ОЛЕГ ГРЕЧЕНЕВСКИЙ
ПУБЛИЦИСТИКА


ИСТОКИ
НАШЕГО "ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО" РЕЖИМА

Петербург, 2003 – 2013

  
ЧАСТЬ 81

                                

             

        ИСТОКИ НАШЕГО “ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО” РЕЖИМА – 81 часть  

 Прежде, чем переходить к следующей бывшей соцстране, мы лучше поговорим еще немного о Польше – точнее, о бывшем польском президенте Лехе Валенсе.

                ТАЙНЫЙ АГЕНТ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ ЛЕХ ВАЛЕНСА       
                                                                         
                                                                          “Если Валенса был агентом, 
                                                                           то мы все являемся агентами”
                                                                         (Слова одного польского ксендза)

В предыдущей части этой книги, посвященной польским делам, мы по недосмотру пропустили такую интересную новость: оказывается, Лех Валенса в феврале 2011 года наконец-то публично сознался, что у него когда-то были тесные контакты со Службой безопасности (SB). Во время одной передачи на телеканале TVN 24 отца польской демократии спросили о его связях с госбезопасностью, которые у него начались в 1970 году. И Валенса в этот раз не стал изображать из себя невинно оклеветанного белого барашка, а ответил коротко и ясно: “Все подписывали – и я подписал”. Правда, ни в какие подробности этого дела (писал ли он доносы, и получал ли за них деньги) Валенса все же входить тогда не пожелал. А только пояснил, что на самом деле он на “ту сторону” переходить вовсе не собирался – и установил контакты с госбезопасностью, только чтобы ее обыграть. Что ему и удалось блестяще проделать – так что он вообще ни о чем теперь не жалеет! (http://gdansk.naszemiasto.pl/artykul/walesa-o-zwiazkach-z-sb-wszyscy-podpisywali-i-ja-podpisalem,793698,t,id.html)
 Видимо, бывший президент Валенса был тогда морально подавлен проигранным им в августе 2010 года судебным процессом о клевете - против Кшиштофа Вышковского, одного из бывших руководителей “Свободного профсоюза Побережья”. Вышковский еще в 2005 году публично заявил о том, что входивший когда-то в его организацию Лех Валенса – это тайный агент госбезопасности по кличке “Болек”. Потом Валенса с ним целых пять лет судился – и все же проиграл это дело в суде. Но самое смешное, что уже в марте 2011 года суд следующей инстанции все же осудил Вышковского за его “клевету” – так что получается, что Валенса вроде бы немного поспешил с этим своим слишком откровенным признанием по телеку. (http://pl.wikipedia.org/wiki/Krzysztof_Wyszkowski)

 Есть еще один новый источник информации по взаимоотношениям между Лехом Валенсой и коммунистической госбезопасностью, который мы только теперь обнаружили в Сети. Это книга двух историков, Славомира Ценкевича и Петра Гонтарчика, которая так и называется “Служба безопасности и Валенса. Материалы к биографии” (Slawomir Cenckiewicz i Piotr Gontarczyk, “SB a Lech Walesa. Przyczynek do biografii”, Warszawa, 2008).
(http://prawica.net/files/SB_a_Lech_Walesa-przyczynek_do_biografii.pdf)

 Правда, политическая ангажированность Ценкевича и Гонтарчика бросается в глаза: ведь эти деятели явно связаны с политической группировкой братьев Качинских – то есть они фактически работают на питерский клан КГБ. Но все же авторы книги не ставили себе задачу лишь собрать в целях пропаганды в одно место весь компромат на Леха Валенсу, который только накопился к тому времени, включая разные непроверенные слухи и просто легенды. Да и зачем им было прибегать к каким-то сомнительным источникам, когда они получили полный доступ ко всем сохранившимся чекистским архивам – а там чего только не нашлось! И показаний на эту тему со стороны бывших соратников Леха Валенсы по “свободным профсоюзам” тоже хватает с избытком…
 Одним словом, Центкевич и Гонтарчик написали вовсе не приключенческий шпионский роман, а вполне объективную и чисто научную по своему характеру книгу, в которой из 600 страниц более половины занимают одни только документы из архивов госбезопасности.
 Когда еще выйдет подобный трактат о каком-нибудь из наших российских “отцов демократии”! Так что был бы просто грех не воспользоваться таким уникальным источником информации по чекистской мафии. Это должно помочь нам еще немного продвинуться вперед в наших попытках разобраться, какими методами чекисты с помощью своих тайных агентов ликвидировали социализм и ввели управляемую чекистскую “демократию” во всех странах из советского блока.     

 Надо сказать, что и в последние годы “народной власти”, и в годы правления президента Валенсы польские чекисты вели неустанную работу по зачистке своих архивов от всех документов, которые имели отношение к Валенсе. Так что на самом деле случайно уцелела от уничтожения только очень небольшая часть компрометирующей его документации – а больше 90% таких секретных документов уже давно изъяты из чекистских архивов. Но все же комиссия министра внутренних дел Мацеревича весной 1992 года еще успела кое-что из всего этого добра перехватить. Да и очень уж сильно наследил Лех Валенса за те 5 лет, когда он официально числился тайным агентом госбезопасности. Правда, его личное дело, состоящее из десятков томов, так и пропало, еще в конце 80-х годов – и авторы книги считают, что оно с тех пор уже находится в Москве (скорее всего, так оно и есть). Но тут надо принять во внимание порядок обращения секретных документов госбезопасности: ведь все они регистрировались, и их передача в чьи-то руки обычно фиксировалась – так что совсем уж бесследно ничего не могло пропасть. Кроме того, донесения любого тайного агента собирались не только в его личном деле: они также копировались и складывались по папкам, посвященным каким-то конкретным спецоперациям или отдельным “разрабатываемым лицам”. Так что кое-что из таких материалов осталось раньше незамеченным – и только теперь всплыло. Например, Лех Валенса в свое время был задействован в чекистской спецоперации под кодовым названием “Осень 1970”, по выявлению всех активных участников бурных событий декабря 1970 года в Гданьске. Была еще операция госбезопасности “Огонь”, по расследованию такого дела: в апреле 1971 года случился пожар во время ремонта здания воеводского комитета партии - которое уже раньше, во время декабрьских событий, сожгли восставшие рабочие. Так чекисты тогда срочно захотели выяснить, кто сделал новый поджог – и вот тайный агент “Болек”, то есть Лех Валенса, по заданию своих кураторов бегал по заводу и вынюхивал, кто же совершил это злодеяние. А потом Валенса писал в своих доносах: дескать, такой-то рабочий сказал, что коммунисты напрасно восстанавливают свой воеводский комитет – “все равно мы этот их рейхстаг опять спалим!”
 И так далее… Одним словом, многие материалы госбезопасности, имеющие прямое отношение к Леху Валенсе, все же уцелели даже после тотальной зачистки архивов SB.
 Но мы всю книгу пересказывать здесь лучше не будем, а лишь коротко поделимся общими впечатлениями от прочитанного – и заодно сделаем из этих опубликованных документов некоторые свои выводы.

 Но прежде всего нам надо хотя бы несколько слов сказать об этих событиях декабря 1970 года в Польше – чтобы можно было лучше понять ту обстановку, во время которой Лех Валенса был завербован Службой безопасности и начал свою карьеру тайного агента. 
 Начнем с того, что ход событий того времени уже в 70-е годы многих наталкивал на мысль, что это стихийное народное восстание было на самом деле умышленно спровоцировано госбезопасностью – и все лишь для того, чтобы свергнуть первого секретаря ЦК компартии Польши Владислава Гомулку, занимавшего этот пост с октября 1956 года. И очень похоже на то, что так оно и было.
Что интересно, Владислав Гомулка ведь еще раньше возглавлял польскую компартию, в 1943-48 годах – но в годы послевоенных сталинских репрессий он был снят со всех постов и потом отсидел три года в тюрьме. А при Хрущеве он был освобожден и снова поставлен во главе государства. Но как почти у всех таких хрущевских ставленников, после прихода к власти в 1964 году товарища Брежнева у Гомулки так и не сложились отношения с новым советским правящим режимом.  Поэтому сразу же после вспышки массового рабочего протеста на Побережье, уже 20 декабря 1970 года Владислав Гомулка был отправлен в отставку. За ним были изгнаны из Политбюро польской компартии и все его ближайшие соратники. А к власти в Польше пришла тогда группировка нового первого секретаря ЦК Эдварда Герека, который ранее занимал всего лишь пост первого секретаря воеводского комитета в Катовицах. То есть в стране тогда фактически произошел государственный переворот.
 Эдвард Герек тоже был человеком с весьма непростой судьбой: с 1923 до 1948 года он пробыл за границей, сначала во Франции, затем в Бельгии (и как он только за эти 25 лет эмиграции свой польский язык не забыл) – пока его не выслали на Родину за участие в коммунистическом движении. И это вообще-то указывает на весьма возможную связь Герека с советской внешней разведкой. Ведь Эдвард Герек уже в 30-е годы активно работал на Коминтерн – а эта международная организация фактически была тогда лишь филиалом нашей внешней разведки. И мы напомним нашу гипотезу о том, что генсек Леонид Брежнев с самого начала своего правления, скорее всего, был марионеткой мафии внешней разведки КГБ. Так что получается, что у этой чекистской мафии несколько лет ушло на то, чтобы полностью изгнать хрущевских партократов с вершины власти у себя дома, в Советском Союзе – а уже где-то с конца 60-х годов наши чекисты стали постепенно перехватывать на себя также и контроль над братскими странами социализма.

 Но вернемся непосредственно к декабрьским событиям 1970 года.
 Некоторые источники утверждают, что обстановка на больших судостроительных заводах Побережья стала накаляться уже как минимум с октября этого года: там начались тогда производственные конфликты и кратковременные стачки - правда, пока только на уровне отдельных бригад. Рабочие были недовольны условиями работы, уменьшением оплаты труда – и вообще ухудшением их жизни.
И вот тут Политбюро ЦК компартии Польши принимает мудрое решение: надо с 12 декабря 1970 года повысить цены почти на все виды продовольственных товаров: на мясные, рыбные, мучные и прочие изделия – в среднем где-то на 25%.
 Причем польские власти ведь явно догадывались тогда о том, что ничего хорошего из такого крутого решения не выйдет - и что в ответ они могут потом получить все что угодно, вплоть до всеобщего народного восстания. Поэтому уже с 11 декабря этого года все силы милиции и госбезопасности были приведены в состояние полной боевой готовности.
 И естественно, гром тут же грянул! Причем все началось именно на Гданьской судоверфи имени Ленина: рабочие там были возмущены таким решением партии и правительства – и 13 декабря, то есть уже на другой день, когда было объявлено о повышении цен, решили послать свою делегацию в воеводский комитет партии, чтобы потребовать у властей отмену этих новых продовольственных цен. А когда утром 14 декабря судостроители пришли на свой завод, то узнали, что их делегаты вечером домой так и не вернулись – поскольку они были задержаны милицией. Трудно расценить все это иначе, как просто-напросто приглашение со стороны властей к рабочим судоверфи - поскорее начать свою акцию протеста! Так что все они сразу же бросили работу – и объявили “оккупационную” стачку.
 Вот тут и выдвинулся на первый план молодой электрик Лех Валенса – он поначалу был одним из самых активных вожаков забастовщиков, так что 15 декабря он был избран в стачечный комитет из семи человек. Валенса рассказывал потом, будто его тогда избрали даже председателем стачечного комитета – но он сам отказался от этого поста и предложил оставить коллективное руководство стачкой. И в тот же день, 15 декабря 1970 года, забастовщики решили, что пора им идти в милицию, чтобы освободить своих арестованных делегатов – и тогда толпа из нескольких тысяч разгоряченных людей вышла с территории завода и направилась к зданию городского управления милиции. Несколько десятков милиционеров попробовали тогда остановить забастовщиков – но рабочие их тут же смели с дороги и только разъярились еще больше. Короче говоря, в тот день были разгромлены и подожжены здания воеводского комитета партии и управления милиции. А потом некоторые несознательные граждане заодно начали взламывать и грабить городские магазины, причем в первую очередь те из них, где были винные отделы…  Что же касается Леха Валенсы, то после своей неудачной попытки остановить нападение мятежной толпы на городское управление милиции, он уже потерял всякий интерес к происходящему, и отправился к себе домой, обедать. Правда, немного погодя он все же вернулся на завод – и все это кончилось для него в тот день арестом.
 Но мы лучше все же не будем сейчас вдаваться во все подробности этих декабрьских событий 1970 года. А если говорить коротко, то вскоре это пламя стихийного народного восстания из Гданьска перекинулось на все близлежащие города польского Побережья – и там рабочие больших заводов тоже начали сначала бастовать, а потом выходить на улицу и вступать в стычки с силами порядка. Так что на подавление этих массовых беспорядков властям пришлось бросить в общей сложности 5 тысяч милиционеров и 27 тысяч солдат. На улицы взбунтовавшихся городов Побережья была тогда введена целая танковая дивизия, из 500 танков и 700 бронетранспортеров. Всего тогда погибло 41 человек со стороны забастовщиков - и трое со стороны правительственных сил. Причем убитых рабочих было бы гораздо больше, если бы солдатам не было приказано стрелять в землю или поверх голов мятежной толпы. Так что только немногие забастовщики были тогда застрелены выстрелами в упор – а большинство пострадавших зацепило рикошетом пуль от мостовой. Ранено было с обеих сторон больше тысячи человек, а задержали за эти дни три тысячи участников беспорядков.  
 И хотя начались эти бурные события в Гданьске, но там тогда погибло только 6 забастовщиков – а больше всего убитых, 18 человек, было среди рабочих Гдыни. Еще были человеческие жертвы при подавлении беспорядков в Щецине (16 погибших) и в Эльблонге (1 убитый).
 А больше всего упорства в этой борьбе против властей проявили именно рабочие Щецина – и там стачка продолжалась дольше всего, до 22 декабря.
(Все вышеперечисленные сведения взяты нами из польской Википедии)
 В общем, эти события декабря 1970 года в городах польского Побережья были очень серьезными. И что было хуже всего для коммунистического режима страны, стачки и демонстрации уже начали тогда постепенно перекидываться и на другие регионы: по подсчетам историков, в этих декабрьских акциях протеста за пределами Побережья тогда приняли участие еще около 20 тысяч человек.
 Притом обстановка на заводах Побережья и после прекращения декабрьских стачек все еще оставалась очень взрывоопасная: ведь помимо высоких цен на продовольствие, рабочие теперь были также крайне возмущены кровавым подавлением их акций протеста. Так что пожар там мог в любой момент вспыхнуть опять. И, кстати сказать, попытки снова начать забастовку были предприняты рабочими гданьской судоверфи уже в январе 1971 года – притом целых пять раз. Но теперь уже на короткое время останавливали свою работу лишь отдельные цеха – так что в этих пяти забастовках приняли участие всего в общей сложности только 13 тысяч человек (а всего на этом заводе было примерно 17 тысяч рабочих).
 Что же касается этого злополучного повышения цен на продовольствие, то власти страны, в конце концов, его отменили. Но это произошло лишь 1 марта 1971 года, после новых крупных забастовок в феврале этого года – в Щецине и в других польских городах. Причем, по мнению некоторых историков, доконала тогда партийное руководство Польши февральская забастовка десятков тысяч ткачих в Лодзи: эти женщины тогда бросили работу, но дома не остались и на улицы города не вышли, а собрались на своих фабриках все вместе. При этом никаких стачечных комитетов по демократической процедуре они не выбрали, как это делали шибко грамотные мужики – так что властям даже не с кем было тогда вести переговоры! И у начальства не было никакой возможности собрать руководителей этой стачки где-нибудь в дирекции, за закрытыми дверями – и там запудрить им мозги разными обещаниями или просто запугать их. А с возмущенной женской толпой очень трудно вести такой “конструктивный диалог”: попробуйте только вообразить себе, какой был тогда накал страстей на этих фабриках!                     
 
