологию и внешнюю политику - то получается, что весной 1946 года в руки ждановского клана попал практически весь аппарат ЦК.
 Министра иностранных дел Молотова тоже в ходе всех этих реорганизаций заметно ущемили, поскольку в апреле 1946 года заведующим Отделом внешней политики ЦК был назначен ставленник Жданова Михаил Суслов. Мы напомним, что партаппаратчик Суслов попал в сферу влияния ждановского клана в ноябре 1944 года, когда его назначили председателем Бюро ЦК ВКП(б) по Литовской ССР, с чрезвычайными полномочиями.  

 Нам стоит сейчас поговорить подробнее о будущем главном партийном идеологе Суслове, чтобы исправить некоторые ошибочные взгляды на политическую карьеру этого деятеля, которые были допущены в предыдущих частях книги.
Мы прежде посчитали, что этот деятель был завербован чекистской мафией еще при Сталине – почти сразу же, как он попал в ждановский клан. Но ведь как теперь выяснилось, в недрах этого клана зародилась вовсе не вся чекистская мафия, а лишь небольшая неформальная группировка разведчиков Яковлева-Рощина-Синицына, которая позднее стала ядром при формировании одного только московского клана КГБ. И эта тайная организация Елисея Синицына сумела превратиться в полноценную мафию лишь тогда, когда она дорвалась до пресловутого “золота Одера”, то есть когда этой группировке удалось закрепиться на территории оккупированной Восточной Германии и поучаствовать в разграблении этой страны. А это произошло только в июне 1946 года, то есть немного позднее, чем Суслову доверили его ответственный пост в аппарате ЦК.
 Карьера Михаила Суслова успешно развивалась и под покровительством Жданова: в июле 1947 года его подопечного назначили секретарем ЦК, а в сентябре этого года Суслов возглавил Управление пропаганды и агитации ЦК.
 Прежде мы записали Михаила Суслова в тайные агенты проамериканского клана КГБ – в основном из-за его противостояния московскому клану чекистской мафии по некоторым важным политическим вопросам. А также по той причине, что председателю КГБ Андропову явно пришлось убрать Суслова в январе 1982 года, чтобы занять его пост секретаря ЦК по идеологии (близкие родственники Суслова были уверены, что того просто отравили тогда в Кремлевской больнице). Но теперь мы уже не видим, каким путем Суслов мог бы попасть в агенты влияния мафиозной группировки Короткова-Серова, то есть проамериканского клана КГБ. И вообще непонятно, кто же поддерживал Суслова после разгрома ждановского клана, который фактически начался летом 1948 года, еще при жизни Андрея Жданова. В июле 1948 года опала Маленкова закончилась и ему вернули пост секретаря ЦК. И одновременно началось изгнание из аппарата ЦК ставленников Жданова. Одним из первых тогда был уволен Михаил Суслов: в том же июле 1948 года его сняли с поста начальника Управления пропаганды и агитации ЦК. Но уже через год, в июле 1949 года его опять вернули на эту должность, и одновременно он стал главным редактором “Правды” (1949-50 гг.). Естественно, что назначения на столь высокие посты мог тогда сделать только сам лично Сталин. И как ни странно, этот новый подъем в карьере Суслова произошел, когда знаменитое “Ленинградское дело” уже фактически начало раскручиваться полным ходом, поскольку в феврале 1949 года были сняты со своих постов за “антипартийное поведение” секретарь ЦК Кузнецов и еще два видных соратника Жданова, Петр Попков и Михаил Родионов. А в августе 1949 года их всех арестовали.  
 Возможно, что Суслова тогда спасло от ареста то обстоятельство, что он все же не ленинградец, и в ближайшее окружение Жданова никогда не входил.
 Затем, в октябре 1952 года Сталин повысил Суслова еще больше – и ввел его в состав нововведенного Президиума ЦК. Откуда Суслова исключили 5 марта 1953 года, сразу же после смерти Сталина. Но при всех этих коллизиях в своей карьере Михаил Суслов официально числился секретарем ЦК с мая 1947 года и до самой своей смерти в январе 1982 года, притом вроде бы без всяких перерывов. И на самом деле после смерти великого вождя Суслов очень уж сильно не пострадал, поскольку уже в апреле 1953 года его опять назначили заведующим Отделом внешней политики ЦК.
 Тогда ведь на самом деле придуманное Сталиным Бюро Президиума ЦК из 8 человек просто переименовали в Президиум ЦК – а прежний сталинский Президиум ЦК из 25 человек распустили совсем. И после ликвидации этой громоздкой двухступенчатой системы Суслова первого вернули обратно в высший партийный орган, уже в июле 1955 года.   
 Итак, никакого видимого участия чекистской мафии в карьере Михаила Суслова нам пока что обнаружить не удалось. Хотя ведь кто-то же поддерживал этого деятеля, иначе как бы он продержался столько лет на самой вершине власти?
 Правда, Суслов всегда делал правильный выбор – и во всех конфликтах внутри правящей верхушки он оказывался на стороне победителей. К примеру, в 1957 году он был одним из тех немногих членов Политбюро, кто поддержал тогда Хрущева, и старался помешать группировке Молотова, Кагановича и Ворошилова его свергнуть. Но Никита Сергеевич все равно не любил Суслова, и обращался с ним очень грубо, по свидетельству очевидцев. Не удивительно, что именно Суслову на октябрьском Пленуме ЦК 1964 года “заговорщики” поручили произнести доклад об ошибках Хрущева, когда того снимали с поста Первого секретаря ЦК. Но и активным участником этого “заговора” Суслов тоже не был, и его роль в свержении Хрущева на самом деле ограничилась одним лишь этим докладом (довольно путаным и невнятным). 
 В общем, вопрос о том, к какому клану чекистской мафии принадлежал Суслов, пока что остается открытым. Возможно, что он вообще тайным агентом мафии КГБ никогда не был – а так и остался партаппаратчиком чистой воды, так сказать. И он только лавировал между обоими чекистскими кланами, как и сам Хрущев, а также Микоян и еще целый ряд партократов. Такой вариант нам представляется вполне возможным. Ведь у Суслова даже на самом пике его могущества не было “своих людей” ни в силовых структурах, ни в руководстве региональных парторганизаций, ни в сфере экономики. А все, чем он мог реально распоряжаться, это были СМИ, творческие союзы, издательства, театры и все такое прочее. Но эти культурно-идеологические учреждения были очень слабой опорой в борьбе за власть в тоталитарной стране, где нет свободных выборов. И вдобавок, все эти ведомства находились под жестким тайным контролем со стороны чекистов.
 Если же нет ни настоящей власти, ни больших денег – то нет и никакого интереса со стороны чекистской мафии. Поэтому та сфера партийного словоблудия, за которую отвечал сталинский динозавр Суслов, вряд ли сильно интересовала чекистов в то время, когда их вполне устраивала социалистическая система – а до перестройки наш главный идеолог так и не дожил…     

 Теперь нам также придется немного пересмотреть и историю того, как попал под контроль чекистской мафии будущий советский премьер-министр Алексей Косыгин.
 С ним ведь была почти аналогичная история, как и с Сусловым: Косыгин тоже был ждановцем - притом он бывший ленинградец, и у него связи со ждановским кланом были гораздо более тесные. Недаром Алексей Косыгин после начала “Ленинградского дела” и вплоть до самой смерти Сталина каждую ночь ожидал ареста, по свидетельству его родственников.
 Кстати, о родственниках Косыгина: судя по всему, Алексей Косыгин попал в сферу влияния проамериканского клана КГБ после того, как его дочь Людмила вышла замуж за Джермена Гвишиани, сына давнего соратника Берии, чекистского генерала Михаила Гвишиани. Мы напомним, что Джермен Гвишиани был потом много лет директором ВНИИ системных исследований - того самого главного чекистского центра, где шла тайная подготовка экономической реформы.
 Притом этот брак Джермена Гвишиани и Людмилы Косыгиной был заключен в январе 1948 года, а их сын Алексей Гвишиани родился в октябре этого года. И если бы Джермен Гвишиани задержался со свадьбой хотя бы на год, то вряд ли его отец одобрил эту женитьбу, поскольку уже в начале 1949 года началось “Ленинградское дело”, и жизнь вице-премьера Алексея Косыгина тогда повисла на волоске. Похоже, что именно удачное замужество Людмилы Косыгиной спасло ее отца. А несомненные связи Джермена Гвишиани с проамериканским кланом КГБ обеспечили поддержку со стороны этой мафии и для его тестя Косыгина – и скорее всего, именно благодаря этому в октябре 1964 года он возглавил советское правительство.     
 Надо здесь сказать пару слов и насчет генерала МГБ Михаила Гвишиани. Мы когда-то писали о том, что Лаврентий Берия, когда он после смерти Сталина опять возглавил госбезопасность, то почему-то поссорился с генералом Гвишиани и уволил его со службы. И это будто бы после ареста Берии спасло Михаилу Гвишиани жизнь, его тогда не арестовали и не расстреляли вместе с другими соратниками Берии такого же ранга. Но теперь относительно этой версии у нас появились большие сомнения.
Хотя и в самом деле, генерал Гвишиани возглавлял госбезопасность Куйбышевской области лишь до 16 июня 1953 года. (http://www.memo.ru/history/nkvd/kto/biogr/gb95.htm)
Это значит, что он был уволен министром Берией за 10 дней до его ареста – но только со своего поста в Куйбышевской области, а не с чекистской службы вообще. И только 24 августа 1953 года Гвишиани был отправлен в запас с формулировкой “служебное несоответствие”, а в ноябре 1954 года его еще и лишили звания генерал-лейтенанта, как “дискредитировавшего себя за время работы в органах”. (там же)
 В Сети иногда можно встретить и другую версию, будто бы генерала Гвишиани уволил  в запас по статье “служебное несоответствие” якобы сам Берия, притом уже 16 марта 1953 года. И в той же самой сетевой статье была еще и такая информация:
 “В 1956 году “делом” Гвишиани занималась комиссия ЦК КПСС, которая выяснила, что он не принимал участия в массовых репрессиях и не был причастен к злоупотреблениям Л. П. Берии. Он был восстановлен в генеральском звании.”
(http://vladnews.ru/1966/zhizn/ego-lyubili-i-nenavideli)
 Но наш взгляд, это все, скорее всего, умышленная дезинформация со стороны заинтересованных лиц. Ведь крайне маловероятно, чтобы Лаврентий Берия всего через 11 дней после смерти Сталина и своего назначения министром, озаботился бы тем, что госбезопасность в Куйбышевской области возглавляет не его “человек”. Берия тогда был полностью поглощен той борьбой за реабилитацию “врачей-отравителей”, которую он вел до апреля 1953 года – притом это была борьба практически против всей партийной верхушки. И вполне возможно, что 16 июня 1953 года он уволил генерала Гвишиани с его поста в отдаленной провинции лишь для того, чтобы перевести его на более высокий пост в Москве – поскольку ему тогда в столице катастрофически не хватало преданных ему людей. Но проделать для этого предполагаемого нами высокого назначения все необходимые формальности Берия уже просто не успел (к счастью для всего семейства Гвишиани). Сначала вспыхнуло восстание в ГДР (как раз 17 июня 1953 года) – и Берия хоть и не выехал тогда в Восточную Германию, но все равно, он был в эти дни сильно занят решением этой проблемы. А вскоре его арестовали - всего через 10 дней.  
 Насчет же возвращения Михаилу Гвишиани генеральского звания - это еще одна прямая ложь: разумеется, в 1956 году никто бы не стал реабилитировать сталинского палача, да еще и высокопоставленного соратника Берии. Совсем не та атмосфера была в советском обществе сразу после 20 съезда партии!
В общем, Михаилу Гвишиани официально так и не вернули генеральского звания – и даже в его некрологе он не был назван генералом (он умер в 1966 году в Грузии).    
 Но все же Михаила Гвишиани тогда не расстреляли – хотя и было за что! И возможно, что спасла тогда этого чекиста именно женитьба его сына Джермена на дочери Косыгина.
 Сам по себе генерал МГБ Гвишиани, скорее всего, ни в какой клан чекистской мафии вообще не входил. Об этом ясно свидетельствует хотя бы тот факт, что его зять Евгений Примаков, который был женат первым браком на приемной дочери Гвишиани-старшего Лауре Харадзе, стал потом одним из виднейших деятелей московского клана КГБ. Тогда как Гвишиани-младший явно попал в один из проамериканских кланов КГБ – поскольку именно Джермен Гвишиани был главным куратором команды “молодых экономистов” Гайдара-Чубайса.
Кстати сказать, Джермен Гвишиани наверняка был кадровым офицером внешней разведки – по крайней мере, в молодости. Но вполне возможно, что он прослужил в КГБ долгие годы – и дослужился там до высоких чинов. Такой вывод можно сделать, даже исходя из весьма лаконичной официальной биографии этого выдающегося деятеля: в 1951 году он окончил МГИМО – а с 1951 до 1955 года “служил в ВМФ”.
 И нигде мы не нашли ни единого намека, что же это за “морская служба” могла быть у него после окончания сугубо сухопутного МГИМО (“попал с бала на корабль”, так сказать). Военная кафедра в МГИМО существует с 1944 года, и готовят на ней военных переводчиков – так что это не могла быть срочная служба на флоте простым матросом. И вообще, выпускник МГИМО мог попасть только на дипломатическую службу или в разведку.   
А если учесть, что отец Джермена Гвишиани с 1951 до 1953 года все еще служил в звании генерал-лейтенанта в органах госбезопасности, то наш диагноз для Гвишиани-младшего будет вполне однозначный: внешняя разведка, притом с вероятностью не меньше 90%.
 Правда, после ареста Берии и лишения генеральского звания Гвишиани-старшего, Джермена Гвишиани запросто могли и выставить из внешней разведки – скажем, в 1955 году, когда закончилась его “морская служба”. Но в принципе могли Гвишиани-младшего и оставить тогда на службе в КГБ, лишь временно переведя его в контрразведку (к примеру). Он тогда с 1955 года официально начал работать в Госкомитете по новой технике – а это было хорошее прикрытие для чего угодно. И тоже довольно странное назначение для выпускника гуманитарного вуза, хотя бы и отслужившего во “флоте”.
 Тут еще надо принять во внимание, что внешнюю разведку с 1953 до 1955 года возглавлял генерал Панюшкин, которого мы относим скорее к проамериканскому клану чекистской мафии, а не к московскому (об этом деятеле у нас разговор еще впереди). И получается, что такое “подвешенное состояние” Джермена Гвишиани после 1953 года, открывало хорошие возможности для его вербовки именно проамериканским кланом КГБ…   