 Польские власти были тогда сильно перепуганы этими широкомасштабными акциями народного протеста – поэтому они теперь всячески старались поладить с рабочими, и шли навстречу всем их требованиям. Или, во всяком случае, не скупились на щедрые обещания! А задержанных участников беспорядков вскоре отпустили – и почти никто из них не был отдан под суд.
 Официальная позиция нового партийного руководства страны относительно этих декабрьских событий 1970 года была примерно такая: во всем виноват прежний правящий режим Владислава Гомулки, это он довел народ до стихийного бунта. Так что со стороны рабочих имел тогда место лишь справедливый протест против ошибок и злоупотреблений со стороны властей. Но больше такого уже никогда не повторится!
 Получается просто поразительная вещь: ведь во всех городах польского Побережья тогда целую неделю бунтовали против коммунистических властей и пытались бороться с войсками безоружные толпы из десятков тысяч человек.
(Хотя вообще-то в умелых руках иногда даже кирпич или кусок стальной трубы вполне сойдет за оружие)
 При этом было разгромлено и сожжено 17 зданий, включая два воеводских партийных “рейхстага”, убит 1 солдат и 2 милиционера, несколько сотен других представителей сил правопорядка были ранены – но никто из “зачинщиков” этих весьма массовых беспорядков фактически осужден так и не был.
 Нам только однажды попалось какое-то невнятное сообщение, что вроде бы тогда все же посадили в тюрьму нескольких человек из числа тех, кто особенно геройски сражался с правительственными войсками. Но никаких подробностей нам узнать так и не удалось - сколько таких отъявленных бунтовщиков тогда посадили и на какой срок. Впрочем, вряд ли осужденных за эти декабрьские события было много - и весьма сомнительно, что они получили большие тюремные сроки, раз уж польская Википедия теперь полностью молчит на этот счет. Да и на гданьской судоверфи не были потом отмечены никакие разговоры о том, что, дескать, надо бы добиваться освобождения наших посаженных “декабристов”. Нет, судя по донесениям тайных агентов, рабочие там всегда говорили только об одном: нужно обязательно поставить у ворот завода памятник погибшим забастовщикам! И власти с самого начала даже что-то такое обещали, чтобы только успокоить народ…   

Для противоположного примера мы напомним здесь историю с событиями в Новочеркасске в июне 1962 года. Там ведь тоже все началось с того, что советское правительство вдруг объявило указ о повышении цен на мясо и масло, – примерно на те же самые 25-30%. Да еще с обычной издевательской формулировкой того времени: “по просьбе трудящихся”. Причем в Новочеркасске, накануне этого повышения цен, заодно еще и срезали расценки на все виды работ на крупнейшем в этом городе электровозостроительном заводе – притом сразу на 30-35%. А то рабочие на этом НЭВЗе стали слишком уж много зарабатывать! Поэтому некоторые волнения на этом предприятии были отмечены еще весной 1962 года.
 Так что очень похоже на то, что и в данном случае явно имела место какая-то грязная чекистская провокация – которая, если и не была направлена на немедленное свержение первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева, то в любом случае должна была сильно подорвать его авторитет среди правящей элиты страны.
 Так вот, в Новочеркасске в акциях протеста тогда приняло активное участие около пяти тысяч рабочих с НЭВЗа (а всего там работало 15 тысяч человек) – и они тоже, как потом рабочие Гданьска, штурмовали горком партии и управление милиции. Но уже на второй день в город были стянуты войска - и этот стихийный народный бунт вскоре был жестоко подавлен, при этом погибло 29 рабочих и 87 было тяжело ранено (а легкораненые постарались скрыться, и в больницы потом не обращались). Среди же солдат убитых тогда не оказалось вообще, и только несколько из них были ранены.
А в качестве возмездия уже в августе 1962 года семеро “зачинщиков” этих беспорядков были приговорены к расстрелу. И еще 105 забастовщиков были по приговору суда отправлены в лагеря, причем 82 из них получили очень большие сроки заключения, от 10 до 15 лет.
 Правда, после того, как в октябре 1964 года Хрущева свергли в результате заговора, советской правящей верхушке вроде как немного стыдно стало за всю эту историю – так что уже весной 1965 года осужденных новочеркассцев стали выпускать на свободу, и примерно к лету 1966 года освободили всех.
 Но естественно, что цены на продовольствие в Советском Союзе никто и не подумал снижать до прежнего уровня. Где там! Ведь так и не отменили потом даже это злополучное снижение производственных расценок на Новочеркасском электровозостроительном заводе.
 Единственный выигрыш от стачки там был для рабочих, это что уволили директора завода. То ли он был чекистским провокатором, то ли просто редким даже для того времени мерзавцем… Но все очевидцы этих событий в один голос уверяют, что если бы не этот самодовольный хам, относившийся к своим рабочим как к какому-то быдлу, то вполне возможно, что никакой стачки в Новочеркасске вообще бы тогда не было: уж как-нибудь стерпели бы там и поднятые цены, и срезанные расценки…      

 Небольшое лирическое отступление чисто личного плана.
Естественно, что в газетах тогда об этом “Новочеркасском расстреле” ничего не писали – и подавляющее большинство советских граждан оставались в полном неведении об этих кровавых событиях вплоть до самой перестройки. Но мне все же совершенно случайно довелось что-то услышать про эти дела намного раньше, в том же самом 1962 году.
  Мы тогда жили в одном военном городке на юге, но все же довольно далеко от этих мест. Но мой отец вскоре после этих событий был отправлен в командировку и побывал проездом поблизости от Новочеркасска - в Ростове. А потом дома, за трапезой, он как-то рассказал такую историю. Он тогда служил радиоинженером в военной авиации, и там в Ростове какой-то немного подвыпивший местный житель принял его по мундиру с голубыми петлицами за летчика. Этот ростовчанин обратился к нему тогда примерно так: “Вот вы летчики, все летаете – а если вам прикажут, то вы будете нас бомбить!”
 Отец о подробностях этих новочеркасских событий ничего не знал, и он только сказал нам коротко, что там были какие-то массовые беспорядки, для подавления которых были привлечены войска. И с тех пор, дескать, в этих краях сильно недолюбливают нашу советскую армию.
 Мне было всего десять лет, но этот рассказ произвел на меня тогда довольно сильное впечатление, и я его навсегда запомнил. И я тогда вообще впервые начал смутно осознавать, в какой стране я на самом деле живу…
 Кстати сказать, тот ростовчанин вовсе не ошибся в отношении моего отца: я думаю, что он и в самом деле, по приказу своего начальства, не задумываясь, сел бы в самолет и разбомбил кого угодно.
 Ему иногда все же приходилось летать штурманом. А в середине 50-х годов отца даже как-то взяли в разведывательный полет над Турцией: он сидел тогда в самолете за своей аппаратурой и засекал турецкие радары – где они находятся, на какой частоте работают и т.д. Надо было разведать систему ПВО этой страны, а спутников-шпионов тогда еще не было. Вот и послали для этой цели наш бомбардировщик – и еще целый истребительный полк в Крыму будто бы находился в полной боевой готовности, чтобы прийти на помощь, если бы империалисты попробовали помешать нашим летчикам выполнить это задание Родины. Но турки тогда так и не осмелились поднять в воздух свои перехватчики – и с их стороны все тогда ограничилось одними только многочисленными запросами по радио, на которые никто не отвечал. Может быть, генералы НАТО и вправду тогда подумали, что наши летчики просто заблудились – ведь не самоубийцы же они!
 Это разведывательные самолеты США летали тогда над советской территорией на огромной недосягаемой высоте - пока в 1960 году у наших войск ПВО не появилась новая дальнобойная зенитная ракета, которой был сбит знаменитый американский летчик-шпион Пауэрс. А в советской авиации в 50-е годы еще не было ничего похожего на такие сверхвысотные самолеты для шпионажа, так что наши летчики обходились и без них.
 Но вот где вы теперь найдете хоть строчку про эти советские разведывательные полеты в ту давнюю эпоху – ведь все это и по сей день остается полностью засекреченным!
 А отец потом гордился всей этой историей с полетом над территорией Турции, и уже через много лет как-то ее рассказал, выпив за праздничным столом…
 Вы спросите, какое все это имеет отношение к данной книге? Да самое прямое! Ведь только лет через десять после смерти отца, когда я начал работать над этой книгой о чекистской мафии и уже стал немного понимать самые элементарные вещи относительно спецслужб – только тогда я наконец-то сложил воедино все известные мне факты из отцовской биографии и догадался о том, что мой отец всю свою сознательную жизнь был очень тесно связан с органами госбезопасности.
 Нет, кадровым сотрудником КГБ полковник в отставке Николай Греченевский все же никогда не был. Поскольку он действительно раньше был специалистом по радиолокации – и я точно знаю, что когда в 1963 году мы переехали в Ленинград, то отец потом вплоть до самого своего ухода на пенсию работал над проблемой обнаружения с воздуха подводных лодок противника. Но даже и тогда у него лучшим другом был один полковник КГБ, который часто приходил к нему в гости. Это, кстати сказать, указывает на то, что и всего лишь простым стукачом госбезопасности мой отец тоже тогда не был – потому что чекисты со своими тайными агентами, как правило, никогда не дружат и в гости к ним не ходят. Я думаю, что в то время отец был как минимум резидентом КГБ, то есть руководителем сети тайных агентов контрразведки в своем секретном военном институте.
 И, скорее всего, все началось с того, что в годы войны отец оказался на оккупированной территории, на Псковщине – и попал в партизанский отряд. До войны он жил с отцом и матерью в Петергофе и в июне 1941 года закончил десятый класс. Немцы тогда так быстро захватили эти пригороды Ленинграда, что местные жители не успели сбежать оттуда (и это было счастье для них, что они не попали потом в ленинградскую блокаду). А захватив Петергоф, немцы тут же приказали всем горожанам убираться куда угодно, поскольку из прифронтовой зоны они всегда всех выселяли. И еще сразу же повесили несколько человек на площади – видимо, из числа тех, кто случайно попался им под руку. Так что все петергофцы хорошо поняли этот намек и поспешили выполнить приказ оккупантов. Вот так все отцовское семейство оказалось потом в одной псковской деревне у родственников (где-то там недалеко и по сей день существует то село Греченево, родом из которого мои предки-скобари). Мой дед вспомнил тогда свою прежнюю профессию сапожника, а отец стал ему помогать. В том числе и немецким офицерам им иногда приходилось шить сапоги. Ну а когда в здешних лесах появился партизанский отряд, то оба они сразу перешли туда.
 Так вот, этот отряд, в котором воевал мой отец, он ведь явно не был создан стихийно – и в этой партизанской бригаде всем заправляла группа военных разведчиков, засланная в тыл врага. А поскольку отец немного знал немецкий язык, то эти разведчики стали иногда привлекать его к своим спецоперациям. Отец потом рассказывал, что его даже как-то взяли в поездку в оккупированный Псков: ему поручили отвезти туда на телеге нашего разведчика - на встречу с комендантом этого города, каким-то немцем из белоэмигрантов по фамилии Врангель, который работал на советскую разведку. Поехали они в Псков тогда вдвоем, причем сам разведчик был в форме офицера вермахта, а отец был одет как немецкий солдат, с карабином за спиной – так и проехали благополучно через все блокпосты…
 Вот с этого наверняка все и пошло, с этой замечательной поездки. Я думаю, что совсем не случайно, когда после войны отец закончил Ленинградский институт авиационного приборостроения, то его сразу же взяли на работу не куда-нибудь на обычный завод, а прямо в Первое Главное Управление при Совете министров СССР, то есть в то суперсекретное ведомство товарища Берии, которое занималось тогда созданием атомного оружия. Правда, мой отец имел дело с уже готовыми изделиями, поскольку он обслуживал хранилища ядерных боеприпасов – и эта служба у него продолжалась где-то до середины 50-х годов, а уже потом он перешел в военную авиацию.
 Кстати сказать, отец как-то рассказал, как в их секретном ведомстве летом 1953 года проходило партийное собрание по исключению из партии Лаврентия Берии. Присутствующие тогда выразили большой скептицизм, мягко выражаясь, по поводу официальной версии о том, что Берия – английский шпион. И спросили представителя аппарата ЦК КПСС, который проводил это собрание: “Что же нам, теперь все секретные коды и всю систему безопасности надо менять – ведь Берия все это знал?” Но партаппаратчик тогда так извернулся: “Нет, товарищи! За ним следили – так что он ничего не сумел сообщить английской разведке.” А решение об исключении из партии шпиона Берии прошло тогда только при повторном голосовании, и только при помощи грубой фальсификации.
 Перейдем теперь к более недавним временам.
 Я уже говорил о том, что прямое знакомство с чекистами у меня состоялось только летом 1985 года, когда меня забрали в районное управление КГБ. Но это была всего лишь “профилактическая беседа” – а вот все шансы загреметь в тюрьму у меня появились еще раньше: поскольку уже в 1983 году меня одно время явно хотели оформить на отсидку, и наверняка только для этого и призвали тогда на военные сборы в марте этого года. А там все было разыграно как по нотам: однажды вечером в той палатке, где я жил на артиллерийском полигоне под Лугой, два явных стукача с помощью прямых вопросов втянули меня в бурную политическую дискуссию. И дали мне полностью проявить мою антисоветскую сущность – тогда как все остальные воины там оказались ярыми советскими патриотами. Я ведь тогда свои взгляды никому не навязывал – но особо их и не скрывал. И где-то в соседней палатке сидел офицер из особого отдела с подслушивающей аппаратурой – и он всю эту нашу оживленную беседу записал на магнитофон. А утром контрразведчик стал вызывать моих соседей по палатке по одному к себе на допрос – и снимать с них письменные показания, они мне сами потом об этом рассказали. И допросили тогда всех до единого из нашей палатки, кроме меня самого! Я потом все ждал, когда же придут за мной: ведь разложение личного состава, притом чуть ли не в боевой обстановке, на военных маневрах – это же был очень неплохой повод для отсидки в тюрьме! Но чекисты тогда так ко мне и не пришли – и на этом пока все и кончилось. (Я тогда видел издали этого особиста, но он даже не смотрел в мою сторону)
 Я в то время подумал, что возможно, стукачи все же повели эту дискуссию в палатке не совсем умело, так что потеряли контроль над разговором и ушли сильно в сторону – и не сумели выжать из меня что-нибудь более серьезное и однозначно антисоветское, вроде многопартийности или прямого отрицания руководящей роли КПСС. Какой-то очень сумбурный разговор у нас тогда на самом деле был – и никакие подробности моих политических убеждений никого тогда вообще не интересовали. Всех собеседников просто поражало мое полное неприятие советской системы – и они старались допытаться, откуда оно взялось. Я и этого не скрывал, и привел им некоторые случаи из моей жизни, которые сильно повлияли на мое мировоззрение – например, один особенно поразивший меня эпизод со стороны начальства, который я мог наблюдать во время своей службы в стройбате. Никто тогда не нашел лучшего аргумента, чтобы мне на это ответить, кроме такого: “Стройбат – это не армия!” А больше всего этих патриотов почему-то задело за живое, когда в ходе этого беспорядочного диспута кто-то из них очень искренне заявил, что всех негров следует топить – а я в ответ осмелился возразить, что это было бы не совсем гуманно. Тут все просто взорвались – и навалились на меня со всех сторон, загалдев все одновременно…
 Но теперь я думаю, что возможно, все эти негры и стройбаты здесь были на самом деле совсем не при чем – и что тот особист при большом желании все равно сумел бы выкроить некоторые крамольные фразы из того, что я тогда наговорил. А потом можно было эти вырванные отдельные фразы еще немного подретушировать для большей яркости и убедительности - и затем уже оформить должным образом все необходимые документы для военного трибунала. Так что вполне возможно, что меня тогда в последний момент спасли от тюрьмы именно крутые чекистские связи моего отца. Вовсе не в том смысле, что он вмешался в происходящее, поскольку он на самом деле про этот эпизод из моей жизни вряд ли даже когда-нибудь узнал. А просто, к примеру, кто-то из чекистского начальства мог тогда увидеть  в моем досье подробную биографию отца и задуматься: “Отец у Греченевского человек какой-то непростой – у этого отставного полковника наверняка еще остались некоторые связи в военной контрразведке. Надо ли вообще сажать непутевого сына такого заслуженного человека? Да и этот разговор на военных сборах на самом деле был довольно неопределенный – так что вполне еще можно все это дело спустить на тормозах!”         
Мой покойный отец, несомненно, был по своему характеру очень честным и порядочным человеком, но все же он до конца своей жизни оставался ярым сталинистом. Вот на таких лично порядочных людях в основном и держался тоталитарный режим в нашей стране. Ну а когда таких идейных коммунистов, как мой отец, в правящей советской элите совсем уже не осталось, то наш замечательный социалистический строй был тогда “приватизирован” разными жуликами и продан ими за копейку. И слава богу, раз уж не было никакого другого способа, чтобы решить эту тяжелую проблему...
 Попробуйте себе также представить, какой это удар был для моего отца, когда он понял, какого законченного антисоветчика в моем лице он вырастил. Я ведь даже по его просьбе как-то давал ему тогда прочитать мою самиздатовскую статью про 1937 год. Естественно, что эта моя историческая работа ему категорически не понравилась, хотя он и не решился мне тогда заявить, что я там все сфальсифицировал и переврал. На его взгляд, все эти сталинские репрессии были просто необходимы тогда для наведения порядка в стране (“чтобы была дисциплина в народе”). Но вот зачем я все время копаюсь в грязи – когда наш социалистический строй такой замечательный, несмотря даже на его отдельные мелкие недостатки!
 И так далее. Мне давно уже пора остановиться, а то так и будет одно воспоминание цепляться за другое…    
    