 Но вернемся непосредственно к ждановскому клану.
Бурную деятельность Андрея Жданова после войны на посту главного идеолога мы лучше подробно разбирать здесь не будем, поскольку на эту тему уже существует громадная литература. Скажем только кратко, что ни в какую самостоятельность Жданова на этой работе мы категорически не верим: он мог только осуществлять прямые указания Сталина, когда готовил многочисленные постановления ЦК по вопросам культуры. Но Жданов слишком уж усердно занимался этой работой – и на время он чуть ли не затмил самого великого вождя! Ведь, к примеру, доклад Жданова по поводу журнала “Звезда” и соответствующее постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) от августа 1946 года были тогда напечатаны во всех газетах - и в обязательном порядке обсуждались не только в Союзе писателей, но и во всех трудовых коллективах и воинских частях. Так что многие советские граждане только тогда и узнали, что на свете существуют такие зловредные антисоветские писаки, как Зощенко и Ахматова – которых, к счастью, разоблачил товарищ Жданов.
 Как частному лицу, Сталину юмористические рассказики Зощенко скорее нравились, и известно, что он даже когда-то читал их своей маленькой дочери. Но как великий вождь, он, разумеется, должен был пресечь это безобразие. Писатели должны были не высмеивать советскую действительность, а наоборот, воспевать наши великие достижения и всячески прославлять за них великого вождя всех времен и народов. И после 1937 года все советские писатели (кого не отправили в лагеря) уже хорошо это понимали  – но во время войны они воспользовались тем, что их некогда было тогда воспитывать, и довольно сильно распустились. Вот и пришлось их немного подтянуть.
 К слову сказать, литературный журнал “Звезда” ведь принадлежал тогда ждановскому клану, это был его орган печати – и получается, что Сталин фактически приказал Жданову самого себя высечь, когда приказал ему взять для показательной расправы его собственный  ленинградский журнал. Но все “сталинские сатрапы” были люди весьма закаленные в этом отношении, так что Жданов блестяще справился со своим заданием.
 (Это еще пустяки. Молотов по приказу Сталина даже с женой развелся – и супруги вновь воссоединились только после смерти вождя)
 Тут получился какой-то парадокс, трагический по своим последствиям для Андрея Жданова: чем лучше он выполнял поручения великого вождя, тем было хуже как для самого Жданова, так и для всего его клана. Ведь главным идеологом страны мог быть только сам Сталин – и никто из его соратников в принципе не должен был претендовать на эту роль. Но Сталин уже не мог как следует заниматься такими делами, просто по состоянию здоровья.  
Правда, летом 1950 года Сталин попытался вернуть себе звание главного идеолога страны и сделал ценный вклад в развитие марксизма: в своей научной работе “Марксизм и языкознание” он доказал, что язык не может быть классовым по характеру. Опять были публикации во всех газетах, а затем пошло тотальное обсуждение проблем языкознания по всей стране: на всех заводах и фабриках, а также во всех колхозах и совхозах, воинских частях и т.д. Простые колхозники только и поняли из всей этой пропагандистской шумихи, что некий академик Марр хотел погубить русский язык – но товарищ Сталин этого не допустил, и в очередной раз нас всех спас…   
  Заметим, что в этот раз Сталин опубликовал именно научную статью, поскольку любой доклад требовалось зачитать с трибуны лично, а ему это было уже явно не под силу.
  
 Конфликт Сталина со Ждановым вспыхнул весной 1948 года - по поводу того, что Андрей Жданов и его сын Юрий (заведующий Отделом науки ЦК) пытались спасти науку генетику от нападений со стороны президента ВАСХНИЛ академика Лысенко. Андрей Жданов, видимо, переоценил тогда свои силы и влияние: вряд ли он мог не знать, что великий вождь горячо сочувствует этому шарлатану-“мичуринцу” - и терпеть не может настоящих ученых-биологов. Ведь лучшего биолога страны Николая Вавилова Сталин отправил в тюрьму уже в 1940 году. И именно за то, что академик Вавилов занимался генетикой, то есть своими никому не нужными мухами-дрозофилами - и не обещал вождю, что он увеличит втрое все урожаи в стране всего за год.
Вот сообщение о том, с чего начались все неприятности для ждановского клана:    
 “10 апреля 1948 года в Политехническом музее на семинаре пропагандистов обкомов партии в докладе 27-летнего Ю.А. Жданова “Некоторые вопросы современного дарвинизма” прозвучала критика Т.Д. Лысенко в области генетики и его общебиологических взглядов, воспринятая как официальная партийная установка. Т.Д. Лысенко пожаловался И.В. Сталину, который использовал этот факт для серьезных выводов. 31 мая 1948 года на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) он гневно заявил, что Жданов-младший поставил целью “уничтожить Лысенко”, забыв, что тот – “Мичурин в агротехнике”. … И.В. Сталин призвал наказать не “молодого и неопытного Ю. Жданова”, а “отцов” - А.А. Жданова.”   (http://www.agrobiology.ru/historygl3.html)
 Иногда в Сети пишут, что Жданова летом 1948 года уволили с поста секретаря ЦК – но скорее всего, официального решения на этот счет тогда все же не последовало. Видимо, Сталин решил снять эту проблему другим, негласным путем. Ведь открыто уволить Жданова – это тогда означало фактически поставить под сомнение все его широко разрекламированные доклады и постановления в области культуры. А подобного великий вождь никак не мог допустить.
 Известно только, что по настоянию вождя Жданов тогда отправился поправлять здоровье (которое у него было и в самом деле неважным, по причине алкоголизма) в правительственный санаторий на Валдае – и там уже 30 августа 1948 года он благополучно скончался. Еще теперь точно известно, что светила науки из Кремлевской больницы (профессор Егоров, академик Виноградов и врач Майоров) проглядели у него инфаркт и поставили неверный диагноз. И соответственно, назначили ему неправильное лечение и вместо строгого постельного режима предписали ему больше двигаться. Так что когда однажды утром Жданов проснулся и встал с постели, то он тут же погиб от сердечного приступа… 
Кардиолог Лидия Тимашук пыталась тогда спасти Жданова, и 29 августа отправила письмо на имя начальника Главного Управления охраны МГБ Н.С.Власика, где она била тревогу по поводу этого неправильного диагноза. Генерал Власик передал эту жалобу министру госбезопасности Абакумову, а тот в день смерти Жданова переслал ее Сталину. На этом документе имеется резолюция вождя – “В архив”. (http://ricolor.org/history/rsv/aft/afwar/3/)
Но Сталин не забыл об этом письме Лидии Тимашук – и в конце 1952 года, когда ему понадобилось раскрутить громкое дело о “еврейских врачах – отравителях” он о нем вспомнил. И тогда многих кремлевских врачей арестовали за умышленное убийство Жданова и Щербакова – а “простую русскую женщину” Тимашук наградили орденом Ленина за бдительность. Хотя евреи среди этих арестованных врачей составляли только четвертую часть – а среди врачей, непосредственно лечивших Жданова, “сионистов” не было вообще…
 Нужно ли говорить, что все поголовно врачи Кремлевской больницы были тайными агентами госбезопасности – то есть живыми марионетками своих чекистских кураторов. И Сталин давно уже привлекал этих кремлевских врачей к тайной ликвидации тех видных деятелей, которых ему по какой-либо причине было неловко казнить в официальном порядке.
Кстати сказать, именно из-за этого великий вождь и остался без всякой медицинской помощи в последний год своей жизни: он слишком хорошо знал, что врачи из Кремлевки могут с легкостью отправить на тот свет кого угодно, если им прикажут их кураторы. Поэтому Сталин категорически не желал тогда пользоваться услугами этих чекистских гиппократов – а в случае необходимости посылал охранников за лекарствами в обычные городские аптеки…
 