 Лучше мы опять вернемся в Польшу.
 Власти этой страны в совершенно аналогичном случае, как у нас в Новочеркасске в 1962 году, все же обошлись гораздо более мягкими мерами. И там при подавлении акций протеста на Побережье в декабре 1970 года и при последующем “умиротворении” больших заводов, серьезно пострадали только те забастовщики, которым тогда очень не повезло - и которые угодили под автоматную очередь или попали под гусеницы танка.
 Но вот 20 декабря 1970 года новым главой Польши стал Эдвард Герек. Дело было сделано – и теперь чекистам надо было срочно тушить все “очаги возгорания”, чтобы опять не полыхнул большой пожар.
Согласно вышеупомянутой книге С.Ценкевича и П.Гонтарчика, на гданьской судоверфи имени Ленина “умиротворение” происходило тогда примерно следующим образом. Этот завод до декабря 1970 года курировала группа чекистов из 19 человек. Когда же начались декабрьские события, то к ним срочно присоединили еще десяток кадровых сотрудников, временно присланных из других городов страны. К примеру, завербовавший тогда Леха Валенсу капитан Эдвард Грачик был откомандирован в Гданьск из Ольштина. Капитан госбезопасности Грачик хоть и любил хорошенько поддать (это у чекистов всегда была просто “профессиональная болезнь”), за что его потом через три года отправили на пенсию – но зато он был весьма опытным оперативником с крепкой хваткой. И вот эта чекистская команда из трех десятков человек первое время неустанно трудилась день и ночь, чтобы только удержать под своим контролем взрывоопасную обстановку на судоверфи. В это время ими была завербована на заводе масса новых тайных агентов – и в течение года их общее число достигло там сотни. Еще человек двести рабочих числились тогда в качестве “оперативных контактов” – с которыми их кураторы из госбезопасности встречались не регулярно, а только от случая к случаю. А для обслуживания всей этой сети тайных агентов у чекистов были в их распоряжении семь конспиративных квартир в Гданьске.
(Они тогда пытались выбить у начальства дополнительно еще такие конспиративные квартиры, но с этим ничего не вышло, поскольку в городе была очень острая нехватка жилья)
 Кроме того, на самой судоверфи постоянно находились два резидента госбезопасности из числа трудоустроенных там отставных чекистов – и если у какого-нибудь стукача было срочное сообщение для своего куратора, то он всегда мог переслать его через того резидента, к которому он был приписан.
 Результат деятельности этой чекистской бригады был таков: с помощью сети тайной агентуры всего ими было выявлено 2600 рабочих судоверфи, которые принимали активное участие в декабрьских событиях. А из них чекисты разными методами отобрали примерно тысячу самых опасных бунтарей, которых они уже начали как следует “разрабатывать” с помощью своих стукачей. Лех Валенса тоже очень хорошо зарекомендовал себя во время этой авральной работы: в тех его доносах, которые уцелели после зачистки чекистских архивов, содержится компрометирующая информация в общей сложности на два десятка его коллег по работе. Причем в первые месяцы после своей вербовки Валенса отправлял такие доносы своим чекистским кураторам по два или по три раза в неделю. А в особо экстренных случаях он иногда даже выходил на связь с ними по два-три раза в день.
 Как же эта собранная чекистами обширная информация применялась ими на практике? Ведь они никого на всем заводе после декабря 1970 года так и не посадили в тюрьму, как мы знаем. Но у польских чекистов нашлись и другие, более тонкие и относительно “вегетарианские” методы, чтобы на гданьской судоверфи уже через полгода после декабрьского восстания обстановка перестала быть взрывоопасной – а еще где-то примерно через год там вообще прекратилось всякое брожение, и полностью воцарился мир и покой. Работа велась тогда таким образом: вот некий стукач (вроде Валенсы) сообщал госбезопасности в своем очередном донесении, что такой-то рабочий вел разные нехорошие разговоры: предлагал, к примеру, что надо обязательно воспользоваться первомайской демонстрацией 1971 года, чтобы превратить ее в массовую антигосударственную акцию.
 (В одном цехе тогда решили сколотить из досок гроб и понести его на этой демонстрации, в память о погибших заводских рабочих. А в другом цехе рабочие решили, что надо будет там нести красные знамена, как обычно – но только, дойдя до трибуны, бросить их под ноги начальства).
Чекисты эту информацию сразу же принимали к сведению – и на такого чересчур беспокойного рабочего тут же оформлялось персональное дело по его “разработке”, как враждебного элемента. И всем знающим его стукачам предписывалось впредь тщательно следить за этим бунтарем – и теперь все их доносы на него попадали также и в это его личное досье. А в особо серьезных случаях иногда даже прослушивались телефонные разговоры подобных деятелей, и у них дома устанавливалась подслушивающая аппаратура.
 Ну а после того, как вся нужная информация на данного бунтаря была чекистами уже собрана, наступал следующий этап: они вызывали этого “разрабатываемого” деятеля к себе на “профилактическую беседу” – с помощью обычной милицейской повестки.
(Здесь надо пояснить, что в Польше коммунистическая госбезопасность формально не была тогда самостоятельным ведомством – поэтому чекисты там обычно действовали, прячась за спиной у милиции)               
 А когда чекисты уже хорошо знали, как именно и о чем им следует говорить с данным деятелем, то такая “предупредительная профилактическая беседа” обычно была очень эффективной. Так что для подавляющего большинства из этой “разрабатываемой” тысячи человек, даже одной такой задушевной чекистской “беседы”, как правило, вполне тогда хватало, чтобы они делали правильные выводы и впредь полностью прекращали вести на заводе  свои антигосударственные разговорчики. Причем некоторые из этих “разрабатываемых” бунтарей так раскисали, попав в чекистский кабинет, что их тут же прямо на месте вербовали в тайные агенты. Но для особенно упертых деятелей все чекистские “беседы” были как об стенку горох – и вот по отношению к этому меньшинству приходилось принимать более серьезные меры. Причем тут тоже был дифференцированный подход. Например, некоторых рабочих для их полного “умиротворения” было тогда достаточно просто перевести в другой заводской цех: ведь им была там обеспечена утрата всех их дружеских связей, новая непривычная работа – и плюс потери в заработке. Тут уже им было не до антигосударственных акций! А около двухсот самых несгибаемых бунтарей чекисты, в конце концов, вообще уволили с завода. Причем 35 самых опасных “экстремистов” при этом даже не оставили в Гданьске – а предложили им убираться куда-нибудь в глухую провинцию, вообще за пределы воеводства.
 Кстати сказать, это увольнение и выселение рабочих происходило тогда в основном как бы “добровольно” и якобы по “соглашению сторон”.
Да и кто бы из простых рабочих тогда захотел остаться жить и дальше в своей квартире, если бы чекисты пригрозили ему тюрьмой или даже просто предупредили, что никакой работы ему в этом городе больше никогда не найти?! Тут еще надо иметь в виду, что ведь декабрьские события 1970 года хоть и были, скорее всего, спровоцированы самими властями – но вспыхнули-то они стихийно: в том смысле, что у забастовавших рабочих перед этим не было никаких своих тайных организаций. И у них не было также никаких связей ни с польским диссидентским подпольем, ни с подрывными западными радиостанциями. Так что каждый рабочий гданьской судоверфи был тогда фактически одинок и беззащитен перед тоталитарной государственной машиной – и в борьбе с ней ни моральной, ни финансовой поддержки ему ниоткуда ожидать не приходилось. А попытки создать тайные организации на этом заводе начались лишь после декабрьских событий, притом очень активно – но теперь уже чекисты зорко следили за всеми потенциальными неформальными лидерами, и все такие поползновения с их стороны были тут же подавлены в зародыше.    

 Надо еще здесь сказать, что как минимум одного “опасного экстремиста” и рабочего вожака, Юзефа Шилера, подвел тогда под выселение из Гданьска лично наш великий демократ Лех Валенса: потому что только доносы Валенсы впервые привлекли внимание чекистов к этому рабочему – и они сразу же начали его активно “разрабатывать”. А еще несколько знакомых Леха Валенсы тоже именно с его подачи попали тогда под чекистскую “разработку”, и на них в госбезопасности были заведены личные досье – но для них это все кончилось уже не так плачевно.
  Валенса потом публично возмущался, примерно так: “Да кто он вообще такой, этот ваш Шилер, чтобы я стал тогда писать на него доносы – ведь он так и остался полным нулем в демократическом движении! И об этом Шилере никто бы даже и не вспомнил теперь, если бы теперь не стала распространяться гнусная клевета об этих моих доносах на него.”
 Все это верно, Юзеф Шилер никакой карьеры в качестве видного оппозиционера так никогда и не сделал – но на наш взгляд, это в основном заслуга госбезопасности, а его личные качества здесь вообще не при чем. Точнее говоря, успешной политической карьере Шилера, скорее всего, помешала лишь одна сторона его характера: он явно относился к чекистской категории “невербуемых” граждан, очень уж он был ершистый и неуступчивый…   
 Кстати сказать, те бывшие рабочие гданьской судоверфи, на которых когда-то писал свои доносы тайный агент “Болек”, теперь уже нисколько не сомневаются, что это был именно Лех Валенса. Так что все они сильно не любят его за это и не скрывают своих чувств. А журналисты сейчас часто просят их поделиться своими воспоминаниями о Валенсе – и они охотно дают интервью, выступают по телевидению и т.д.      

 Идем дальше. Как видите, для “умиротворения” гданьской судоверфи польскими чекистами была тогда проделана очень трудоемкая и высокопрофессиональная работа, это надо здесь прямо признать. Ведь куда проще властям Польши было быстренько решить все эти проблемы с помощью таких жестоких и топорных методов, какие были применены у нас в Новочеркасске летом 1962 года: там для наведения порядка семь человек по приговору суда тут же расстреляли, еще сотню “зачинщиков” очень надолго отправили в лагеря – а сколько человек тогда уволили с работы, этого вообще никто и никогда не считал. “Не эстетично – зато дешево и практично!”
  Но Польша это совсем не Россия - и там такие номера со стороны властей по отношению к собственному народу никогда не проходили…    

 Была здесь еще одна сторона дела, которая сильно привлекала тогда к доносительству таких очень практичных деятелей, как Лех Валенса: ведь когда после декабрьских событий чекисты рьяно взялись за “умиротворение” гданьской судоверфи, то они первое время весьма щедро вознаграждали своих тайных агентов.
 Как мы уже говорили, Лех Валенса был задержан 15 декабря 1970 года – а завербовал его капитан Грачик уже после того, как он четыре дня провел под арестом, то есть 19 декабря. И потом в личном деле Валенсы было тогда записано, что его завербовали на “добровольной основе”. Конечно, это на самом деле была весьма относительная “добровольность” - после того, как он несколько дней просидел в камере. Но вряд ли он очень сильно упирался после этого – а ведь другого рода “добровольности” в Польше тогда уже практически и не встречалось. Так вот, уже прямо в день его вербовки Валенса, так сказать, просто “для знакомства”, получил от капитана Грачика 1500 злотых – в чем он и написал расписку. Чтобы можно было прикинуть эквивалент этой суммы, мы скажем, что это была тогда примерно минимальная месячная зарплата на заводе. И судя по сохранившимся распискам Валенсы, никакой постоянной и регулярной платы он тогда от госбезопасности вообще не получал. Оплата его услуг всегда была сугубо сдельная: принес толковую “информацию” – сразу же получил от своего куратора (или от резидента) деньги, примерно от 700 злотых и выше, смотря по ценности доставленных сведений. У чекистов ведь никогда не было для их тайной агентуры никаких платежных ведомостей и прочей бюрократии – одни только расписки в получении такой-то суммы. Кроме того, тогда была чрезвычайная обстановка, надо было срочно спасать коммунистический режим от народа – поэтому денег они не жалели! Так что в первое время, пока агент по кличке “Болек” бегал к чекистам со своим доносами раза по три в неделю, они его буквально засыпали деньгами.
 А чтобы объяснить своим знакомым, откуда у него берутся такие огромные деньги, Валенса тогда рассказывал сказки о том, что он постоянно играет в “лото” – и при этом всегда правильно угадывает выпавшие номера, такой уж у него природный дар. Его супруга, Данута Валенса, в своей недавно вышедшей книге тоже вспоминает, что ее муж в те годы очень удачно играл в “лото”, так что первую свою стиральную машину они купили на один из этих его “выигрышей”…    

 Как смягчающее вину Леха Валенса обстоятельство, мы должны здесь отметить, что такая жадность к деньгам у него все же зародилась не от хорошей жизни: ведь всем известно, что он многодетный отец. Причем первенец у него родился как раз во время декабрьских событий 1970 года – а потом до 1985 года у него появилось еще семеро детей (он и его жена люди очень простые, деревенские по происхождению). Естественно, что его жена не работала – а лишь присматривала за детьми. И вдобавок первые пять лет работы на судоверфи у Валенсы не было своего жилья, и ему приходилось снимать его по дорогой цене у частников. Так что когда в октябре 1972 года он получил от завода служебную квартиру, то для него это было даже дороже тех тысяч злотых, которые он зарабатывал своими доносами. Тем более что по утверждениям некоторых источников, беспартийные рабочие гданьской судоверфи обычно тогда получали такую квартиру только после 15 лет беспорочной службы на заводе…                

 Последний большой “геморрой” для чекистской бригады, обслуживающей гданьскую судоверфь, это была история со злополучной первомайской демонстрацией 1971 года. Отменить вообще это праздничное мероприятие в Гданьске тогда все же не решились – но, поняв, что рабочие завода твердо настроены в этот день почтить память своих погибших товарищей, власти решили сами возглавить это движение и ввести его в более мирное русло. Так что во главе траурной процессии судостроителей, надевших на рукава черные повязки, встали тогда директор завода и секретарь парткома. Все прошло очень чинно и культурно: сначала возложили венок у тех заводских ворот, где в декабре 1970 года были убиты первые рабочие – потом все пошли на кладбище, где были похоронены жертвы этих событий. А чекисты тогда лишь озаботились тем, чтобы на траурных венках не было никаких антигосударственных лозунгов.
(Попробуйте представить себе хоть что-нибудь подобное для ноябрьской демонстрации 1962 года в Новочеркасске. Ведь там даже трупы убитых забастовщиков были тайно закопаны чекистами неизвестно где!)

 Итак, уже где-то в первой половине 1972 года на гданьской судоверфи имени В.И.Ленина наконец-то наступила тишь да гладь: благодаря неусыпным заботам здешних чекистов, на этом заводе фактически больше не осталось желающих заниматься подрывной деятельностью: “иных уж нет, а те далече”. А те из прежних бунтарей, кто там еще остался, забились в самые глубокие щели, образно выражаясь, и теперь говорили между собой только о футболе. И вот тут для Валенсы вдруг наступили тяжелые времена: он-то ведь уже привык, что деньги от госбезопасности так и сыпятся на него, как из рога изобилия – а где же он теперь мог найти на заводе толковую “информацию”, за которую его чекистские кураторы хорошо бы ему заплатили?!
 (Мне тут вспомнилась старая солдатская поговорка советских времен: “Заложил – заслужил!” Так иногда говорилось о тех воинах, которых повышали в звании или давали им отпуск на родину)           

 В первое время чекисты в своих документах относительно Леха Валенсы всегда отзывались с большой похвалой: дескать, очень активен, на встречи всегда приходит вовремя, доставляет ценные сведения – и проявляет инициативу в этом деле. Особо отмечалось в этих чекистских характеристиках, что тайный агент “Болек” весьма охотно берет деньги за свои доносы (видимо, некоторые агенты в таких случаях как-то смущались и комплексовали).  
Иногда Валенса в своих донесениях даже подавал чекистам конкретные предложения, как им лучше “умиротворить” рабочих. Например, по поводу первомайской демонстрации 1971 года Валенса посоветовал дня за три до нее объявить на заводе, что после праздника будут какие-то большие реорганизации, и всем хорошенько прибавят в зарплате – чтобы рабочие не захотели своим буйным поведением на демонстрации сорвать это дело. А в конце своего донесения Лех Валенса еще и деловито добавил к этому совету, что выполнять такое обещание потом совсем не обязательно…
 Но вот, наконец, самых беспокойных с завода уволили, а остальные рабочие присмирели и совсем перестали вести антигосударственные разговоры. Что тут оставалось делать Валенсе, чтобы хорошо зарабатывать на своих доносах и дальше? Сначала он попробовал что-то такое присочинять, но чекисты с помощью других источников информации сразу же вывели его на чистую воду и пресекли все такие попытки. Еще в чекистских документах появилось тогда такое критическое замечание в адрес Леха Валенсы: “постоянно требует денежное вознаграждение даже за малоценные сведения”. Но и с этим делом у него был облом… В общем, золотые деньки для агента “Болека” тогда миновали бесповоротно. У кадровых чекистов тоже стало гораздо меньше работы на гданьской судоверфи – и все прикомандированные сотрудники постепенно вернулись обратно в свои города. Капитан Грачик уехал тогда в числе первых, так что у Валенсы сменился его чекистский куратор еще весной 1971 года.   

 Это вечная трагедия чекистов во все времена и у всех народов: чем лучше они делают свое дело и стараются искоренить всякую крамолу – тем скорее остаются практически без работы. А значит, сидят потом на одной зарплате, без всяких премий – а также без орденов и повышений в чине. Поэтому самые смышленые чекисты рано или поздно догадываются, что полностью искоренять подпольщиков и террористов нельзя: надо обязательно кого-то из них оставлять на развод, так сказать – чтобы было с кем и дальше бороться. А следующий, уже высший этап развития службы госбезопасности – это когда чекисты с помощью своих провокаторов начинают сами учреждать любые подпольные организации. Так и бороться с подпольщиками гораздо легче – да и можно с помощью таких подставных организаций контролировать политическую обстановку в стране.
 Небольшой пример для иллюстрации. Один из жандармских генералов (кажется, Спиридович или Курлов, точно уже не помню) в своих послереволюционных мемуарах приводил такую интересную историю: где-то в начале 20 века в России стало появляться много подпольных типографий. И чтобы пресечь это зло, царское правительство тогда учредило для жандармов большую денежную премию за каждую такую разгромленную типографию. Так число этих подпольных типографий в стране сразу же возросло втрое – и они тут же появились во всех губерниях, даже в самых медвежьих углах! Жандармы их успешно выискивали и арестовывали печатников, но революционеры тут же организовывали новые типографии – так что завалили тогда всю страну нелегальной литературой. И этот жандармский генерал с гордостью заявляет в своих мемуарах что-то в этом роде: “Я, по крайней мере, хотя бы подпольных типографий не организовывал!” Но далеко не всем руководителям царской охранки удалось тогда преодолеть такой большой соблазн… 
Вот таким образом и начинается перерождение любой спецслужбы в независимую от руководства страны мафиозную группировку.

 Вряд ли Лех Валенса все это отчетливо осознавал, он особенно большим умом не отличается – но многие вещи он как-то умеет схватывать чисто инстинктивно. Во всяком случае, факт остается фактом: когда на гданьской судоверфи чекистами была полностью искоренена вся крамола, в том числе и с активной помощью Валенсы – то немного погодя главным возмутителем спокойствия на этом заводе попытался тогда стать сам Валенса. Жизнь заставляла: надо же ему было как-то расшевелить рабочих – а то что же он будет писать в своих доносах?! Вот он и начал постепенно сам вести разные критические разговоры в адрес руководства завода. Тем более что Валенса с начала 1971 года занимал довольно влиятельный пост в заводской профсоюзной организации – так что это был теперь как бы его долг, бороться за права трудящихся! 
 Но если Лех Валенса не задумываясь начал тогда эти свои провокаторские игры – то его кураторы еще явно не созрели до такой “высшей стадии чекизма”. Чекистские кураторы Валенсы категорически потребовали от него, чтобы он прекратил свою критику в адрес заводской администрации и парткома. А Валенса им в ответ обычно твердил, что если он не будет этого делать, то рабочие перестанут ему доверять – и тогда он станет совершенно бесполезен, как тайный агент. Но на его чекистов эта железная логика совсем не действовала – и им было глубоко наплевать на то, что Валенса совсем перестал зарабатывать стукаческие “серебрянники” для своей растущей семьи. Чекисты только что с большим трудом довели до конца “умиротворение” завода – и эти опасные игры с огнем, которыми хотел заниматься их тайный сотрудник “Болек”, им были абсолютно не нужны. 
 Где-то начиная с 1974 года, Валенса постепенно стал вообще выходить из-под чекистского контроля. В документах госбезопасности появились такие критические замечания в его адрес: дескать, он перестал регулярно приходить на встречи со своим куратором – и объяснял это тем, что на заводе ведь ничего теперь не происходит, так что ему и докладывать нечего. Кроме того, борьба Валенсы с руководством завода все время нарастала, несмотря на все запреты. Возможно, что Валенсе просто нравилось теперь разыгрывать роль главного заводского бунтаря, чтобы находиться в центре общественного внимания. Это явно всегда доставляло ему большое удовольствие - даже больше, чем любые деньги. Была у него еще и такая черта характера, как у всякого харизматического лидера. Тем более что Валенса тогда считал, что находясь как бы под чекистской крышей, ему можно такими вещами заниматься совершенно безнаказанно – и никто его даже пальцем не тронет. Но вот тут он крупно ошибался.
 В феврале 1976 года на заводе проходило профсоюзное собрание – и там Лех Валенса совсем распоясался: в своем выступлении он не только бичевал руководителей завода, но в этот раз договорился до того, что заявил, будто первый секретарь ЦК компартии товарищ Эдвард Герек нарушил все свои обещания перед бастовавшими рабочими!
 А после собрания его вызвал к себе директор завода – и сначала попробовал договориться с ним по-хорошему: предложил Валенсе кончать с этой критикой – и в частности, не брать вообще слова на предстоящей окружной профсоюзной конференции. Но Валенса уже так вошел в образ могучего бунтаря, что он категорически отверг все эти миролюбивые предложения дирекции. Дескать, непременно буду и дальше выступать – да еще как! Директор не стал с ним тогда спорить, а просто вызвал заводскую охрану – и приказал выкинуть Валенсу за ворота судоверфи, и впредь на территорию предприятия его не пропускать. Охранники так и сделали. Хотя формально Валенсу уволили с гданьской судоверфи лишь в апреле 1976 года – а до этого он считался как бы в отпуске. Ему даже заплатили тогда за три месяца “отпуска”, но это уже была последняя поблажка, которую он получил.
 А в мае 1976 года Лех Валенса устроился ремонтником на одном городском предприятии строительной техники. Он тогда потерял в месячной зарплате сразу 1500 злотых – ведь самые высокие заработки в Гданьске были теперь на судоверфи, поскольку власти сделали соответствующие выводы после декабрьских событий 1970 года. Валенсе теперь пришлось как-то дополнительно подрабатывать, чтобы прокормить свою многочисленную семью: он тогда ремонтировал частные автомашины, чинил радиоприемники своим знакомым и т.д.