 Подробную историю о том, как Сталин расправлялся со ждановским кланом, мы излагать здесь не будем – поскольку все это уже многократно рассказывалось во многих статьях и книгах. Дадим только самую общую оценку всего этого “Ленинградского дела”.
 Сам по себе масштаб этих репрессий был по сталинским меркам довольно мизерным: по всему Северо-Западу России лишь несколько тысяч человек было исключено из партии и снято с руководящей работы, около 200 человек было осуждено по этому делу, и лишь примерно десятую часть осужденных (23 человека) расстреляли. К смертной казни была тогда приговорена только самая верхушка ждановского клана: Вознесенский, Кузнецов, Попков, Родионов и другие руководители высокого ранга.
Для сравнения можно указать, что в 1937-38 годах в Ленинграде самими этими ждановцами по указанию Сталина было только приговорено к расстрелу 40 тысяч человек – и это не считая огромного числа ленинградцев, отправленных ими в ссылку и в лагеря.
 Могут возразить, что репрессии 1937 года в Ленинграде проводили местные чекисты, а вовсе не партийное руководство города. Но это совершенно неверный взгляд на такие вещи, и он основан на хрущевских фальсификациях истории довоенных репрессий. На самом деле партия и здесь была в авангарде и сыграла главную руководящую роль в ходе этих репрессий. Ведь чекисты не просто так приезжали ночью и хватали людей – это была только заключительная стадия всего процесса. А сначала на каждом предприятии и в каждом учреждении города прошли открытые партийные собрания с участием беспартийных “активистов”, на которых разоблачали “врагов народа”, в основном из числа руководителей. Параллельно во всех местных газетах и по радио каждый день призывали “повысить большевистскую бдительность” и “выкорчевывать врагов и вражеские гнезда” – пока не довели к осени 1937 года горожан до состояния чуть ли не массового психоза на почве этой самой “бдительности”. И тогда поднялась огромная волна доносов: все стали доносить на всех. Потом этих “разоблаченных врагов народа” исключали из партии и увольняли с руководящей работы. И только потом в игру вступали чекисты и проводили аресты, а затем выколачивали из арестованных “признания”. При этом “разоблачили” и исключили из партии столько людей, что чекисты сочли нужным арестовать лишь около половины из них. Остальных потом в основном в партии восстановили (хотя далеко и не всех).  И то же самое происходило тогда и во всех остальных городах и селах страны…  
 Партийная верхушка в послевоенные годы потому и восприняла так болезненно именно “Ленинградское дело”, поскольку она вся состояла примерно из таких же “ждановцев”, которые сделали свою карьеру на репрессиях 1937 года. “Как  же так, мы ведь всегда верно служили Сталину и выполняли любой его приказ – за что же он нас-то теперь уничтожает?!”
 Разумеется, сами партаппаратчики тогда лично никого не пытали и не расстреливали, этим грязным делом занимались чекисты – а они только проводили партсобрания, на которых разоблачали “врагов народа”. Кроме того, с июля 1937 до ноября 1938 года действовали такие дополнительные судебные органы, как республиканские, краевые и областные тройки НКВД  - в которые в обязательном порядке входили секретари обкомов. И на эти “тройки”, которые судили людей заочно и списками, по всей стране приходится 767 тысяч осужденных, из которых 387 тысяч были приговорены к расстрелу - то есть около половины всех жертв необоснованных репрессий того времени. (Из Википедии)
 Сталин никому из крупных партократов не дал тогда отсидеться в сторонке и остаться чистенькими, все они были вынуждены принять прямое участие в репрессиях 1937-38 годов и были повязаны кровью…  

 После смерти Сталина партократы первоначально постарались повесить все послевоенные репрессии на Лаврентия Берию и Виктора Абакумова. Из них только министр госбезопасности Абакумов был действительно напрямую замешан в “Ленинградском деле” и в других массовых репрессиях, которые проводились до его ареста в июле 1951 года. Хотя он действовал тогда явно вынуждено, лишь по приказу Сталина - и без особого рвения. Кстати сказать, именно за отсутствие должного усердия в расследовании политических дел Абакумова тогда и обвинили в государственной измене и арестовали. Что же касается конкретно “Ленинградского дела”, то Абакумову пришлось тогда репрессировать дружеский для него ждановский клан.
 Сталин очень любил такие иезуитские приемчики: например, когда в ноябре 1951 года по указанию великого вождя началось так называемое “Мингрельское дело”, которое было прямо направлено против мингрела Лаврентия Берии, то именно Берию Сталин тогда откомандировал в Грузию для проведения репрессий по этому сфальсифицированному политическому “делу”. И Берия тогда послушно поехал и занимался этим “Мингрельским делом”, по которому было арестовано несколько десятков грузинских партийный руководителей – хотя ему тогда пришлось увольнять с работы и отдавать под суд своих же ставленников, которых оклеветали его политические враги.
 Вернемся к Абакумову: хоть он и проводил аресты среди ждановцев, но вести следствие по “Ленинградскому делу” Сталин ему фактически так и не доверил – и несколько десятков самых крупных представителей клана Жданова были после ареста помещены в особую партийную тюрьму в Москве, которая была подчинена лично секретарю ЦК Маленкову.
Целый корпус в “Матросской тишине” был тогда отведен под это дело, вместе с тюремным персоналом – и там арестованных ждановцев страшно пытали и избивали, выколачивая из них “признания” в заговоре. Что они, дескать, хотели отделить Россию от Советского Союза, сделав российской столицей Ленинград – и тому подобный бред. Следствие по этому делу вели люди Маленкова из Комитета партийного контроля, и даже сам Маленков иногда лично принимал участие в допросах. А маленковцам тогда помогали вести это “следствие” костоломы из числа самых опытных чекистских палачей.   (http://loveread.ec/read_book.php?id=48246&p=28)
 В настоящее время стало уже неловко сваливать послевоенные репрессии на Лаврентия Берию, поскольку все теперь знают, что он тогда уже не имел никакого отношения к руководству органами госбезопасности. Поэтому некоторые “историки” теперь все валят не на Берию, а на секретаря ЦК Маленкова: дескать, это Маленков оклеветал ждановский клан перед Сталиным и был инициатором “Ленинградского дела”. И даже свою собственную тюрьму для следствия по этому делу Маленков будто бы организовал самовольно, не поставив в известность великого вождя.
 Но чтобы нечто подобное утверждать, надо вообще ничего не знать ни о Сталине, ни о реалиях того времени. В последние годы своей жизни Сталин постепенно перестал всерьез заниматься всеми прочими государственными делами – но только не политическими репрессиями и интригами против своих “соратников”.  Многие доставленные ему фельдъегерями документы и письма он со временем вообще перестал читать, и невскрытые конверты с этими секретными бумагами валялись большой кучей под столом на сталинской даче. Но зато протоколы допросов арестованных “врагов народа” Сталин внимательно читал до конца своей жизни – и он очень живо интересовался ходом следствия по самым крупным политическим делам. А последнего своего министра госбезопасности, маленковца Семена Игнатьева, Сталин так затерроризировал и запугал, упрекая в медленном продвижении дела “врачей-отравителей”, что Игнатьев в декабре 1952 года слег с сердечным приступом и проболел тогда целый месяц…    
 Безусловно, Маленков принял самое активное участие в разгроме ждановского клана – и в результате во главе ленинградской парторганизации в феврале 1949 года оказался его ставленник, Василий Андрианов. Но все это Маленков делал лишь с санкции великого вождя – и никак иначе.  
 Объединенная группировка Берии, Маленкова и Хрущева, разумеется, с большой радостью воспользовалась этим неожиданным сталинским подарком, то есть разрешением расправиться со своими главными политическими соперниками из группировки Жданова и Абакумова – поскольку теперь уже после смерти Сталина вся власть автоматически переходила в руки этой тройки партократов. Но вот для чего Сталину тогда понадобилось ликвидировать ждановско-абакумовскую группировку, это совершенно непонятно. Прежде он хотя бы мог играть на противоречиях между этими двумя основными группировками внутри правящей верхушки – и стравливать их между собой. А после 1951 года великий вождь  остался с глазу на глаз всего с одной мощной и сплоченной группой партократов, в руки которых попал полный контроль над органами госбезопасности и всем остальным партийно-государственным аппаратом. Поскольку министром госбезопасности был в августе 1951 года после ареста Абакумова назначен бывший партаппаратчик и маленковец Семен Игнатьев, а кураторство над органами после отставки ждановца Алексея Кузнецова явно перешло к хрущевскому клану.
 Насчет последнего нашего утверждения надо пояснить, что став Первым секретарем ЦК, Никита Хрущев очень основательно зачистил все партийные и государственные архивы – так что кто после Кузнецова был куратором госбезопасности и персонально отвечал за все репрессии после 1948 года, этого точно теперь никто не знает. Некоторые историки считают, что таким куратором и был тогда назначен сам Никита Сергеевич. Логика у них очень простая: если бы это было иначе, то Хрущев наверняка не стал бы этого скрывать, и уничтожать соответствующие документы из архивов. Но в этой версии имеется одна существенная нестыковка: ведь Кузнецов был снят с поста секретаря ЦК в январе 1949 года – а Хрущев был назначен первым секретарем МГК и одновременно секретарем ЦК лишь в декабре этого года, и до этого он был партийным руководителем Украины. Получается, что чуть ли не целый год министр госбезопасности Абакумов был тогда фактически без присмотра, поскольку Сталин уже был не в состоянии сам ежедневно вникать в работу всех подразделений госбезопасности страны, как он это делал раньше, и теперь он лично контролировал только следствие по самым важным политическим делам. Но, разумеется, Сталин не мог допустить, чтобы такое крутое ведомство орудовало совсем уж без всякого контроля со стороны. А это означает, что наверняка куратор у министерства госбезопасности был и тогда, только, скорее всего, это был не Хрущев, а кто-то другой, но тоже близкий соратник великого вождя. И мы согласны с теми исследователями, которые считают, что это был Николай Булганин.  
 И вот в этой версии уже все сходится. Самыми близкими соратниками Сталина, с которыми он в последний год своей жизни выпивал, чуть ли не каждую ночь, попутно решая самые важные государственные дела, были эти четверо: Берия, Маленков, Хрущев и Булганин. Такие дружеские посиделки Сталин проводил тогда у себя на даче вместо официальных заседаний Президиума ЦК в Кремле.
Причем Булганин был снят с поста военного министра в марте 1949 года – но при этом он остался заместителем председателя Совета министров, а в апреле 1950 года был повышен до первых заместителей председателя. Скорее всего, именно он и был в то время куратором всех силовых структур страны, только не по партийной линии, а по линии правительства. А кандидатура Берии здесь не проходит, поскольку было замечено, что этот деятель после ареста Абакумова входил в назначенную тогда Сталиным комиссию по проверке министерства госбезопасности – так что самого себя ему бы проверять никто не поручил бы. Маленков тоже входил в эту комиссию, и к тому же назначать его куратором госбезопасности было совершенно бесполезно, поскольку это ведомство с 1951 года и так возглавлял его ставленник Семен Игнатьев, бывший заведующий Отделом партийных органов ЦК.  Так что остаются только эти два кандидата – Хрущев и Булганин.
Впрочем, на самом деле этот вопрос, кто из двоих, Хрущев или Булганин, был назначен Сталиным присматривать за  госбезопасностью, принципиального значения не имеет, поскольку Булганин был верным соратником Хрущева с давних пор. Они подружились еще в то время, когда Булганин был председателем Моссовета (1931-37 гг.), а Хрущев возглавлял Московский горком партии (1934-38 гг.). Правда, в 1957 году Булганин изменил Хрущеву и переметнулся на сторону группировки Молотова, Кагановича и Ворошилова, но это уже другая история…
 Надо сказать, что хотя эта четверка соратников Сталина держалась после войны очень дружно, но все же эти деятели тогда отчетливо разбивались на две пары особенно близких союзников: Берия-Маленков и Хрущев-Булганин. Об этом подробно рассказано в воспоминаниях Хрущева.    
 Возможно, что Сталин надеялся, что после уничтожения ждановского клана среди этой дружной четверки сановников произойдет раскол, но они все равно продолжали держаться сплоченно до самой его смерти. Эти деятели просто слишком уж боялись великого вождя, даже когда он лежал уже полумертвый и без сознания…