 Чекисты тогда попробовали опять установить контакты с Валенсой. Но для него теперь не было для этого ни малейшего стимула, ни с какой стороны, так что он наотрез отказался впредь сотрудничать с госбезопасностью. А его кураторы особой настойчивости тогда в этом деле не проявили: видимо, они были только рады избавиться от этого чересчур беспокойного агента, который им доставлял лишние проблемы! Так что в июне 1976 года в личном деле Валенсы появилась такая запись: уволен из числа тайных сотрудников госбезопасности – “из-за нежелания сотрудничать”. И это его личное дело было тогда сдано в архив.       
   Вот тут нам надо бы ненадолго остановиться, чтобы обдумать всю эту ситуацию. Ведь в одной из предыдущих частей этой книги, посвященной польским делам, мы эту историю с увольнением Леха Валенсы из тайных агентов трактовали так: это наверняка все была одна только видимость – а на самом деле его дружба с чекистами только еще больше окрепла. Просто теперь он, скорее всего, работал на неформальные структуры внешней разведки, то есть непосредственно на чекистскую мафию. Ведь как бы иначе чекисты допустили до такого, чтобы как раз в 1976 году Валенса резко активизировал свою оппозиционную борьбу с правящим режимом – так что сначала он был за это уволен с судоверфи, а немного погодя стал активистом свободных профсоюзов!
 Надо еще сказать, что в последнее время стали всплывать некоторые указания на то, что Лех Валенса впервые был завербован польскими спецслужбами вовсе не в декабре 1970 года - а значительно раньше, еще во время своей военной службы в 1965-67 годах.  
 Это утверждается в вышедшей недавно, в сентябре 2013 года, третьей книге Славомира Ценкевича, посвященной Валенсе – под названием “Валенса. Человек из папки” (Walesa. Czlowiek z teczki).  (http://www.dziennik.com/publicystyka/artykul/czlowiek-z-nadziei-czy-czlowiek-z-teczki)
 Правда, в свободном доступе этой книги пока что в Сети не имеется, так что нам не удалось выяснить, на чем именно Славомир Ценкевич основывает этот свой новый вывод относительно Валенсы. Вроде бы были показания на этот счет каких-то бывших чекистов – или что-то в этом роде. Но, судя по предыдущей книге Ценкевича о Валенсе, это вполне серьезный исследователь, так что, скорее всего, так оно и было.
 Вы спросите, почему эта вербовка Леха Валенсы в качестве тайного агента военной контрразведки могла бы иметь принципиальное значение? Ну, подумаешь, стал он на самом деле стукачом на несколько лет раньше, чем все думали – только и всего!
 Но здесь надо иметь в виду такую специфику польских коммунистических спецслужб: госбезопасность тогда входила в состав министерства внутренних дел – а вот военная контрразведка подчинялась министерству обороны. То есть это были как бы совершенно не связанные между собой ведомства – так что когда в декабре 1970 года чекисты вербовали Леха Валенсу в свои тайные агенты, то они вполне могли и не знать, что он уже был ранее завербован военной контрразведкой. И во всех уже опубликованных документах из архивов госбезопасности об этом тоже не говорится ни единого слова.
Правда, на самом деле в Польше не было такой уж непроницаемой стены между военной контрразведкой и гражданской госбезопасностью. Но там порядок был такой: после увольнения с военной службы тайного агента из солдат-срочников, контрразведка сообщала о нем в управление госбезопасности по месту жительства. И чекисты из этого местного управления в течение двух недель должны были сообщить, нужен ли им такой новый агент. А если ответ был положительный, то этого демобилизованного солдата вызывали на встречу с чекистами, на которой обязательно присутствовал его бывший куратор из контрразведки. Этот контрразведчик и передавал там своего тайного агента из рук в руки его новым хозяевам: дескать, стучи и дальше! А потом отдавал местным чекистам еще и подшивку документов своего агента. Но то ли с Валенсой в 1967 году не проделали всей этой процедуры – то ли гданьские чекисты тогда решили, что новый тайный агент из простых работяг им совсем ни к чему…   
 И еще такой был существенный нюанс: в Польше военная контрразведка была в организационном плане тесно связана с военной внешней разведкой. А что если военные контрразведчики установили контакты с Лехом Валенсой после того, как он демобилизовался из армии? Притом это могли быть только чисто неформальные (если не сказать мафиозные) связи. А мы ведь неоднократно и раньше наталкивались на факты, которые свидетельствуют об огромной роли именно военной разведки и контрразведки в установлении чекистской “демократии” в Польше.  
 В общем, такой вариант, с тайным сотрудничеством Леха Валенсы с военной разведкой или контрразведкой тоже надо на всякий случай иметь в виду. Но это все еще дело очень темное, и пока мы лучше будем говорить только о тех фактах из жизни Валенсы, которые можно считать твердо установленными.

 Так вот, раньше мы сильно ошибались, когда считали, что, начиная с 1976 года, Лех Валенса с головой ушел в свою оппозиционную деятельность – и кроме борьбы с коммунистическим режимом, больше уже ничем не занимался. В приукрашенных официальных биографиях бывшего президента Валенсы это все примерно так и подается. Но это совершенно неверно: на самом деле острое выступление Валенсы на профсоюзной конференции 11 февраля 1976 года – это была его последняя бунтарская вспышка в то время. А когда его выкинули за ворота гданьской судоверфи, то он потом полностью затих, больше чем на два года. К примеру, уже в июне 1976 года по всей стране прокатилась волна забастовок – и в том числе была стачка и на строительном предприятии Валенсы. Так он никакого участия в этой стачке вообще не принимал!
 Допустим, руководство военной разведки просто хотело тогда сберечь своего столь ценного агента на будущее – вот ему и приказали залечь на дно и пока никуда больше не лезть. Но вот дальнейшее поведение Леха Валенсы уже ни в какие рамки не влезает – если не признать теперь прямо, что в 1976 году Валенса, скорее всего, совсем тогда сорвался с чекистской цепи и какое-то время гулял на полной свободе, так сказать. Впрочем, “ложить болт” на чекистов (извините за грубость) Валенса на самом деле стал еще раньше, как только они перестали ему щедро платить за доносы – и похоже на то, что последние года два он только формально числился тайным сотрудником госбезопасности.
 В апреле 1978 года в Гданьске при активной поддержке диссидентской организации “Комитет в защиту рабочих” (KOR) были основаны так называемые “Свободные профсоюзы Побережья”, которые возглавили Анджей Гвязда и Кшиштоф Вышковский. Руководители этого профсоюза не прятались в подполье – а действовали вполне открыто и указывали в листовках и в издаваемой ими нелегальной газете свои имена и домашние адреса. Причем власти все это стерпели – и не сочли такую “профсоюзную деятельность” государственным преступлением. Так что “свободных профсоюзников” не отдавали под суд – а только время от времени задерживали их в милиции на двое суток, чтобы сорвать какие-то их конкретные акции. Правда, активистов профсоюза часто увольняли с работы, но это им было не так уж страшно, поскольку на этот случай у них был заведен специальный фонд для материальной поддержки. И, по всей видимости, деньги в этот фонд поступали от “коровцев” – то есть фактически эти финансы были западного происхождения. Мы напомним, что главными руководителями KOR были известные правозащитники Яцек Куронь и Адам Михник, у которых были налажены хорошие связи с западными подрывными радиостанциями.
 Похоже, что именно это и привлекло в “свободные профсоюзы” Леха Валенсу: ему понравилось, что там можно было открыто бунтовать против властей – и при этом не бояться ни тюрьмы, ни увольнения с работы. Во всяком случае, уже в июне 1978 года Валенса разыскал организаторов профсоюза и предложил им свои услуги. Его сразу же охотно приняли – ведь настоящих рабочих там было мало, а Валенса еще и принимал участие в декабрьских событиях 1970 года, и был потом уволен с судоверфи за отстаивание прав трудящихся. И уже в июле 1978 года Валенса впервые залетел в милицию на двое суток – за раздачу листовок профсоюза. А всего за два года его сотрудничества с “свободными профсоюзами” милиция задерживала его 11 раз, из них 5 задержаний было на 48 часов.
 Разумеется, чекисты Гданьска сразу же узнали, что в деятельности “Cвободных профсоюзов Побережья” принимает участие их бывший тайный агент Лех Валенса. И естественно, чекистам сразу же захотелось возобновить с ним взаимовыгодное сотрудничество. Некоторое время к Валенсе еще приглядывались, собирали необходимые сведения – а в октябре 1976 года два чекиста заявились к нему прямо на работу. Вызвали его тогда в дирекцию, как это принято в госбезопасности – и Валенса сразу же понял в чем тут дело, как только зашел в директорский кабинет, поскольку один из этих чекистов был его прежним куратором на судоверфи. Чекисты так потом в своем рапорте описывали реакцию Леха Валенсы. Сначала он здорово перетрусил и разволновался – видимо, он подумал, что его уже пришли арестовывать (“у него даже руки сильно затряслись”). Но чекисты его успокоили, дескать, “мы хотим только поговорить” – усадили его за стол, закурили и началась беседа. Валенса сразу же им заявил, что больше сотрудничать с госбезопасностью он никогда не будет – и считает своей большой ошибкой, что он по принуждению занимался этим раньше. И свою деятельность в свободных профсоюзах он тоже бросать не собирается – тем более что в тюрьму за это его не посадят. А увольнений с работы он не боится, поскольку у его профсоюза имеется фонд для поддержки безработных активистов.
 Но чекисты предложили ему сначала подумать обо всем спокойно, а уже потом дать им свой окончательный ответ. Дескать, “мы лучше еще раз встретимся”! И вот тут Валенса явно дрогнул и поплыл, потому что он согласился встретиться с чекистами еще раз – притом предложил опять зайти к нему на работу, поскольку он опасается, что в другом месте “свободные профсоюзники” могут увидеть его в обществе сотрудников госбезопасности.
 Кроме того, Валенса явно много разболтал лишнего во время этой своей беседы с чекистами, которая продолжалась полтора часа. Например, он им выдал оперативную информацию о том, что во время годовщины декабрьских событий он собирается обязательно провести траурный митинг с возложением венка возле ворот судоверфи: “Это для меня вопрос чести!” Естественно, что чекисты приняли это его заявление к сведению – и когда настала эта годовщина, Валенсу дважды задержали на двое суток, так что сорвали ему тогда это возложение венка.
  В чекистском рапорте, составленном после этой октябрьской встречи 1976 года, было кратко изложено содержание беседы с Лехом Валенсой. И еще там было сказано, что в целом впечатление от этой встречи скорее положительное – так как есть надежда, что в дальнейшем все же удастся возобновить сотрудничество с бывшим тайным агентом Валенсой. Тем более что Валенса дал принципиальное согласие держать госбезопасность в курсе своих намерений…
 Кстати сказать, в 2005 году Лех Валенса вспомнил в одном своем интервью об этой встрече с чекистами на своем строительном предприятии – только он почему-то переместил ее в 1976 год. Дескать, пришли ко мне тогда прямо на работу трое сотрудников госбезопасности (на самом деле их было только двое) и попробовали меня завербовать – но я им сразу же на дверь показал, не о чем мне было с ними разговаривать!           
  Что было потом, с этими попытками заново завербовать Валенсу, в точности уже неизвестно, поскольку на этом чекистская документация обрывается: дальше в архивах госбезопасности следует большая лакуна, там очень многое было основательно вычищено – вплоть до того момента, как осенью 1980 года Лех Валенса возглавил “Солидарность”. Но официально Валенса так никогда и не стал больше работать на Службу безопасности. Его даже стали “разрабатывать” тогда, как враждебный элемент – правда, оставили ему в документах госбезопасности его прежнюю чекистскую кличку “Болек”.    
 А что же касается деятельности Валенсы в 1978-80 годах в “Свободных профсоюзах Побережья”, то на этот счет имеется масса сведений – поскольку многие активисты этой организации написали мемуары, в которых все это разобрано очень подробно. Есть даже сайт тех бывших “свободных профсоюзников”, которые сильно не любят Леха Валенсу, и там собраны их многочисленные воспоминания о нем.  (http://wzzw.wordpress.com)
 Это дальше будет наш основной источник по данной теме.
 Так вот, мы начнем свое повествование об этой странице из жизни Валенсы с того, что как раз после этой своей встречи с чекистами, где-то в ноябре 1978 года, Лех Валенса впервые попытался как-то намекнуть активистам “свободных профсоюзов”, что после разгрома декабрьской стачки 1970 года, ему поневоле пришлось оказать содействие органам госбезопасности. Разумеется, он не сказал тогда “свободным профсоюзникам” прямо, что он был вообще завербован в качестве тайного агента – иначе они сразу же спустили бы его с лестницы. Валенса лишь рассказал о том, что по требованию сотрудников госбезопасности он помогал им идентифицировать тех участников декабрьских событий, которые были тайком засняты тогда чекистами.
(Супруга Гвязды Йоанна ему тут же на это ответила так: “Вот почему тогда на судоверфи арестовали так много народа!”)
 Для чего Валенса вообще сделал это свое слишком откровенное признание? Свою первоначальную версию о том, что Лех Валенса просто болтун, который никак не может свой язык придержать за зубами, мы теперь должны полностью отбросить: на самом деле Валенса вовсе не был таким уж простодушным идиотом, каким он иногда казался со стороны. Большого ума у Валенсы явно нет, но зато у него имеется немалая житейская хитрость в таких делах, можно сказать, “инстинкт власти” – так что никаких случайных обмолвок в таких делах он никогда не допускал.
 Но тогда у нас остается один-единственный вариант для объяснения такого поступка: этим своим полупризнанием Лех Валенса хотел тогда попытаться лишить чекистов возможности шантажировать его своим темным прошлым стукача – чтобы как-то избавиться от этой кабальной зависимости от госбезопасности. Разумеется, это ему сделать так никогда и не удалось: ведь все эти написанные им когда-то многочисленные доносы и расписки за полученные от чекистов деньги, это и в самом деле был слишком уж тяжелый груз, который все равно потом утянул его на самое дно, образно выражаясь.
 Да и по большому счету дело тут даже не в этих расписках и доносах – что вообще могли бы с ними сделать чекисты, чтобы навредить Валенсе, когда он потом возглавил “Солидарность”? В газетах их напечатать? Никто бы все равно тогда не поверил коммунистической прессе. И потом, полное разоблачение самого главного лидера оппозиционного движения, как тайного агента, это ведь обязательно навело бы весь польский народ на мысль лучше приглядеться ко всем остальным “отцам демократии” – а это чекистам было совсем не нужно…
 На наш взгляд, для госбезопасности тут было важнее другое: ведь чекисты твердо знали, что Валенса уже однажды предал своих рабочих – а это значит, что он будет предавать их и дальше, если на него немного надавить. “Наш человек”, так сказать!
 Но есть тут еще такая сторона дела. Это признание Валенсы в конце 1978 года перед “свободными профсоюзниками” о своем прошлом сотрудничестве с чекистами, пусть даже только наполовину откровенное - на наш взгляд, оно все-таки означает, что в тот момент он явно ни на какие спецслужбы, включая сюда военную разведку, уже (или еще) не работал. А отсюда однозначно следует вывод, что на роль главного лидера демократического движения никто Леха Валенсу на самом деле специально не готовил – и во главе “Солидарности” он осенью 1980 года оказался, можно сказать, случайно. В том смысле, что это произошло независимо от воли и сознания чекистов – и даже к некоторому их неудовольствию по этому поводу (хотя и не очень большому).
 Тем более что в распоряжении госбезопасности Польши была тогда масса настоящих тайных агентов, специально подготовленных на роль подсадных “отцов демократии”. Но народ всех этих либеральных интеллигентов не считал своими, они все были чужаками для простых рабочих – а вот Лех Валенса для них оказался прямо как родной, и всех остальных польских демократов он сразу же затмил!
 Мы не будем здесь перечислять всех этих предполагаемых нами кандидатов со стороны чекистской мафии на роль будущих руководителей демократических государств. Укажем для примера хотя бы только на “отца чехословацкой демократии” Вацлава Гавела. Можно ли вообще представить со стороны Гавела подобное признание подпольщикам о сотрудничестве с госбезопасностью? Нет, конечно! Ведь от главного лидера демократического движения требовалась совершенно безупречная политическая биография. В том числе явно также было необходимо, чтобы такой кандидат в будущие главы демократического государства хотя бы несколько лет отсидел в коммунистической тюрьме, как политзаключенный. И многие известные польские лидеры демократической оппозиции тоже прошли через тюрьмы – а руководитель “Комитета в защиту рабочих” и видный журналист подпольной печати Яцек Куронь так отсидел даже лет девять, в несколько заходов. Но в конечном счете оказалось, что он сидел тогда совершенно напрасно – а первым президентом Польши стал простой работяга Лех Валенса, который книг вообще никогда не читал, ни одной строки сам в жизни не написал (кроме своих доносов), в настоящей тюрьме не провел ни одного дня (сидел только в ментовке) - и даже интернирован он был после введения военного положения на государственной даче (когда Валенса потом стал президентом, то он приезжал туда уже для отдыха, так ему там понравилось).
Это, кстати сказать, также полностью объясняет, почему президента Валенсу так быстро разоблачили, как бывшего тайного агента: просто чекисты совсем не готовили его заранее к роли лидера демократического движения и будущего главы государства, так что даже не успели зачистить основательно все свои архивы от компрометирующих Валенсу документов.  
 Но в оправдание такой оплошности со стороны госбезопасности Польши надо сказать, что ведь никто абсолютно не ожидал, что главным врагом социалистического строя в этой стране когда-нибудь станет именно пролетариат – поскольку Маркс и Ленин никогда такому не учили! Ведь когда осенью 1980 года был разрешен независимый профсоюз “Солидарность”, то в него сразу же записалось 10 миллионов человек – и в том числе 80% всех польских рабочих. Тогда как даже индивидуальное крестьянство было в начале 80-х годов гораздо лояльнее к правящему режиму Польши, чем рабочий класс – поэтому подавляющее большинство польских крестьян (две трети) уклонилось тогда от вступления в “Сельскую Солидарность”. Эта “мелкая буржуазия” оказалась тогда чуть ли не главной массовой опорой коммунистического режима в Польше: ведь даже большинство коммунистов (примерно 60%) записались в “Солидарность” – и немного погодя они стали в массовом порядке выходить из партии.

 Идем дальше. Как и следовало ожидать, “свободные профсоюзники” ко всем этим откровениям Леха Валенсы в ноябре 1978 года отнеслись резко отрицательно – и больше к нему в этой организации никакого доверия уже не было. Некоторые активисты этого движения даже пишут в своих воспоминаниях, будто между Валенсой и остальными “профсоюзниками” тогда сразу же пролегла пропасть. Это может быть, и некоторое преувеличение – но потом в “свободных профсоюзах” Валенсе, действительно, доверяли только самое большее, это разбросать где-нибудь листовки. Впрочем, Валенса и сам особой активностью в таких делах не отличался, по отзывам “свободных профсоюзников”. Хотя все же на своем последнем месте работы (завод “Электромонтаж”) он исправно снабжал свое предприятие  нелегальной литературой – и даже основал там профсоюзную группу из восьми рабочих, которые подчинялись только ему.
(Один из этих профсоюзников Валенсы в годы демократии был разоблачен, как тайный агент госбезопасности. А другой уже в начале 1980 года трагически погиб, при неизвестных обстоятельствах)   
 Возможно, что Валенсу, в конце концов, исключили бы совсем из “Свободных профсоюзов Побережья” – и он одно время уже был очень близок к этому, но тут в этой организации разыгралась история, которая сильно сыграла ему тогда на руку. Дело в том, что в число нескольких главных активистов и основателей этого “свободного профсоюза” входил некий Эдвин Мышк, который впоследствии был разоблачен, как тайный агент госбезопасности и изгнан из рядов профсоюза. Вот это уже был настоящий, стопроцентный стукач – и притом еще авантюрист и грязный мошенник. Он попал под подозрение, когда к руководителям “свободного профсоюза” заявилась одна девица из другого города с жалобой на Мышка: дескать, когда-то он обещал на ней жениться – но потом сбежал, прихватив ее деньги. А теперь она его имя нашла на профсоюзной листовке! Стали тогда проверять эту историю – и все подтвердилось: оказался этот “профсоюзник” Мышк просто мелким уголовником и брачным аферистом. А потом Эдвин Мышк уже засветился по полной программе: выяснилось, что он тайком отпечатал в подпольной типографии “свободных профсоюзов” большим тиражом два фальшивых номера профсоюзной газеты, в которые напихал разный компромат на свой профсоюз! Это притом, что настоящих номеров этой профсоюзной газеты вышло всего шесть за два года. А когда “профсоюзники” однажды заманили Мышка в укромное местечко и взяли его там за горло, то он во всем и сам им признался. Да и в годы демократии его имя потом нашли в списках тайных сотрудников Службы безопасности. Хотя, между прочим, именно этого стукача тогда чаще всех “свободных профсоюзников” милиция задерживала на двое суток, так что он был рекордсменом профсоюза по этой части. Разумеется, это был только нехитрый способ со стороны госбезопасности, чтобы придать своему агенту больше авторитета и доверия в организации.  
 Так вот, самое интересное, что Эдвин Мышк и Лех Валенса сильно ненавидели друг друга – и на собраниях профсоюза каждый из них обвинял другого, что тот работает на госбезопасность! Причем особенно большую активность здесь проявил Мышк: он просто установил за Валенсой настоящую слежку – и в 1979 году дважды его подловил на весьма неблаговидных делах. Один раз Валенса пообещал разбросать в одном месте листовки – но в назначенный день не сделал этого и притом соврал профсоюзникам, что он все выполнил. А в другой раз Мышк каким-то образом выяснил, что в гостях у Валенсы побывали два чекиста – с которыми он вместе тогда пил водку. Но Валенса все же оба раза как-то отвертелся: про листовки он объяснил, будто бы в тот день проспал, так что разбросал их на следующий день. А эти чекисты будто бы просто нагрянули к нему и застали его врасплох – вот он растерялся и пустил их к себе в квартиру. Но больше такого не повторится!      
(http://wzzw.wordpress.com/2010/08/30/wolne-zwiazki-zawodowe-wybrzeza/)
 Кстати сказать, этот разоблаченный стукач и прохвост Эдвин Мышк после установления в Польше демократии стал процветать по страшной силе: он теперь занимается бизнесом, владеет клубом для гольфа и издательской фирмой. Помимо прочего, его фирма также издает популярный медицинский журнальчик, где в основном рекламируется некое снадобье от всех болезней, изготавливаемое из какой-то южноамериканской травки. А заодно Мышк в огромных количествах продает это чудодейственное лекарство – и им уже торгуют 4 тысячи аптек страны…
 Так что неудивительно, что когда “свободные профсоюзники” весной 1980 года окончательно разоблачили Эдвина Мышка как тайного агента госбезопасности, то после этого они на какое-то время успокоились насчет Леха Валенсы.
 Нам тоже кажется, что настоящим тайным агентом госбезопасности, завербованным по всей форме, Лех Валенса после 1976 года больше уже никогда не был. Но и полностью освободиться от чекистской удавки на своей шее он тоже уже никогда не смог – и как минимум, начиная с 1989 года, когда Валенса от имени “Солидарности” проводил переговоры “Круглого стола” с правительством, он уже явно был просто живой марионеткой московского клана КГБ.
 Но вот в период с 1978 до 1985 года такой полной определенности в отношениях между Лехом Валенсой и госбезопасностью еще явно не было – и мы бы условно определили его статус в это время как своего рода “полуагента”. То есть конфиденциальные встречи с чекистами у него в то время наверняка иногда были – но это, скорее всего, были переговоры чуть ли не равных партнеров, и безусловного подчинения чекистским кураторам тогда со стороны Валенсы еще не было. Кстати сказать, эта история с зашедшими в гости к Валенсе в 1979 году двумя чекистами тоже свидетельствует в пользу такой гипотезы: ведь со своими настоящими тайными агентами чекисты встречались только на конспиративных квартирах – и нигде больше.
 Вернемся к деятельности Леха Валенсы в “свободных профсоюзах”. Хотя его прежние соратники по этой организации уверяют теперь, будто особой активности Валенса в таких делах никогда не проявлял - но, тем не менее, его за профсоюзную деятельность дважды тогда увольняли с работы: в конце 1978 и в начале 1980 года. Впрочем, в начале 1980 года  “свободных профсоюзников” увольняли уже чуть ли не всех подряд. И по причине всех этих репрессий, их численность никогда одновременно не превышала нескольких десятков человек на всем польском Побережье, а также была большая текучесть кадров среди активистов этого движения. Но ведь, к примеру, в Катовицах “свободный профсоюз” состоял всего из четырех человек – и он так и не вырос за все два года своего существования, благодаря стараниям местных чекистов. А в других регионах страны никаких “свободных профсоюзов” до осени 1980 года вообще никому не удалось организовать.
 После своего увольнения с завода “Электромонтаж” в начале 1980 года, Валенса уже даже не пытался найти себе новую работу, тем более что его финансовое содержание полностью взял тогда на себя профсоюзный фонд.
 Но в июне 1980 года над головой Валенсы опять сгустились тучи: его чуть было не исключили тогда из “свободных профсоюзов Побережья” за одну весьма сомнительную историю. Тогда в Гданьске появилось некое движение, видимо, инспирированное чекистами: там стали подписывать петицию в адрес властей, с требованием отменить запрет на прием в ряды милиции и госбезопасности верующих! Спрашивается, что бы верующий католик делал в коммунистической госбезопасности – и нужно ли ему это вообще? Но Валенса все же подписал эту довольно двусмысленную петицию. Как он потом объяснил свой поступок “свободным профсоюзникам”, сделал он это исключительно для рекламы: дескать, “вы ничего теперь не делаете, и мое имя давно уже не мелькало в городе”! И тем самым Валенса дал хороший повод для руководителей “свободных профсоюзов”, чтобы они наконец-то смогли от него избавиться. Дело в том, что устав этой организации запрещал ее членам делать такие публичные заявления без общего согласия. И тем более, насчет этой чекистской петиции уже было вынесено решение профсоюза, что подписывать ее не следует! Поэтому главный профсоюзный лидер Анджей Гвязда заявил тогда, что он больше знать не желает Валенсу – и чтобы тот не появлялся у него дома, где в основном и проходили собрания профсоюзников. Но все же в июле 1980 года Лех Валенса стал опять посещать эти собрания – поскольку за него тогда активно заступился “свободный профсоюзник” Богдан Борусевич.
Богдан Борусевич - это и по сей день очень видная фигура на политической сцене Польши, поскольку он с 2005 года занимает пост спикера Сейма. Так что Борусевич с тех пор формально является третьим лицом в государстве – а фактически даже вторым, после премьер-министра. Аналитики считают, что Богдан Борусевич превратил Сейм в машину, которая готова послушно проголосовать за любое решение премьер-министра Дональда Туска – а это означает, что Борусевич тоже принадлежит к московскому клану КГБ.
Надо еще сказать, что Борусевич – это единственный “свободный профсоюзник”, не считая Леха Валенсы, который достиг потом столь видного государственного поста. Но бывший президент Валенса давно уже полный ноль в реальной политике - и всего лишь “живой памятник самому себе”, так сказать.
 Богдан Борусевич ведь даже формально не был никогда настоящим членом “свободных профсоюзов”, поскольку согласно уставу этой организации, туда принимали только тех, кто работал на каком-нибудь промышленном предприятии. А Борусевич после окончания в 1975 году истфака Католического университета в Люблине (единственный негосударственный университет Польши) занимался только оппозиционной политикой и ни одного дня нигде не работал. Деньги на его содержание вроде бы тогда присылала его мать, которой удалось эмигрировать в США.
 Еще в 1968 году Борусевич был осужден на три года тюремного заключения за распространение написанных им листовок – но из этого срока он отбыл только полтора года. А в “Свободных профсоюзах Побережья” Борусевич руководящей роли никогда не играл, он там был только как бы лидером меньшинства, противостоящего Анджею Гвязде и Кшиштофу Вышковскому. Но, тем не менее, к его мнению “свободные профсоюзники” всегда охотно прислушивались. На наш взгляд, главная сила Борусевича заключалась тогда в том, что он одновременно входил в “Комитет в защиту рабочих” Куроня и Михника – а это значит, что именно через него в основном шла финансовая подпитка “свободных профсоюзов”.     
 Но к Борусевичу мы потом еще вернемся, а пока продолжим наш разговор про Леха Валенсу.  Итак, в июле 1980 года Валенса опять появился в квартире Анджея Гвязды, на профсоюзном собрании.
 Но прежде надо сказать, что 1 июля 1980 года польское правительство повысило цены на мясо и мясные изделия - притом сразу на 60%. А ведь предыдущее повышение цен на продовольствие было в июне 1976 года – и сразу же вызвало волну забастовок по всей стране, так что власти были вскоре вынуждены вернуться к прежним ценам. И вот все это в который раз повторялось!  8 июля этого года на предприятиях Люблина началась волна стихийных стачек – и эти стачки тут же стали нарастать и перекидываться на другие регионы страны. Но властям все же удавалось их тогда довольно быстро гасить, поскольку на них выдвигались только экономические требования, вроде повышения зарплаты – и на все такие требования рабочие почти сразу получали согласие. Эти первые июльские стачки правительству обычно удавалось прекратить, обещая бастующим прибавку в зарплате всего лишь порядка 15% или даже меньше (от 300 до 600 злотых в месяц). Но тем самым власти одновременно просто подталкивали всех рабочих страны к новым забастовкам, поскольку прибавку к зарплате получали только те, кто бастовал.
 Вот эти бурные события и обсуждались тогда “свободными профсоюзниками” в квартире Анджея Гвязды. И все пришли к выводу, что вскоре можно ожидать такие стихийные стачки также и на заводах Гданьска. Очевидцы отмечают, что Валенса тогда сидел молча и не сказал ни слова – он теперь явно боялся даже рот открыть в присутствии Гвязды. Но когда все уже вышли из квартиры, то на лестнице Валенса вдруг неожиданно заговорил так: он лично в этих будущих стачках никакого участия принимать не собирается – и другим “свободным профсоюзникам” делать это тоже не советует! Но присутствующие при этом разговоре такого не стерпели и тут же дали Валенсе очень жесткий отпор, а кто-то даже назвал его агентом. Так что Валенса тогда прибавил шагу и поспешил скрыться от разозленных профсоюзников на улице…   (http://wzzw.wordpress.com/2013/06/03/jak-doszlo-do-sierpniowego-strajku-czyli-oddzielmy-prawde-od-klamstwa-2-%E2%98%9A-polecam/)
 Тут есть еще такой существенный нюанс относительно позиции руководства “свободных профсоюзов” по отношению к июльским стачкам 1980 года. Дело в том, что Анджей Гвязда и его ближайшие соратники тогда тоже на самом деле несколько настороженно отнеслись к этим первым стачкам – и уж во всяком случае, без особого восторга. Причина была в том, что они уже тогда сильно подозревали, что на самом деле эти стихийные стачки опять, как и в декабре 1970 года, спровоцированы какой-то группировкой внутри правящей верхушки, которая с помощью этих стачек хочет теперь свергнуть первого секретаря ЦК ПОРП Эдварда Герека – чтобы полностью захватить всю власть в стране. Возможно, что и Лех Валенса об этом тоже в июле 1980 года каким-то образом догадался – хотя прямо он этого никому тогда не сказал.
 Наша версия этих событий лета 1980 года в Польше будет такая: тут все дело в том, что примерно в конце 1979 года вся наша чекистская мафия окончательно раскололась на два враждебных клана, сцепившихся между собой в борьбе за власть над советской империей. Один из этих кланов мы назвали “московский клан КГБ” (Андропов-Устинов-Горбачев) – а другой “проамериканский клан КГБ” (Брежнев-Суслов-Романов-Шеварднадзе). Естественно, что оба этих названия чисто условные. И в частности, “проамериканский клан” явно не сразу подружился с мафией ЦРУ, поскольку на налаживание дружеских связей между этими мафиями, скорее всего, ушел не один год – так что по-настоящему “проамериканским” этот клан стал только где-то в годы перестройки.
 Так вот, правившая тогда в Польше группировка Эдварда Герека явно принадлежала именно к проамериканскому клану чекистской мафии – а свергнувшая его после августовских стачек 1980 года группировка нового первого секретаря Станислава Кани относилась к московскому клану. Этот товарищ Каня был очень слабой, явно подставной фигурой – и в октябре 1981 года его сменил на посту первого секретаря ЦК ПОРП генерал Войцех Ярузельский, который при этом счел нужным оставить за собой также занимаемые им тогда должности премьер-министра и министра обороны. Это показатель того, в какое ничтожество тогда впала польская компартия – так что ее место в государственном аппарате страны фактически пришлось занять армии. Но на наш взгляд, даже генерал Ярузельский всего лишь изображал тогда из себя главу государства – а на самом деле реальным правителем Польши, скорее всего, был тогда министр внутренних дел Чеслав Кищак.
Генерал Чеслав Кищак – старый разведчик, бывший начальник военной разведки Польши (в 1972-79 гг.). Он еще в 1946-47 годах был послан польской военной разведкой в Лондон, где занимался “разработкой” польских офицеров из армии генерала Андерса. Служил потом в военной контрразведке, а в июле 1981 года он занял пост министра внутренних дел, что в условиях Польши означало, что ему тогда подчинялась не только милиция, но и госбезопасность.