 Нам стоит высказать здесь хотя бы пару слов насчет модной теории, будто Сталин умер не естественной смертью, а его злодейски убили. Вся Сеть переполнена различными фальсификациями и просто бредом, который под видом научных исследований теперь пишут на эту тему.
В статье на сайте “Комсомольской правды”, к примеру, Николай Добрюха заявляет, что Сталин даже в последние годы жизни будто бы отличался просто богатырским здоровьем, несмотря на свой возраст. Поэтому его по приказу Берии отравил главный чекистский специалист по ядам Григорий Майрановский. А после смерти Сталина Берия якобы приказал его арестовать, поскольку яд Майрановского оказался некачественным, и не уложил вождя на месте. Тогда как на самом деле Майрановский был арестован еще в декабре 1951 года, то есть больше чем за год до смерти Сталина - и потом этот “ученый” отбывал тюремное наказание вплоть до декабря 1961 года. И, кстати сказать, хотя полковник медицинской службы Майрановский действительно отравил по приказу начальства свыше ста человек, но первоначально его арестовали не за эти массовые убийства, а исключительно за его еврейское происхождение. Просто идеальный персонаж был для того открытого судебного процесса “еврейских врачей-отравителей”, который явно задумал Сталин в качестве пропагандистской подготовки для новых тотальных репрессий…
 Другой видный деятель, Юрий Мухин, который в патриотических кругах имеет репутацию великого историка и корифея всех наук (он также разоблачает различные буржуазные лженауки, вроде генетики, теории относительности и т.д.) выдвинул совсем уж оригинальную причину убийства Сталина. Дескать, Сталин втайне много лет проводил расследование, почему же в июне 1941 года Красная армия потерпела такое катастрофическое поражение – и к концу 1952 года в основном его закончил. Естественно, что высший генералитет во главе с маршалом Жуковым не был заинтересован в том, чтобы вся правда наконец-то всплыла наружу!  Ну и наши полководцы приняли свои меры. Недаром Жуков после смерти Сталина перекинулся на сторону Маленкова и Хрущева…  
Крутого сталиниста Мухина не устраивает Лаврентий Берия в качестве убийцы Сталина, поскольку Берию он обожает не меньше, чем великого вождя. Дальше Юрий Мухин еще пишет, что на самом деле Берию не арестовали 26 июня 1953 года, а убили в тот же день на месте, по приказу подлых мерзавцев Маленкова и Хрущева (другая очень модная теория)…
  Весь этот маразм (насчет участия в заговоре Майрановского и правдолюбия Сталина) просто самым первым всплыл, когда мы набрали “сталина убил” на поисковике Гугла – то есть это на сегодняшний день самые популярные в Сети тексты на эту тему. Когда такое почитаешь, то пропадает всякое желание писать о подобных вещах, чтобы не оказаться среди этой кучи хлама. Но раз уж мы взялись, то лучше продолжим.    

  Вообще-то четверка ближайших соратников Сталина была заинтересована в его скорейшей смерти, уже начиная с августа 1951 года – то есть сразу же после того, как великий вождь арестовал министра госбезопасности Абакумова и назначил на его место Семена Игнатьева, ставленника Маленкова. Тем самым было убрано последнее большое препятствие для захвата этой “бандой четырех” высшей власти в государстве. А окончательно Сталин сам разоружился перед четверкой соратников, когда в апреле 1952 года он уволил за воровство начальника своей охраны Николая Власика. Сначала генерала Власика назначили заместителем начальника лагеря на Урале, но в декабре того же года он был арестован по приказу Сталина. Обвинили Власика тогда в связях с сионистами и хотели его привлечь к делу “кремлевских врачей”. Но тот ни в чем не признался, несмотря на все пытки.
 Вместо Власика новым начальником Управления охраны МГБ стал с 19 мая 1952 года по совместительству сам министр МГБ Семен Игнатьев. (http://shieldandsword.mozohin.ru/nkgb4353/structure/UO.htm)
 Но поскольку у министра Игнатьева было много других дел, то фактически Управление охраны тогда по рекомендации Игнатьева возглавил полковник Николай Новик, заместитель начальника этого управления МГБ с июля 1952 до 5 марта 1953 года. Сам полковник Новик рассказывал потом в одном интервью, что в конце февраля 1953 года у него случился приступ аппендицита – и он до самой смерти Сталина пролежал в больнице, после операции. А когда в марте 1953 года госбезопасность возглавил Лаврентий Берия, то он первым делом сменил руководство Управления охраны и разогнал всю охрану сталинской дачи. Но карьера полковника Новика успешно продолжилась и дальше: этот чекист потом 10 лет прослужил во внешней разведке, был там начальником отдела, затем четыре года резидентом в Вене. В отставку он вышел в звании генерал-майора. (http://vetkon.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=198:2014-03-13-09-44-40&catid=13:2013-06-25-13-49-51&Itemid=45)
 Начальником же личной охраны Сталина был с 23 мая 1952 года некий Мартынов М.С., о котором вообще нет никаких сведений, даже его звание не указывается. Но судя по тому, что министр Игнатьев назначил его главным сталинским телохранителем, т.е. начальником 1 отдела Управления охраны МГБ уже на четвертый день после того, как он возглавил Управление охраны, то этот Мартынов тоже был, скорее всего, ставленником клана Маленкова. И почему-то никто из персонала сталинской дачи и из других очевидцев событий 1953 года ни разу не вспоминает об этом официальном начальнике сталинской личной охраны.  
Позднее, после января 1953 года (точная дата неизвестна, “незадолго до смерти Сталина”)  был также уволен якобы за  пропажу секретных документов верный помощник вождя Александр Поскребышев. Многие сталиноведы теперь утверждают, что Поскребышев был уволен уже в декабре 1952 года, но это явная ошибка, поскольку он участвовал в подготовке информационного сообщения о врачах-отравителях в январе 1953 года. 
Кроме того, стоит также отметить, что 15 февраля 1953 года, то есть примерно за две недели до смерти Сталина, скончался в возрасте всего 49 лет генерал-майор Петр Косынкин, заместитель коменданта Кремля. Некоторые исследователи называют его комендантом, но на самом деле комендантом Кремля до марта 1953 года был генерал Спиридонов. О причине же смерти в некрологе генерала Косынкина ничего не говорилось - “внезапно скончался” и все.
После чего возле Сталина практически не осталось преданных ему людей. А поскольку за охрану великого вождя теперь отвечал маленковец Игнатьев, то получается, что с тех пор жизнь Сталина была уже полностью в руках четверки ближайших соратников. Удивительно еще, что великий вождь прожил почти целый год после того, как он уволил своего верного сторожевого пса Власика! Ведь после этого вождя можно было брать буквально голыми руками, и не нужны были никакие заговоры и никакие изощренные яды. Зачем кого-то впутывать и привлекать лишних людей, когда старого больного вождя можно было тогда просто придушить, или огреть его бутылкой по голове во время очередной пьянки с соратниками…
  Правда, Маленков, Хрущев и Булганин явно были слишком трусоваты для такого дела – но у бывшего чекиста Берии вполне бы хватило силы характера для подобного простого решения этой проблемы. Притом он был самым мотивированным из всей четверки “сталинских сатрапов”, поскольку наверняка хорошо понимал, что Сталин готовится его уничтожить в самое ближайшее время.
 Великий вождь никогда и никому не доверял – но, похоже, что он опасался Лаврентия Берии больше, чем всех своих остальных соратников вместе взятых, поэтому и отобрал у него после войны госбезопасность. Большинство историков сходится на том, что до 1949 года Сталин оставлял Берию в живых только по той причине, что тому было поручено создать атомную бомбу – и в кратчайшие сроки мог выполнить это важнейшее задание только он один. А потом выяснилось, что можно еще сделать гораздо более мощную водородную бомбу – и опять Берия оказался слишком нужным человеком для великого вождя. Но испытание водородной бомбы было уже совсем близко: оно успешно прошло в августе 1953 года, уже после ареста Берии. Видимо, это и был своего рода “счетчик” для Берии – как бы это испытание не прошло, ему бы, скорее всего, в любом случае потом пришел конец. Другим таким “счетчиком” была подготовка открытого судебного процесса над “врачами-отравителями”.
 По распоряжению Сталина 13 января 1953 года было опубликовано официальное сообщение об аресте врачей Кремлевской больницы, умышленно погубивших членов Политбюро Жданова и Щербакова. Всего было арестовано по этому делу 37 кремлевских врачей и членов их семей – и евреи составляли только четвертую часть обвиняемых. Но в официальном сообщении были названы только 9 фамилий врачей, и 7 из них были еврейские. А чтобы этот намек был еще прозрачнее, там же говорилось, что злоумышленники действовали по указанию американской и английской разведки, и были завербованы некой международной еврейской организацией “Джойнт”.  
Еще там было сказано так:  “Врачи-преступники старались в первую очередь подорвать здоровье советских руководящих военных кадров, вывести их из строя и ослабить оборону страны. Они старались вывести из строя маршала Василевского А. М., маршала Говорова Л. А., маршала Конева И. С., генерала армии Штеменко С. М., адмирала Левченко Г. И. и других, однако арест расстроил их злодейские планы, и преступникам не удалось добиться своей цели.”
 Все исследователи обращают внимание, что в этом сообщении почему-то не было названо имени ни одного руководителя партии и правительства, кроме министра обороны Василевского, в качестве потенциальных жертв этих еврейских врачей-террористов. Сталин как бы вывел из-под удара только этих пять военачальников: вы можете не волноваться, вас по этому делу не привлекут! Но вся остальная советская правящая верхушка такой индульгенции от великого вождя не получила…
 Одно несомненно в этой истории: Берия тогда ясно ощутил, что эта сталинская петля в первую очередь затягивается именно на его шее. Поскольку сразу же после смерти Сталина он принялся энергично добиваться полной реабилитации всех арестованных кремлевских врачей – и по его указанию была сформирована большая бригада следователей, которые занялись разоблачением всех фальсификаций, допущенных по “делу врачей”. И вскоре Берия добился своего, все арестованные врачи были освобождены. Более того, в официальном сообщении в “Правде” за 4 апреля 1953 года было заявлено, что признания обвиняемых были получены “путем применения недопустимых и строжайше запрещенных советскими законами приемов следствия”. Соответственно, “лица, виновные в неправильном ведении следствия, арестованы и привлечены к уголовной ответственности”.
Позднее, когда Берия был арестован, то в июле 1953 года  состоялся Пленум ЦК КПСС, посвященный разоблачению его преступлений. И тогда некоторые из выступавших лично ему поставили в вину это самое первое за все годы советской власти публичное признание о том, что органы госбезопасности пытают арестованных. Можно же было выпустить из тюрьмы этих кремлевских врачей без всякого шума, зачем понадобился такой позор на весь мир!
  Лаврентий Берия также чуть позже, 10 апреля 1953 года добился освобождения всех арестованных по “Мингрельскому делу”. Но после его ареста некоторые из них опять попали в тюрьму, уже как члены “банды Берии”.  Мы напомним, что “Мингрельское дело” было начато по указанию Сталина еще в ноябре 1951 года – и оно было прямо направлено против мингрела Берии. Но арестовывать его Сталин все же тогда не стал, а видимо решил подождать, пока Берия не закончит создание термоядерного оружия. Дескать, имея такую страшную угрозу прямо у себя над головой, Берия должен будет работать еще усерднее…

 Итак, накануне смерти Сталина сложилась такая ситуация, что из четырех его ближайших соратников больше всех был заинтересован в устранении великого вождя именно Лаврентий Берия, и по своему решительному характеру и профессиональным навыкам бывший чекист Берия был вполне способен на такой поступок.
Но сталинской охраной тогда руководили ставленники Георгия Маленкова. То есть организовать убийство вождя Берия мог, только сговорившись со своим лучшим другом Маленковым. И проблема тут была в том, что партаппаратчик Маленков был слишком уж слабым и мягкотелым для такого смертельно опасного шага, и вдобавок он мог запросто выдать Берию. Ведь дружба между сталинскими сановниками столь крупного ранга была понятием весьма относительным – и такие “друзья”, образно выражаясь,  опасались даже повернуться спиной друг к другу, чтобы не получить удар ножом. Короче говоря, это была “дружба” между скорпионами в банке. Четверо соратников Сталина после смерти вождя еще смогли мирно поделить между собой всю власть в стране, но потом между ними сразу же вспыхнуло острое соперничество…
 Одним словом, какой либо сговор между Берией и Маленковым для убийства вождя мы считаем маловероятным – да в принципе и не таким уж жизненно важным для Берии.  Поскольку для ближайших соратников Сталина не было секретом, что со здоровьем у вождя становится все хуже и хуже. Он и ходил уже с заметным трудом, и память начала отказывать. Вплоть до того, что однажды он даже забыл, как зовут его близкого соратника и собутыльника Булганина, которого он знал много лет. И Сталин тогда даже прямо спросил его: “Как ваша фамилия?” То есть у Берии вполне могла быть надежда, что великий вождь скоро и сам преставится – так что можно было подождать с решительными действиями, по крайней мере, еще с полгода.
 Правда, против Берии обычно приводится еще такой довод: ведь он же сам сказал Молотову на праздничной трибуне 1 мая 1953 года, что это он помог Сталину отправиться в лучший мир – и поставил себе это в заслугу. Дескать, “если бы не я, то вам всем уже пришел бы конец!” Но здесь Лаврентий Берия, скорее всего, имел в виду те известные события, которые случились на сталинской даче накануне смерти вождя.
1 марта 1953 года встревоженные охранники, удивленные, что Сталин все не идет к завтраку, уже поздно вечером рискнули наконец, зайти в личные апартаменты вождя. Что им делать без его вызова было строго запрещено.  И обнаружили Сталина полуодетым, валяющимся на полу без сознания, в луже мочи. И тогда вместо того, чтобы вызвать врача, охранники вождя позвонили министру госбезопасности Игнатьеву. Тот приказал позвонить Маленкову, затем Маленков распорядился сообщить Берии. Эти двое самых близких соратников Сталина только через четыре часа вместе приехали на сталинскую дачу – и увидели эту картину, как великий вождь уже почти сутки лежит без сознания. И тогда именно Берия сказал охранникам: “Ну что вы панику разводите – не видите, товарищ Сталин отдыхает!” А после этого оба соратника тут же повернулись и так же дружно уехали с дачи. Таким образом, Сталин оставался без медицинской помощи еще какое-то продолжительное время, до самого утра - его только переложили с пола на диван.
Вообще-то, Маленков вполне мог тогда не послушаться Берию, а вместо этого вызвать врачей – так что с точки зрения закона он тоже был соучастником уголовного преступления, именуемого “умышленное оставление без помощи”. Но главную роль все равно тут сыграл Берия, поскольку именно он проявил тогда инициативу, и поэтому он имел полное право поставить себе это в заслугу. Хотя, скорее всего, никакого отравления в данном случае не было. Поскольку очевидцы свидетельствуют, что когда умирающий Сталин на короткое время немного пришел в себя, то оказалось, что у него отказал язык и парализована половина тела. А это признак кровоизлияния в одном из полушарий мозга. Насколько нам известно, никаких ядов с таким воздействием до сих пор не изобрели. Значит, у Сталина и правда был тогда инсульт.    
Кстати сказать, чтобы скрыть такое преступление, оставление главы государства больше суток без всякой помощи, в официальном сообщении перенесли время, когда у Сталина произошел приступ, на сутки вперед. Заодно там также соврали (видимо, просто в пропагандистских целях) насчет места, где это произошло: якобы великого вождя сразил удар прямо на его посту, в Кремле. Народу тогда не полагалось знать, что Сталин под конец появлялся в Кремле всего лишь несколько раз в год или около того – а страной он давно уже руководил в основном со своей так называемой дачи. Там и был в последние годы его настоящий “Кремль”.
 Но некоторые совсем уж невменяемые сталинологи построили на этом официальном сообщении теорию о пресловутом двойнике Сталина. Притом оба Сталина были тогда убиты Берией в один день – только один в Кремле, а другой на даче…
  
  Лучше мы будем заканчивать обсуждение этой давно уже изжеванной темы о смерти Сталина. Для серьезных читателей нам трудно здесь сообщить что-то принципиально новое, а разных идиотов переубедить все равно невозможно.

 Более важный сейчас для нас вопрос, это как все эти бурные события с 1945 до 1953 года отражались на обоих кланах чекистской мафии.

Начнем мы с чекистской группировки Короткова-Серова, то есть с будущего проамериканского клана КГБ.
 Мы напомним, что эта мафиозная группировка первоначально зародилась внутри клана Лаврентия Берии, но после смерти Сталина она перешла на сторону Хрущева и участвовала в заговоре против Берии.
 Группа Короткова-Серова приняла активное участие в разграблении Восточной Германии с самых первых дней советской оккупации. Поэтому она раньше укрепила свою “материальную и техническую базу” и изначально имела большую фору перед своими конкурентами из мафиозной чекистской группировки Синицына-Яковлева, поскольку этим ждановцам удалось прорваться в Восточную Германию лишь спустя год после окончания войны. Но до самой смерти Сталина даже группировка Короткова-Серова не играла особенно большой роли, ни в политической жизни страны, ни даже внутри руководства органов госбезопасности. Причина заключалась в том, что в позднюю сталинскую эпоху главное значение в политике имели не криминальные деньги, пусть даже очень большие – а только близость к великому вождю и место, занимаемое внутри правящей иерархии. А вот с этим у будущего проамериканского клана КГБ были большие проблемы, особенно в первые годы его существования, поскольку у главного покровителя этой мафиозной группировки Лаврентия Берии в 1946 году началось охлаждение отношений со Сталиным. Одновременно произошло большое усиление ждановского клана, и новым министром госбезопасности стал генерал Абакумов, смертельный враг бериевского клана.   

 Первым от частичной опалы Берии пострадал Александр Коротков, который уже в январе 1946 года лишился очень выгодного для его мафии поста резидента внешней разведки в Берлине. Хотя формально полковник Коротков при этом получил повышение, поскольку он в мае 1946 года возглавил нелегальную разведку и стал заместителем начальника внешней разведки (ПГУ МГБ). Здесь надо пояснить, что после войны именно Восточная Германия стала на долгие годы главной базой для нелегальной разведки, поскольку это были вплоть до начала 60-х годов, образно выражаясь, широко распахнутые ворота на Запад - через которые туда легко проникали вместе с миллионами немецких беженцев нелегальные разведчики из советской империи. Так что новое назначение Александра Короткова было далеко не случайным.
В 1947 году Сталин отобрал внешнюю разведку у министерства госбезопасности Абакумова и учредил Комитет информации (КИ) в рамках министерства иностранных дел. Коротков тогда по-прежнему остался начальником нелегальной разведки, которая теперь получила наименование 4 Управление КИ, однако звания заместителя начальника разведки он лишился.
Полковник Коротков возглавлял нелегальную разведку до сентября 1950 года. Но и после него это самое элитарное подразделение разведки очень долго, до середины 70-х годов, полностью оставалось в руках проамериканского клана КГБ. Первый представитель московского клана КГБ, который возглавил нелегальную разведку, это был генерал Кирпиченко – и его назначили начальником Управления “С” ПГУ лишь в 1974 году.
 С октября 1950 до января 1952 года Коротков служил заместителем начальника Бюро №1 МГБ. Это было диверсионно-террористическое подразделение МГБ, которое тогда возглавлял генерал Судоплатов. Такие подразделения профессиональных киллеров существовали в советских органах госбезопасности всегда, только они очень часто меняли свое название. Разумеется, остались они в органах и после победы демократии в России. А занимались они всегда одним и тем же делом: тайно устраняли ненужных для правящего режима людей – как иностранцев, так и собственных граждан, которых по каким-то причинам нельзя было ликвидировать в официальном порядке. Что же касается знаменитого генерала Павла Судоплатова, то его после ареста Берии отправили надолго в тюрьму. Но не столько за совершенные им по приказу начальства многочисленные убийства советских граждан, как за его принадлежность к “банде Берии”.
 С января 1952 до 17 марта 1953 года полковник Коротков опять возглавлял нелегальную разведку, которая теперь именовалась 1 Управление ПГУ МГБ.
После смерти Сталина коротковско-серовская группировка испытала резкий взлет, вплоть до того, что Александр Коротков при Берии с мая до июля 1953 года был исполняющим обязанности начальника внешней разведки. Правда, Берия не успел его утвердить начальником разведки, так как был арестован 26 июня 1953 года.
 Но разговор о послесталинской эпохе мы лучше продолжим в следующей части этой книги.

 Номинальным руководителем будущего проамериканского клана КГБ был тогда генерал Иван Серов. Генерал Серов занимал пост уполномоченного МВД по советской зоне оккупации Германии с июля 1945 до февраля 1947 года. Мы уже говорили о том, какими бурными событиями сопровождалось пребывание Серова на должности главного чекиста Восточной Германии: после тотальных хищений, совершенных чекистской группировкой Серова, последовали доносы Сталину от нового министра госбезопасности Абакумова, затем арест десятка ближайших соратников генерала Серова. А потом Сталин решил, что Серов уже достаточно наворовался – и отправил этого боевого генерала обратно на Родину.
  Формально и этот перевод осуществлялся с повышением, поскольку генерал-полковник Серов был тогда назначен первым заместителем министра внутренних дел СССР. Но зато Серов выбыл тогда из системы органов госбезопасности. Притом ведь через несколько лет, к 1953 году, МВД СССР стало представлять собой фактически пустое место, поскольку из этого министерства постепенно вся силовая составляющая была передана в МГБ. В 1947 году из МВД убрали внутренние войска, в 1949 году были выведены милиция и погранвойска – и т.д. Так что в последний год жизни Сталина там остались одни только лагеря.
 В экономике страны сталинские лагеря имели довольно большое значение, и на подневольном труде заключенных многое тогда держалось в народном хозяйстве. Но какую пользу в борьбе за власть могли принести конвойные войска или лагерные вертухаи? Ясно, что практически никакой. Видимо, именно по этой причине все историки, хоть и утверждают, что генерал Серов сыграл большую роль во время заговора против Берии – но никаких конкретных подробностей при этом никто не приводит, только какие-то туманные намеки. И этот миф о том, что участие генерала Серова будто бы имело решающее значение во время свержения Лаврентия Берии, основан лишь на том резком возвышении Серова, которое началось сразу же после ареста Берии и его соратников. Как известно, именно генерал Серов в марте 1954 года при активной поддержке Хрущева стал первым председателем КГБ. Но в своих воспоминаниях Серов ясно пишет, что об аресте Берии он вообще узнал только через несколько часов после этого события – когда его в тот день, 26 июня 1953 года, вместе с генералом Кругловым, другим первым заместителем министра Берии, вызвали на заседание Президиума ЦК. И им тогда обоим поручили арестовать четверых самых близких соратников Берии. (стр. 412-413)