 Что характерно, генерал Ярузельский тоже в молодости, пока он был не в очень высоких чинах, c 1946 до 1954 года служил тайным агентом военной контрразведки, под псевдонимом “Wolski”. А с 1968 до 1983 года Ярузельский был министром обороны, так что генерал Кищак тогда формально был его подчиненным. В феврале 1981 года генерал Ярузельский одновременно также занял пост премьер-министра Польши.
И даже Станислав Каня, и тот был в 1954-56 годах тайным агентом Министерства безопасности, под кличкой “Warka” (“Ворчун”).
(http://prawica.net/files/SB_a_Lech_Walesa-przyczynek_do_biografii.pdf , стр 397)
Правда, когда товарищ Каня из комсомола перешел в партийный аппарат, то этого “Ворчуна” из числа агентов госбезопасности формально исключили. Но, разумеется, никто не мог бы тогда запретить чекистам, тайком поддерживать с ним и дальше очень дружеские отношения. А они за это проталкивали Станислава Каню вверх по служебной лестнице, пока не сделали партийным вождем Польши.

 Так вот, ни с чекистским генералом Кищаком, ни с партаппаратчиком Каней, наш великий демократ Валенса, разумеется, не мог никогда открыто дружить. Но вот зато к генералу Ярузельскому Лех Валенса всегда испытывал огромную и нескрываемую симпатию – и в последние годы они являются уже лучшими друзьями.
  Сообщений на эту тему имеется масса даже в русскоязычной Сети. Мы для примера приведем только одно из них: оно за 2007 год, когда премьер-министр Польши Ярослав Качинский попытался засудить генерала Ярузельского за его прошлые грехи.
“Экс-президент СССР Михаил Горбачев и бывший президент Польши Лех Валенса встали на защиту генерала Войцеха Ярузельского. Напомним, против бывшего лидера Польши Ярузельского во вторник выдвинули обвинение в совершении преступлений во время правления в стране “коммунистического режима”. В частности, генералу инкриминируется введение в 1981 году “военного положения” в стране… В свою очередь экс-президент Польши Лех Валенса в интервью газете Corriere della Sera заявил, что “семья Ярузельских сражалась за наше дело, за свободную Польшу”. “И он, генерал, в другой истории и при других обстоятельствах считался бы великим человеком.”  (http://anti-glob.ru/st/yaruz.htm)
  А вот с бывшим первым секретарем Эдвардом Гереком отношения у Леха Валенсы совершенно не сложились. Так что именно Герек первым объявил на весь мир в своей опубликованной книге воспоминаний (Edward Gierek, “Przerwana dekada”, Warszawa, 1990), что у Леха Валенсы были крепкие связи с госбезопасностью. Герек там описывает сценку на заседании Политбюро в августе 1980 года, когда только что началась забастовка на гданьской судоверфи: министр внутренних дел Станислав Ковальчик тогда так успокаивал присутствующих на этом заседании: “Не волнуйтесь, товарищи – там всем заправляет Валенса, мой человек!”
 Эдвард Герек в своей книжке ограничился одной только этой фразой насчет Валенсы – но эта фраза сразу же стала всем в Польше широко известна. К тому же надо учесть, что эти мемуары вышли в 1990 году – а ведь у Леха Валенсы тогда уже были самые замечательные отношения с московским кланом КГБ, иначе его бы не выбрали в этом году президентом страны. Так что эта подколка в адрес Валенсы явно исходила тогда от проамериканского клана КГБ.  