Еще один деятель из проамериканского клана КГБ, который занимал довольно крупный пост уже в сталинское время, это генерал-майор Тишков.
ТИШКОВ Арсений Васильевич.
Этот чекист во время войны служил в контрразведке, а в разведку он попал в апреле 1944 года, когда его назначили советником в штабе югославской партизанской армии Тито.
С октября 1946 до октября 1949 года Арсений Тишков в звании полковника руководил резидентурой разведки в Будапеште. Причем с апреля до августа 1949 года полковник Тишков был также по совместительству советским послом в Венгрии. Сталин первым придумал совмещать такие посты – и одно время после войны чуть ли не все советские послы были чекистами из внешней разведки.
 Кстати сказать, к концу войны у нас к венграм относились почти так же, как и к немцам – и для этого были некоторые основания. И Венгрия тоже тогда подверглась некоторому разграблению советскими войсками. Только эта сельскохозяйственная страна была тогда не очень богатая, – так что уже по этой причине она не могла быть таким же “Клондайком” для чекистской мафии, как Восточная Германия. Кроме того, Венгрия формально никогда не имела статуса оккупированной территории, и соответственно у этой страны после войны сохранилась своя вооруженная полиция и армия – так что такого полного беспредела, который Красная Армия несколько лет устраивала в Германии, здесь в принципе быть не могло. Разве что в первые месяцы после “освобождения” Венгрии, пока в этой стране не прекратился хаос, и не были повсеместно организованы новые органы власти. Венгрия была полностью оккупирована советскими войсками в марте 1945 года, а уже в ноябре этого года там были проведены парламентские выборы (естественно, с подтасовками), и в феврале 1946 года была провозглашена Венгерская Республика.
Мы это все сообщаем лишь для того, чтобы показать: скорее всего, полковник Тишков,  будучи резидентом в Венгрии лишь с октября 1946 года, не имел таких возможностей для сказочного обогащения, которые были в то время у чекистов на службе в Германии. И по этой причине вряд ли он уже тогда имел какое-то отношение к чекистской мафии (хотя полностью ручаться за это нельзя). А в мафиозную группировку Короткова-Серова Арсений Тишков попал, видимо, только когда в марте 1950 года его назначили заместителем начальника нелегальной разведки полковника Короткова. И в апреле 1951 года именно Тишков сменил Короткова на посту начальника нелегальной разведки.
 Постепенное усиление клана Берии в руководстве МГБ после ареста Абакумова вскоре привело к еще одному повышению полковника Тишкова: в феврале 1952 года он был назначен заместителем начальника ПГУ МГБ.
 Правда, незадолго до смерти Сталина, в феврале 1953 года, Тишкова сняли с этой должности. Но зато взамен он был назначен заместителем Уполномоченного МГБ в ГДР. Уполномоченным МГБ был тогда генерал-майор Михаил Каверзнев – с 1951 до мая 1953 года. Генерал Каверзнев, по всей видимости, был бериевцем чистой воды и к чекистской мафии никакого отношения не имел – поэтому после ареста Берии его сначала выгнали из органов за “служебное несоответствие” (в июне 1954 года), а потом еще и исключили из партии (в мае 1956 года).
А полковника Тишкова в мае 1953 вернули на пост заместителя начальника внешней разведки – и он занимал эту должность до декабря 1954 года. Затем его назначили заместителем начальника Высшей школы КГБ им. Дзержинского. Это было заметным понижением после службы во внешней разведке. Правда, в мае 1960 года Тишков стал начальником разведшколы – и занимал этот пост до 1966 года. А в декабре 1965 года ему присвоили звание генерал-майора.
Настоящие соратники Берии после его ареста получали длительное тюремное заключение или пулю в затылок. И в самом лучшем случае их просто выгоняли из органов госбезопасности – а не присваивали им генеральские звания. Так что генерал Тишков, скорее всего, все же принадлежал к чекистской группировке Короткова-Серова. Хотя по каким-то причинам Тишкову не удалось сделать особенно блестящую карьеру во внешней разведке.   

  В послевоенное время во внешней разведке служили еще несколько чекистов, которые позднее, после смерти Сталина, достигли генеральского звания - и которых мы причисляем к проамериканскому клану КГБ. Но до 1953 года они еще не поднялись выше должности резидента или начальника отдела. И к тому же у нас нет уверенности, что эти деятели уже тогда входили в состав мафиозной группировки Короткова-Серова. Так что пока мы их пропустим.

Теперь мы перейдем к московскому клану КГБ – то есть к чекистской группировке Синицына-Рощина-Яковлева.
  Формально самой крупной фигурой этой мафиозной группировки в те годы был генерал Евгений Питовранов.
ПИТОВРАНОВ Евгений Петрович.
Этот чекист во время войны служил в тыловой контрразведке – а в сентябре 1946 он был назначен начальником ВГУ МГБ, то есть всей контрразведки страны. Заметим, что генерал Питовранов возглавил этот ключевой пост почти сразу же после того, как в мае 1946 года новым министром госбезопасности стал Виктор Абакумов. В декабре 1950 года Питовранова повысили еще больше, и он был назначен заместителем министра госбезопасности.
Похоже, что генерал Питовранов первым из всей чекистской мафии достиг столь высокого ранга. Но был ли он уже тогда завербован московским кланом КГБ, это трудно сказать. Скорее всего, это все же произошло позднее. Поскольку никаких прямых контактов по службе ни с группой разведчиков Елисея Синицына, ни с внешней разведкой вообще у Питовранова в те годы еще не было. Видимо, Евгений Питовранов чем-то тогда приглянулся генералу Абакумову, вот он его и продвигал, несмотря на то, что Питовранов никогда не служил в военной контрразведке.
 12 июля 1951 года генерал Абакумов был арестован по обвинению в государственной измене и в участии в “сионистском заговоре”.  Вскоре по этому делу были также арестованы еще 5 чекистов из числа ближайших соратников Абакумова (хотя евреем из них был один только полковник Броверман). А чуть позже, 27 октября 1951 года, был арестован и генерал Питовранов. Евгений Питовранов провел тогда за решеткой целый год, его освободили лишь 1 ноября 1952 года. И Питовранов единственный из всех арестованных по делу Абакумова так легко отделался.
Генерала Питовранова спасла смекалка: в апреле 1952 года он написал письмо Сталину, где не стал уверять вождя в своей невиновности (такие письма к Сталину вообще никогда не попадали, а сразу же выбрасывались в мусорную корзину) – а вместо этого предложил некоторые конкретные практические мероприятия, как улучшить работу органов госбезопасности. Питовранов правильно рассудил, что такое письмо выбросить не посмеют, а доставят адресату. Так и вышло, подержав с месяц это письмо у себя, министр госбезопасности Игнатьев все-таки передал его Сталину.
 Здесь надо еще учесть, что после ареста Абакумова Сталин явно осознал, что органы госбезопасности страны уже выросли в такого мощного монстра, которого вождю уже было трудно удерживать на коротком поводке, из-за своего плохого здоровья. Так что великий вождь теперь был больше озабочен не тем, как улучшить работу министерства госбезопасности, а наоборот, как бы ее ухудшить, так сказать – и как-нибудь ослабить этого слишком опасного зверя. Мало кто знает, что именно Сталин года за два до смерти начал борьбу за сокращение численного состава органов госбезопасности – а Хрущев ее только продолжил.
    Есть свидетельство Евгения Питовранова, что в августе 1951 года его вызвал к себе на беседу Сталин – поскольку Питовранов был одно время исполняющим обязанности министра госбезопасности после ареста Абакумова. Вождь тогда спросил Питовранова, сколько у чекистов всего имеется тайных агентов в стране. Тот  ответил, что примерно полтора миллиона человек. Сталина это сообщение сильно огорчило: “А зачем так много? Надо сократить это число в два-три раза!”  Дескать, лучше иметь меньше агентов, но зато очень хороших.  “Большое количество агентуры - это ошибка, большая ошибка.”
И вот еще что сообщил Питовранов:
“В конце беседы я пообещал товарищу Сталину, что мы исполним все его указания. Он улыбнулся. Было видно, что наш разговор доставил ему удовольствие.”
(http://kommersant.ru/doc/467811)
 Вообще-то такие прямые указания вождя никто саботировать не осмеливался, но мы не знаем, как чекисты тогда выполняли этот приказ Сталина. Наверное, генерал Питовранов все же не проявил в этом деле должного усердия, если Сталин его приказал арестовать всего через пару месяцев после этой беседы. Но и Питовранова тут можно было понять: ведь если сократить число тайных агентов хотя бы в два раза – то и количество оперативных сотрудников пришлось бы соответственно уменьшить, поскольку половина из них оставалась тогда без работы. Такую крутую реформу всего за два месяца провести было трудно…  
 Но зато после ареста у генерала Питовранова оказалось достаточно времени в тюремной камере, чтобы все хорошенько обдумать и понять, чего именно хотел тогда на самом деле от органов госбезопасности наш великий вождь и учитель. А хотел тогда Сталин такого, чего прямо высказать чекистам он никак не мог: то есть организовать для него еще один “1937 год” – и еще раз вырезать почти всю правящую элиту страны. Ведь в 1937 году Сталин тоже не мог прямо приказать Ежову и другим чекистским руководителям: “Сфальсифицируйте-ка побольше политических дел - и уничтожьте всех старых большевиков, как троцкистских заговорщиков!” Нет, вслух такие вещи никогда не произносились, мы в этом совершенно уверены. Иначе арестовали бы только эти несколько десятков тысяч крупных руководителей – и на этом машина террора бы остановилась. И чекистам не пришлось бы в таком случае заодно убить больше миллиона людей, которые Сталину особенно не мешали. Так что тогда были только постоянные указания вождя “повысить бдительность” и “бороться с врагами народа” - а обо всем остальном руководители госбезопасности должны были сами догадаться. Вот и в 1952 году для любого руководителя госбезопасности было бы нетрудно догадаться, что в первую очередь великого вождя интересует борьба с “сионистским заговором” – поскольку теперь на роль самых главных врагов народа им назначены не троцкисты, а евреи.
 Поэтому главное предложение генерала Питовранова в письме Сталину выглядело так:  
 “Все, что делалось по борьбе против еврейских националистов, которые представляют сейчас не меньшую, если не большую опасность, чем немецкая колония в СССР перед войной с Германией, сводилась к спорадическим усилиям против одиночек и локальных групп. Для того чтобы эту борьбу сделать успешной, следовало бы МГБ СССР смело применить тот метод, о котором вы упомянули, принимая нас, работников МГБ, летом 1951 года, а именно: создать в Москве, Ленинграде, на Украине (особенно в Одессе, Львове, Черновцах), в Белоруссии, Узбекистане (Самарканд, Ташкент), Молдавии, Хабаровском крае (учитывая Биробиджан), Литве и Латвии националистические группы из чекистской агентуры, легендируя в ряде случаев связь этих групп с зарубежными сионистскими кругами. Если не допускать шаблона и не спешить с арестами, то через эти группы можно основательно выявить еврейских националистов и в нужный момент нанести по ним удар.”  (http://kommersant.ru/doc/467811)
 Одних только кремлевских врачей для планируемого вождем открытого судебного процесса было мало, поскольку Сталин хотел тогда не просто вызвать еврейские погромы, а связать этих еврейских “заговорщиков” как с руководством страны, так и с иностранными разведками. Арестованные врачи почти сразу же во всем “сознались” (за них очень круто тогда взялись и двоих запытали до смерти) – но Абакумов и другие чекисты оказались более крепкими людьми, и они слишком хорошо знали, что их ждет после “признания”, так что их так и не удалось сломить до самой смерти вождя.
 Со связью арестованных “сионистских заговорщиков” с заграницей дело обстояло еще хуже: какие контакты с иностранцами вообще могли быть в то время у кремлевских врачей, это же просто абсурд. Наверное, уже в октябре 1952 года Сталин сильно пожалел, что поторопился расстрелять в августе этого года руководителей Еврейского антифашистского комитета – который как раз и был создан в годы войны для укрепления связей с Западом. Пришлось судить этих деятелей на закрытом суде, поскольку следователи почему-то не смогли или просто не захотели выбить у них “признания” и подготовить инсценировку для открытого показательного процесса.
Так что Питовранов со своим предложением попал тогда в самую точку: если у советских “сионистов” не было никаких контактов с заграницей – то чекистам нужно устроить с помощью своих стукачей провокацию и самим наладить необходимые связи с “зарубежными сионистскими кругами”!   
 Не случайно Евгения Питовранова выпустили из тюрьмы только 2 ноября 1952 года, хотя его письмо дошло до Сталина где-то в мае. Ведь санкцию на арест кремлевских врачей Сталин дал министру госбезопасности Игнатьеву 29 октября 1952 года – то есть всего за четыре дня до освобождения генерала Питовранова.   
 
 Наш небольшой комментарий ко всем этим глобальным планам товарища Сталина по организации новых широкомасштабных репрессий, с целью максимально укрепить свою власть в стране: на самом деле это был тогда полный абсурд со стороны великого вождя. Не говоря уже о том, что у Сталина и так уже было гораздо больше власти, чем мог использовать этот немощный и больной старик, все его планы были уже вряд ли осуществимы и по этой причине пробуксовывали – поскольку кроме него одного, новый 1937 год был никому не нужен. И в первую очередь не нужен был руководителям госбезопасности, поскольку все они хорошо знали, какую награду получили в свое время за проявленное усердие нарком Ежов и его заместители. Из всех чекистов в начале 50-х годов нашелся только один непуганый идиот, подполковник Рюмин, который в карьеристских целях всячески пытался тогда угодить великому вождю и рьяно кинулся расследовать этот пресловутый “сионистский заговор в МГБ”.  Но и Рюмину ничего не удалось тут сделать в одиночку. В октябре 1951 года Рюмин получил звание полковника и был назначен заместителем министра госбезопасности, а уже через год, 13 ноября 1952 года, Сталин его изгнал из органов, поскольку понял, что от него никакого толку не будет. Берия арестовал полковника Рюмина 17 марта 1953 года. Но и после ареста Берии Рюмина не выпустили, а расстреляли его в июле 1954 года.
 Сталину наверняка не удалось бы в 50-е годы организовать новый “37 год”, даже если бы он был тогда в хорошей физической форме. Ведь в середине 30-х годов у него для этого была под рукой команда надежных помощников, готовых выполнить любой его приказ, и которых он подобрал для себя одного к одному за долгие годы: Молотов, Ворошилов, Каганович, Жданов и т.д. Эти верные соратники Сталина составляли тогда большинство в Политбюро, и с их помощью вождь мог держать под контролем весь партийно-государственный аппарат. Но в начале 50-х годов у великого вождя уже не было ничего похожего на такую прежнюю надежную команду – и он вряд ли смог бы теперь в одиночку перебить всю правящую верхушку страны…    

 Вернемся опять к генералу Питовранову. Итак, в ноябре 1952 года Сталин его выпустил на свободу, и дал потом два месяца отдохнуть от тюрьмы и прийти в себя от пыток (к Питовранову пробовали применять многодневную бессонницу, это тоже хорошая пытка). А в январе 1953 года Питовранов получил новое назначение: Сталин доверил ему возглавить Управление по разведке за границей ГРУ МГБ. Правда, это новое Управление было только что учреждено и находилось в стадии формирования, так что его штаты до марта 1953 года официально утверждены не были – а после смерти вождя об этой его очередной крутой реформе просто забыли и думать. Так что реально руководить всей внешней разведкой МГБ генералу Питовранову так и не довелось. Почему Сталин тогда поручил руководить всей разведкой контрразведчику Питовранову, догадаться нетрудно: очевидно, лишь из-за его предложения организовать в провокационных целях ложные сионистские организации. Только Питовранов в своем письме из тюрьмы предлагал это делать внутри страны, а великий вождь, по всей видимости, смотрел на эту проблему шире – и хотел с помощью тайных агентов внешней разведки создавать эти подставные сионистские организации также и за рубежом. И поскольку в последний год своей жизни Сталин уже ничем, кроме борьбы с “сионистским заговором” серьезно не интересовался, то это должно было стать главной, приоритетной задачей и для всей внешней разведки МГБ.
 При Берии генерал Питовранов претерпел некоторое понижение, но не очень большое: с 17 марта 1953 года он был всего лишь заместителем начальника ВГУ МВД – так именовалась внешняя разведка после смерти Сталина. Затем Берия перевел Питовранова из разведки обратно в контрразведку – и 21 мая 1953 года тот стал первым заместителем начальника ПГУ МВД. После ареста Берии генерал Питовранов тоже не пропал – и с июля 1953 до марта 1957 года он занимал пост главного представителя МВД-КГБ в ГДР. Такое довольное устойчивое положение Питовранова при всех бурных политических событиях в жизни страны означает, что он, по-видимому, уже где-то с начала 1953 года установил контакты с группировкой Синицына-Рощина – то есть с будущим московским кланом КГБ. Ведь больше генерала Питовранова тогда поддержать было просто некому, поскольку его прежний покровитель генерал Абакумов оставался за решеткой и после смерти Сталина, и после ареста Берии – пока его не расстреляли в декабре 1954 года.
 Как мы уже говорили, у нас нет никаких сомнений насчет принадлежности генерал-лейтенанта Евгения Питовранова к московскому клану КГБ по той причине, что председатель КГБ Юрий Андропов относился к нему с полным доверием. Вот сообщение на эту тему:
 “С приходом в 1967 г. в КГБ Ю.В. Андропова Борис Семенович, заручившись поддержкой начальника внешней разведки A.M. Сахаровского, увлек Председателя КГБ предложенной Питоврановым идеей активизации разведывательной работы с позиций торгово-экономических кругов. Их первая личная встреча состоялась в сентябре 1969 г. на одной из городских конспиративных квартир. Продолжалась она, против обыкновения, несколько часов. Внимательно выслушав Питовранова, Юрий Владимирович не только дал принципиальное согласие на реализацию проекта, но выразил пожелание лично участвовать в этой работе. … “Оперативные, информационные и прочие, принципиально важные”, по словам Б.С. Иванова, вопросы докладывались лично Юрию Владимировичу Андропову. …к 1975 г. в двадцати странах мира работали оперработники “Фирмы”, “добывая разведывательную информацию в кругах финансистов и предпринимателей”. К середине 70-х “Фирма” стала самостоятельным отделом спецопераций (финансовая разведка, отдел “Ф”) Управления “С” (нелегальная разведка) ПГУ КГБ СССР под общим руководством Питовранова (числившегося старшим консультантом) и оперативным - начальника отдела полковника (позднее генерал-майора) Киселева. …Питовранов за пятнадцать лет, с 1969 по 1984 год, совершил 184 заграничных поездки, и “очень редко - без оперативных заданий”, по словам А. В. Киселева. Как пример можно привести его пребывание в Португалии после апрельской революции 1974 года. По заданию Андропова он тайно встретился с новым лидером страны генералом Спинолой и установил прямой конспиративный канал связи между руководством СССР и Португалии, о чем и доложил на заседании Политбюро ЦК КПСС, получив высокую оценку Л. И. Брежнева. …Был установлен канал связи с премьер-министром Баварии Ф.Й. Штраусом… В 1988 г. Питовранов вышел на пенсию, оставаясь главным советником Торгово-промышленной палаты.” (http://www.istorya.ru/book/kontrrazvedka/06.php)
 Некоторые исследователи считают, что на самом деле эта чекистская “Фирма” генерала Питовранова под видом “финансовой разведки” просто занималась бизнесом и зарабатывала твердую валюту, с помощью различных финансовых махинаций. И таким образом это был как бы один из первых ростков пробивавшего себе дорогу капитализма в нашей стране. Мы тоже уверены, что это была фактически тайная частная корпорация московского клана чекистской мафии. Если бы эта “Фирма” Питовранова действительно занималась лишь разведкой в финансовых кругах Запада и налаживанием тайных контактов с западными лидерами, то председатель КГБ Андропов вряд ли стал бы лично курировать этот проект Питовранова, да еще при этом встречаться с ним тайком на конспиративных квартирах.
Кроме того, Евгений Питовранов в качестве прикрытия использовал тогда Торгово-промышленную палату – а это был настоящий оплот московского клана КГБ. Недаром президентом ТПП был позднее такой титан этой мафиозной группировки, как Евгений Примаков.    

  Другой деятель из  группировки Синицына-Рощина-Яковлева, который занял крупный пост во внешней разведке еще при жизни Сталина, это сам полковник Василий Рощин, о котором мы уже неоднократно говорили. Полковник Рощин занимал пост заместителя председателя Комитета информации с 1950 до 1953 года. Но здесь надо учесть, что уже в ноябре 1951 года вся разведывательная работа была из КИ передана обратно в МГБ – а в Комитете информации тогда осталась лишь служба дезинформации и аналитическая группа. То есть значение этой должности полковника Рощина тогда резко снизилось. А в 1953 году (месяц нигде не сообщается) Василий Рощин был отправлен в отставку “по состоянию здоровья”, в возрасте всего 50 лет.
 
 Больше нам здесь назвать деятелей из будущего московского клана КГБ, занимающих высокие посты во внешней разведке уже при Сталине, практически некого – поскольку все остальные чекисты из этой мафии не поднялись в то время выше резидента или начальника отдела или управления внешней разведки. И почти относительно всех этих деятелей у нас имеются сомнения, были ли они завербованы группировкой Синицына-Рощина уже тогда. За исключением нескольких чекистов, насчет которых почти никаких сомнений нет – и о которых стоит все же рассказать здесь.  
 АГАЯНЦ Иван Иванович.
 Кадровый сотрудник госбезопасности с 1930 года, в 1936 году он был переведен во внешнюю разведку. Это означало, что Иван Агаянц мог быть расстрелян в 1937 или в 1938 году с вероятностью примерно в 80%. Но Агаянцу тогда повезло: с октября 1937 до сентября 1939 года он находился в командировке во Франции. В принципе, в годы массовых репрессий вполне могли отозвать разведчика из заграницы на Родину под каким-нибудь предлогом, чтобы потом все же отвести его в расстрельный подвал. Но обычно так поступали с резидентами или с другими давно служившими и опытными сотрудниками разведки, а новичок Агаянц, видимо, особого внимания к себе тогда не привлек. Тем не менее, и Агаянц по возвращении из Франции находился в так называемом “резерве назначения”, то есть фактически без работы, вплоть до мая 1940 года. И это в то время, когда во внешней разведке был такой острый кадровый голод после резни 1937-38 года, и когда советскую разведку пришлось срочно восстанавливать почти с нуля. Но это была обычная практика после 1938 года: раз пробыл долгое время за границей – значит, вполне мог быть перевербован там вражескими спецслужбами! Вот по этой причине и устраивали такой “карантин” для разведчиков, возвращающихся на Родину, пока начальство не спеша раздумывало, что лучше – расстрелять их на всякий случай, или только перевести на службу в контрразведку. Но Агаянцу и здесь повезло, его тогда не отправили служить где-нибудь в глухой провинции, а все же оставили в разведке. В сентябре 1941 года Ивана Агаянца отправили во вторую заграничную командировку – он был назначен резидентом в Иране, и прослужил в этой стране всю войну, до июня 1945 года.
 Во время Тегеранской конференции 1943 года Агаянц будто бы спас “большую тройку”, то есть Сталина, Черчилля и Рузвельта от покушения со стороны немецких террористов. Хотя некоторые специалисты считают, что на самом деле серьезной опасности тогда для этих глав государств не было – и что вся эта история была умышленно раздута советскими руководителями, чтобы произвести впечатление на союзников.  
 С июля 1946 до сентября 1947 года полковник Агаянц руководил резидентурой в Париже. И вот тут у нас появляется возможность проследить, каким образом этот крупный “востоковед” попал в московский клан КГБ. Поскольку заместителем у полковника Агаянца тогда оказался некий подполковник Николай Лысенков, с которым Агаянц крепко подружился еще в иранской резидентуре – поскольку Лысенков там служил с 1943 до 1945 года. А ранее Николай Лысенков был в командировке в Финляндии, с 1940 до 1941 года – то есть он тогда там служил под началом у резидента Елисея Синицына и заместителя резидента Василия Яковлева. Причем с главным отцом-основателем московского клана КГБ генералом Яковлевым Лысенков пересекался по службе еще раньше: в 1939-40 годах они вместе работали в рижской резидентуре разведки.
 Иван Агаянц, скорее всего, тоже принадлежал к московскому клану чекистской мафии,  поскольку его карьера вполне успешно развивалась и дальше. В сентябре 1947 года полковник Агаянц покинул Париж, оставив там резидентом вместо себя Николая Лысенкова. Агаянца сначала назначили начальником 2-го (европейского) Управления Комитета информации. В январе 1952 года он стал начальником 3-го (западноевропейского) Управления ПГУ МГБ. Что характерно, и на этой должности заместителем у Агаянца первоначально был полковник Лысенков – с января до октября 1952 года. Затем эти друзья расстались, поскольку Лысенкова назначили резидентом в Нью-Йорке (1952-55 гг.).  
17 марта 1953 года Агаянц стал начальником 6-го Отдела (Франция, Испания и т.д.) ВГУ МВД. В мае 1953 года он стал помощником начальника внешней разведки.
Затем в карьере Агаянца произошел заметный спад: в июле 1954 года его сняли с этого поста, и он тогда стал всего лишь начальником кафедры в разведшколе. Ничего удивительного в этом нет, поскольку в это время в руководстве КГБ доминировали деятели из проамериканского клана КГБ: председателем КГБ был генерал Серов (с марта 1954 года), а начальником внешней разведки генерал Панюшкин (в 1953-55 гг.).  
Но в 1958 году власть над органами госбезопасности страны на долгие годы перешла к московскому клану КГБ (об этом перевороте разговор у нас еще впереди). И карьера Ивана Агаянца опять пошла успешно: в июле 1959 года его назначили начальником Службы дезинформации КГБ – а в декабре 1965 года ему присвоили звание генерал-майора.
Особенно высоко ценил генерала Агаянца Юрий Андропов. Андропов стал председателем КГБ 18 мая 1967 года – а уже 14 июня этого года Агаянца назначили заместителем начальника ПГУ КГБ. Находясь на этом посту генерал Агаянц и скончался в мае 1968 года, в возрасте 57 лет (“скоротечный рак”).
  Приведем еще цитату из мемуаров бывшего директора СВР Евгения Примакова, о том, как к генералу Агаянцу относился председатель КГБ Юрий Андропов:
  “Из числа ветеранов разведки он особо выделял Ивана Ивановича Агаянца и довольно часто повторял фразу: “Агаянц - это Дзержинский!”.
 (http://litread.me/pages/539887/587000-588000?page=26)
 Это было довольно сильное высказывание со стороны номинального лидера московского клана КГБ Андропова, ведь для наших чекистов Феликс Дзержинский всегда был более священным идолом, чем все основоположники марксизма-ленинизма вместе взятые. За что же могли так ценить великого чекиста Агаянца руководители его мафиозной группировки?
 Мы предложим здесь информацию, которая ни в коей мере не может служить прямым доказательством, но все же дает некоторую пищу для размышлений, так сказать.
 Итак, 25 августа 1941 года началась совместная англо-советская военная операция по оккупации Ирана – и она закончилась 17 сентября этого года. Шах был свергнут, а иранская армия хотя и оказала сопротивление, но была легко разбита, потеряв 800 человек убитыми. Англичане тогда захватили весь южный Иран, а советские войска – всю северную половину этой страны.
 Мы сейчас не будем обсуждать вопрос о том, стоило ли советскому руководству отвлекать тогда столь большие силы  - ведь в оккупации северного Ирана тогда участвовали порядка 23 дивизий. Притом это все происходило в самое тяжелое время, когда немцы неудержимо рвались к Москве, и 8 сентября 1941 года началась блокада Ленинграда, а уже 19 сентября этого года был захвачен Киев. Кстати сказать, с английской стороны в этой операции участвовали всего 3 дивизии – и англичанам этого вполне хватило.
 Так вот, в результате весь северный Иран оказался в полном распоряжении командования советских оккупационных войск, вплоть до мая 1946 года - наши зачем-то удерживали эту территорию еще целый год после войны. Главной целью этой оккупации, разумеется, было тогда обеспечение коридора для военных поставок союзников в СССР, с южного направления. Но для чекистской мафии здесь могли появиться свои, дополнительные возможности. Дело в том, что в Иране с давних времен, с 17 века, выращивали опиумный мак – и к середине 20 века иранцы очень сильно пристрастились к опиуму, уступая в этом отношении только китайцам. Иранские власти лишь в 1955 году издали первые законы, запрещающие производить и употреблять этот наркотик, когда наркомания уже превысила 10% взрослого населения. А прежде никаких препятствий для курения опиума не было вообще - дескать, пророк Мухаммед запретил правоверным только пить вино! Так что в этой стране всегда было большое изобилие опиума – да и сейчас там продается самый дешевый героин в мире…
 Допустим, в годы войны чекистской мафии как таковой еще не существовало – и девать этот опиум нашим чекистам было тогда особенно некуда, при всем желании. Не возить же наркотики в Европу через линию фронта! Ну, а после окончания войны?            
 Еще такую цитату мы приведем из одной статьи:
 “Единственным местом в Европе, где курение опиума стало популярным, была Франция. В отличие от Америки, опиум не был завезен иностранцами. Французы сами переняли эту привычку у своей колонии в Индокитае.”
(http://www.kulturologia.ru/blogs/280815/25999/)
В этой статье о курении опиума, правда, говорится о более давних временах – о 20-х годах 20 века и даже о более раннем периоде распространения наркомании на Западе. Хотя некоторые традиции быстро не исчезают – да и настоящий расцвет употребления героина в Европе начался лишь в 70-е годы. 
 Но видимо, это чисто случайное совпадение, что в 1945 году (месяц неизвестен) подполковник Николай Лысенков был из Ирана переведен на службу в Париж, в качестве заместителя резидента разведки – а позднее, в сентябре 1946 года парижским резидентом был назначен его бывший начальник по иранской резидентуре Иван Агаянц. Ведь иначе нам придется допустить, что чекистские руководители были тогда способны нарушить нормы социалистической морали и советские законы, чтобы заработать побольше твердой валюты на наркоторговле – а могло ли такое быть?!
 Но мы все же на всякий случай проверили, а не было ли еще в то же самое время подобных переходов разведчиков на службу из Ирана в Париж – и тогда всплыла еще одна довольно интересная фигура.  
АЛЕКСЕЕВ Александр Иванович.
Его настоящая фамилия Шитов, а “Алексеев” это первоначально был его чекистский псевдоним, но потом он официально стал его фамилией. В 1958 году Александр Шитов даже получил паспорт на эту свою новую фамилию.
 В органах госбезопасности Шитов-Алексеев числился с июня 1939 года.
С декабря 1941 он находился в командировке в Иране.
В 1943 году его отправили в Алжир, где он числился атташе при  Французском комитете национального освобождения.
А с 1944 до марта 1951 года он работал в советском посольстве в Париже.
 Получается, что познакомившись во время войны в Тегеране с Иваном Агаянцом и Николаем Лысенковым, Алексеев потом целых семь лет прослужил в парижской резидентуре под началом у обоих этих резидентов разведки.
 В январе 1952 года Алексеев возглавил 1-й отдел (Франция) 3-го Управления (Западная Европа) ПГУ МГБ – и занимал этот пост до марта 1953 года. Мы напомним, что полковник Агаянц возглавлял это 3-е Управление внешней разведки тоже с января 1952 до марта 1953 года.
 С февраля 1954 до сентября 1958 года полковник Алексеев служил резидентом КГБ в Аргентине.     
С февраля 1959 до мая 1962 года он был резидентом на Кубе, под видом сначала корреспондента, затем советника посольства. Алексеев был тогда первым резидентом КГБ на Острове Свободы. И он до того понравился Фиделю Кастро, что по просьбе кубинского вождя именно Александра Алексеева в июне 1962 года утвердили советским послом на Кубе. Официально он при этом перестал числиться резидентом КГБ – а поскольку Куба встала тогда на путь строительства социализма, то резидентуру внешней разведки тогда переименовали в Представительство КГБ.
Алексеев был советским послом до декабря 1967 года. Очевидно, что именно он начал вербовать кубинскую правящую верхушку, и с его легкой руки Остров Свободы превратился потом в настоящий оплот московского клана КГБ. А также в перевалочную базу по доставке колумбийского кокаина в США. И вполне возможно, что здесь Алексееву пригодился его прежний опыт по поставкам аналогичных товаров из Ирана во Францию (но это пока только наше предположение).
 Но эта вербовка кубинского руководства проходила сначала с некоторыми трудностями. Похоже, что Фидель Кастро очень не хотел превратиться всего лишь в советскую марионетку, и какое-то время он пытался оказать сопротивление нашим чекистам.
 Вот сообщение на эту тему из известной книги Эндрю Кристофера:
 “Кризис в советско-кубинских отношениях достиг своего пика в январе 1968 года, когда состоялся суд над тридцатью пятью членами просоветской “микрофракции”, которых приговорили к длительным срокам тюремного заключения за “подпольную пропаганду, направленную против линии партии”, и другие идеологические преступления. …Центр возложил часть вины на Шитова за то, что тот выпустил своего друга Кастро из-под контроля. В Москве его обвинили в том, что он “окубинился”, отозвали якобы на лечение и в 1968 году заменили на более жесткого профессионального дипломата Александра Солдатова, который незадолго до этого был послом в Лондоне. В отличие от другого друга Кастро из КГБ, Леонова, который стал потом заместителем начальника Первого главного управления, Шитову так и не удалось спасти свою карьеру. В 1980 году он ушел на пенсию, проработав шесть лет послом на Мадагаскаре.” (http://thelib.ru/books/endryu_kristofer/kgb_istoriya_vneshnepoliticheskih_operaciy_ot_lenina_do_gorbacheva-read-53.html)
  Видимо, Шитов-Алексеев после Кубы считался у нас крутым специалистом по насаждению социализма на островах тропической зоны. Ведь послом на Мадагаскаре он стал в феврале 1974 года – а уже в июне 1975 года после военного переворота к власти на этом острове пришел Революционный Совет, который взял курс на строительство социализма. Но с этим делом у мадагаскарцев тогда так ничего и не вышло, недостроили наполовину и бросили…

 Больше относительно чекистов из московского клана КГБ, как-то проявивших себя уже в сталинскую эпоху, нам пока что сообщить нечего.

 Также нам фактически ничего неизвестно и о взаимных отношениях между обоими кланами чекистской мафии в это время. Хотя вряд ли между ними были тогда добрые отношения, поскольку оба этих клана зародились внутри враждующих между собой группировок правящей элиты – и принимали активное участие в этой междоусобице.

 Лучше мы продолжим наше повествование дальше и перейдем к истории чекистской мафии в эпоху правления Хрущева. Но об этом мы поговорим в следующей части этой книги.   
 

 

                      10.10.2016                                              Олег Греченевский