 Мы пока что затрудняемся прямо ответить на вопрос о том, являлся ли главный лидер “Свободных профсоюзов Побережья” Анджей Гвязда тайным агентом проамериканского клана КГБ. Поскольку ему не удалось сделать потом в демократической Польше никакой политической карьеры (хотя он иногда и пытался участвовать в парламентских выборах), и бизнесом он никогда не занимался – а так и проработал простым инженером-электронщиком до самой пенсии. Но вот что Гвязда и его ближайшие соратники, начиная с осени 1980 года, были в руках этого клана чекистской мафии орудием (кто-то слепым, а кто-то, возможно, и сознательным), которое активно использовалось в борьбе против председателя “Солидарности” Леха Валенсы, это у нас уже никакого сомнения не вызывает.
 Возьмем также для примера несколько сомнительное поведение Анджея Гвязды накануне августовских стачек 1980 года на Побережье. Допустим, что он был такой проницательный и увидел, что за этими летними стачками скрывается какая-то изощренная чекистская провокация. Ну, так что из того, что кто-то тогда, возможно, хотел с помощью массовых стачек свалить правящую группировку Эдварда Герека! Все равно, вполне очевидно, что “свободным профсоюзникам” надо было немедленно вовлекать рабочих Побережья в это забастовочное движение - поскольку оно, в любом случае, сильно расшатывало социалистический строй в стране. А ведь Анджей Гвязда, разумеется, на самом деле никаким настоящим профсоюзником никогда не был: он всегда был в первую очередь антикоммунистом и диссидентом – и свои “свободные профсоюзы” он организовал вовсе не для защиты прав рабочих, а чтобы бороться с просоветским коммунистическим режимом Польши. Правда, Гвязда тогда на словах не отрицал большую пользу от таких забастовок – вот только в июле 1980 года он считал, что лучше сначала хорошенько подготовить эти стачки, а начать их уже после летних отпусков, когда на заводах Побережья будет больше рабочих. И вообще, спешить с этим делом не нужно, лучше бы сначала понаблюдать за ходом событий со стороны! Короче говоря, в начале августа 1980 года Анджей Гвязда со своей супругой Йоанной (тоже очень активной “свободной профсоюзницей”) поехали отдыхать куда-то в горы, как крутые альпинисты. И это когда повсеместно каждый день происходили бурные события, ради участия в которых он, собственно, и основал два года свои “свободные профсоюзы” – и когда, можно сказать, решалась судьба страны! Так что очень похоже на то, что Гвязде просто почему-то не хотелось тогда свергать первого секретаря ЦК компартии товарища Эдварда Герека из проамериканского клана КГБ.        
 И вот тут, в августе 1980 года, именно во время отсутствия в Гданьске Анджея Гвязды и некоторых его ближайших соратников, нашлись в “свободных профсоюзах” люди, которые этим воспользовались – и, образно выражаясь, разожгли большой пожар сначала на польском Побережье, а затем и во всей стране.
 Нет, это был вовсе не Лех Валенса: поскольку стачку на гданьской судоверфи 14 августа 1980 года организовали другие “свободные профсоюзники”, а Валенса даже пальцем тогда для этого не шевельнул - и он явился в тот день на завод, только для того, чтобы возглавить уже начавшуюся там забастовку.
И даже та профсоюзная группа, которую Лех Валенса сам организовал в 1979 году на предприятии “Электромонтаж”, активного участия в августовских забастовках в Гданьске вроде бы не принимала - и уж во всяком случае, лично Валенсе от нее никакой помощи тогда не было. Один из этих его восьми профсоюзников был вообще тайным агентом, которого специально подослали чекисты, чтобы он “разрабатывал” Валенсу. А другой молодой рабочий из этой группы в январе 1980 года пропал - и в марте этого года в реке был найден его обнаженный труп, с отсеченными до колен ногами. Очевидно, что это была акция устрашения со стороны госбезопасности – потому что тогда же, в начале 1980 года, Лех Валенса и еще пять рабочих были уволены из  “Электромонтажа”, за попытку организовать стачку на этом заводе. Видимо, эта профсоюзная группа Валенсы не выдержала таких суровых испытаний и распалась. Тем более что эта была фактически личная группировка Леха Валенсы – так что вряд ли на нее распространялась финансовая поддержка со стороны “Свободных профсоюзов Побережья” в случае безработицы.
 Как мы видим, госбезопасность тогда очень остро отреагировала на попытку Валенсы создать свою собственную независимую команду профсоюзников – и жестко пресекла эти его поползновения в самом зародыше. Хотя, казалось бы, если уж Лех Валенса создавал какие-то проблемы властям – то логично было бы, чтобы именно он, к примеру, просто попал бы тогда под машину или умер от сердечного приступа. Но у госбезопасности явно еще были какие-то виды на своего бывшего агента Валенсу – поэтому под жестокую показательную расправу тогда попал лишь сагитированный им безобидный молодой рабочий…
Так что к августу 1980 года Лех Валенса остался фактически в одиночестве – и единственный “свободный профсоюзник” с которым он тогда поддерживал некоторые дружеские отношения, это был Богдан Борусевич из “Комитета в защиту рабочих” (KOR). Здесь надо также подчеркнуть, что с другими “коровцами” Валенса не имел никаких знакомств вообще, вплоть до самой августовской стачки в Гданьске. Дело в том, что главной резиденцией “коровцев” была Варшава – и именно оттуда поступала “свободным профсоюзникам” Гданьска финансовая помощь, типографское оборудование и нелегальная литература. А Валенсу так ни разу и не послали по таким делам в Варшаву, поскольку он не пользовался никаким доверием профсоюзников. Хотя даже прохвост Эдвин Мышк, разоблаченный позднее как тайный агент, запросто ездил по заданию “свободных профсоюзов” в Варшаву – и он там произвел самое благоприятное впечатление на главного “коровца” Яцека Куроня.
 Мы все это рассказываем так подробно, поскольку убеждены, что “Комитет в защиту рабочих” (KOR) с самого начала был просто орудием чекистов из московского клана КГБ, и что эта правозащитная организация, скорее всего, была создана госбезопасностью в 1976 году специально для того, чтобы с ее помощью перехватить контроль над растущим рабочим движением Польши. Но именно Лех Валенса, когда он в сентябре 1980 года стал вождем “Солидарности”, обломал чекистам все эти планы – и постарался отодвинуть “коровцев” на самую обочину политической жизни. И в частности, именно Валенса выкинул потом Богдана Борусевича из руководства “Солидарности”. Причем Валенса был тогда убежден, что этим он помогает правящему коммунистическому режиму – поскольку он убирает из “Солидарности” разных там “экстремистов” и диссидентов, которые хотят устроить переворот в стране. А чекисты ведь не могли ему тогда сказать открытым текстом: “Оставь коровцев в покое – это наши люди!” Этим самым они бы только разоблачили свою агентуру, так что они даже намекнуть Валенсе ничего тогда не могли. 
 Как же Валенса практически в одиночку удержал тогда власть в “Солидарности” и одолел такую довольно мощную диссидентскую организацию, как KOR, притом явно действующую под крышей госбезопасности? Очень просто: “коровцы” были левым движением социал-демократического типа – поэтому у них с самого начала были довольно неприязненные отношения с католической церковью. Главный “коровец” Яцек Куронь так вообще был атеистом – и по этой причине его считали чуть ли не евреем (а хуже этого в Польше ничего быть не могло). Поэтому ему путь на вершину власти был закрыт с самого начала. А вот Валенса эту католическую карту разыграл тогда просто мастерски, и у него с польскими попами всегда были самые отличные отношения. Кроме того, не очень-то доверял тогда народ всем этим либеральным интеллигентам – и нужен был совсем простой рабочий, свой человек. Так что когда Валенсе повезло оказаться в нужное время в нужном месте – то ему уже потом даже ничего делать не надо было, власть просто сама тогда поплыла ему в руки.
Впрочем, мы не будем сильно забегать вперед и лучше вернемся к Богдану Борусевичу: поскольку именно этот “коровец” организовал тогда грандиозную стачку в Гданьске в августе 1980 года.  
 Все началось с того, что как-то подозрительно вовремя, уже 7 августа 1980 года, с гданьской судоверфи была уволена “свободная профсоюзница” Анна Валентинович – притом всего за несколько месяцев до своего ухода на пенсию. Эта дама была известной личностью на заводе, ведь она проработала там целых 30 лет. Сначала она была сварщицей, и притом передовой работницей: выполняла по три нормы и была награждена за это тремя орденами – пока не угробила свое здоровье на такой ударной работе. Тогда ее перевели в крановщицы. Видимо, за все эти прошлые заслуги ее и не уволили с судоверфи еще в начале 1980 года, когда по всем заводам Побережья проходила тотальная зачистка от “свободных профсоюзников”. Но дирекция завода постаралась тогда создать ей такие невыносимые условия работы, чтобы ей самой захотелось уйти. Однако пани Валентинович была дамой с характером, она не сдалась – и к лету 1980 года от нее вроде бы уже отстали. И вдруг ее внезапно уволили – притом в то самое время, когда по всей стране уже начали разгораться массовые забастовки, так что все ждали, когда же к ним присоединятся рабочие Гданьска. К этому еще надо прибавить, что Анна Валентинович была очень дружна с супругами Гвяздами и другими руководителями “свободных профсоюзов” – и она больше всех в этой организации ненавидела Леха Валенсу, которого с самого начала твердо считала агентом госбезопасности.
 Таким образом, у Богдана Борусевича тогда внезапно оказались на руках все козыри для его игры: появился прекрасный повод для стачки на гданьской судоверфи – и Анджея Гвязды нет в городе, он ведь в отпуске, в своих горах. Теперь можно было все быстренько обделать, пока Гвязда занимается альпинизмом – и перехватить на себя контроль над всем рабочим движением на Побережье! Так что Борусевич, никого не ставя в известность, весьма энергично принялся тогда за дело. И прежде всего он составил листовку, с призывом к рабочим гданьской судоверфи начать стачку в защиту Анны Валентинович – и самовольно поставил там подписи всех руководителей “свободных профсоюзов”. А затем он напечатал эту листовку, тиражом пять тысяч экземпляров, в подпольной типографии профсоюза. Профсоюзного печатника, который обслуживал ротатор, Борусевич тогда обманул, что Гвязда в курсе дела. Кстати сказать, Анджей Гвязда ведь вскоре вернулся в город, из-за тяжелой болезни матери – и он все же эту листовку увидел. Но Борусевич его тогда заверил, что он подготовил листовку на будущее, когда “свободные профсоюзники” после летних отпусков соберутся и примут решение о конкретной дате начала стачки. Гвязде было тогда уже совсем не до того, так что он особо вникать в эти дела не стал…          
 Борусевич сначала назначил стачку на 12 августа, но из-за некоторых технических накладок ему пришлось перенести эту дату еще на два дня вперед. У него самого, разумеется, пропуска на судоверфь не было – так что эту стачку должны были начать трое молодых рабочих этого завода, которые входили в его личную профсоюзную группировку. Им Борусевич тоже тогда соврал, что он действует с санкции руководства “свободных профсоюзов”. Но, вполне естественно, что у Борусевича все же были некоторые сомнения, что эти трое никому не известных и неопытных молодых людей (им было всего по 23 и 24 года) сумеют взбунтовать большой завод с 17 тысяч рабочих – да они и сами тогда немного робели. Вот так он и пришел к мысли, что надо бы привлечь к этому делу Леха Валенсу: ведь он еще в декабрьских событиях 1970 года очень активно себя проявил - и его должны были помнить на судоверфи, хотя бы рабочие из его цеха. Кроме того, Богдан Борусевич не хотел тогда звать на помощь какого-либо профсоюзника, тесно связанного с Анджеем Гвяздой, поскольку он делал это все втайне от руководства “свободных профсоюзов”. К примеру, в медпункте судоверфи тогда работала видная “свободная профсоюзница” Алина Пеньковская (кстати сказать, будущая жена Богдана Борусевича) – но она ничего не знала о предстоящей стачке, пока та уже не началась. И ничего не знала даже сама Анна Валентинович, из-за увольнения которой вообще начали эту стачку!  
  Валенса воспринял тогда это приглашение Борусевича участвовать в забастовке без всякого восторга: дескать, время для стачки очень неподходящее – лучше бы начать ее позднее. Так что Борусевичу пришлось его долго уговаривать, прежде чем Валенса нехотя дал свое согласие прийти 14 августа на завод – и помочь молодым профсоюзникам начать эту забастовку. Кроме того, Валенса тогда наотрез отказался, чтобы в листовке было упомянуто требование о том, чтобы восстановить также и его на работе в судоверфи. Борусевич потом вспоминал, что он совсем не был уверен, что Валенса вообще придет. Но своим трем молодым профсоюзникам с судоверфи он тогда все же соврал, что тот точно будет – чтобы как-то их подбодрить.
(http://wzzw.wordpress.com/2013/06/03/jak-doszlo-do-sierpniowego-strajku-czyli-oddzielmy-prawde-od-klamstwa-2-%E2%98%9A-polecam/)
 Кстати сказать, только один молодой рабочий из этой команды Борусевича сделал потом политическую карьеру, притом тоже в рамках московского клана КГБ: это был некий Ежи Боровчак, будущий близкий соратник президента Валенсы, руководитель “Солидарности” на гданьской судоверфи и нынешний депутат Сейма от “Гражданской платформы”.
Еще этот Боровчак примечателен тем, что в его биографии просматривается отчетливый выход на польскую военную разведку. Дело в том, что в конце 70-х годов он отбывал военную службу водителем бронемашины в миротворческих войсках ООН в Египте, (по другим источникам, на Голанских высотах) – а эти польские подразделения в то время подчинялись непосредственно военной разведке. И об этом подчинении польских “миротворцев” разведке теперь известно совершенно точно, поскольку эти сведения исходят от самих генералов, командовавших этими войсками. В общем, далеко не всякому солдату-срочнику доверялась тогда такая ответственная миссия за рубежом - которая, вдобавок, оплачивалась в твердой валюте. Боровчак потом написал в своих мемуарах, что именно там, в Египте, он услышал рассказы своих капралов-сверхсрочников о том, как они в декабре 1970 года на своих бронетранспортерах подавляли бунт рабочих на улицах Гданьска. И он тогда решил после армии устроиться на работу именно на гданьскую судоверфь – причем только для того, чтобы вступить там в “свободные профсоюзы”. Так он и сделал. А когда в Гданьске ему попала в руки листовка “свободных профсоюзников” – то он нашел там домашний адрес Богдана Борусевича, и отправился к нему домой. Дескать, вот так они и познакомились в ноябре 1979 года.  
(http://wzzw.wordpress.com/2013/06/09/jak-doszlo-do-sierpniowego-strajku-czyli-oddzielmy-prawde-od-klamstwa-3-%E2%98%9A-polecam/)
 Но другие “свободные профсоюзники” теперь заявляют, что это со стороны Боровчака явное вранье, поскольку в их листовках никогда не было подписи Борусевича и не указывался его адрес – ведь тот формально даже не был членом их организации. И почему-то Боровчак не подошел тогда к Анне Валентинович, хотя она была известной всему заводу “свободной профсоюзницей”. Были там тогда и некоторые другие профсоюзники, пока их не разогнали с судоверфи в январе 1980 года…
Но это все же не так уж и важно, каким именно способом эти два представителя московского клана КГБ, Боровчак и Борусевич, нашли друг друга. А двое других молодых рабочих из команды Борусевича, видимо, никакого отношения к спецслужбам вообще не имели – и по этой причине они не сделали потом никакой политической карьеры, даже в годы демократии: так и трудились потом на заводе простыми рабочими.     
 Так вот, этим трем своим профсоюзникам Богдан Борусевич поручил начать стачку. И еще был в запасе Лех Валенса: то ли он придет, то ли нет – Борусевич этого точно не знал. Скорее всего, этого не знал тогда даже сам Валенса – и он явно колебался до самой последней минуты. Были замечены какие-то судорожные метания со стороны Леха Валенсы как раз накануне дня этой знаменитой стачки: например, один коммунист из руководства официальной заводской профорганизации, знакомый Валенсы, потом утверждал, что накануне стачки тот к нему вечером забежал домой, только чтобы предупредить об этом предстоящем событии. Будто бы Валенса также ему тогда заявил, что он лично участвовать в этой забастовке не собирается! И на наш взгляд, скорее всего, это правда – поскольку такое трудно придумать…
Складывается такое впечатление, как будто Лех Валенса все время убеждал сам себя, что ему не нужно лезть в это дело – а потом он все же не выдержал и поддался этому большому искушению, окунуться снова в стачечную стихию...

 Кроме того, рано утром 14 августа 1980 августа четверо других “свободных профсоюзников” по заданию Богдана Борусевича должны были раздавать рабочим заготовленные им листовки с призывом к стачке. Это тогда делалось в трамваях - на маршрутах, ведущих к гданьской судоверфи. У этих профсоюзников не было пропуска на завод, поэтому их миссия на этом должна была закончиться. А Борусевич всю эту четверку тоже заверил, что якобы руководство “свободного профсоюза” полностью в курсе дела.  
Еще каким-то знакомым студентам Борусевич поручил изготовить транспарант с требованиями забастовщиков. Всего этих требований (“постулатов”, как их называют поляки) должно было, по его замыслу, быть три:
1. Восстановить на работе Анну Валентинович.
2. Поставить памятник рабочим, погибшим в декабре 1970 года.
3. Повысить всем рабочим завода зарплату на 2000 злотых.
 Как мы видим, несмотря на стремление Богдана Борусевича сделать все быстро и максимально скрытно, все же ему пришлось посвятить в свои замыслы множество людей. Причем некоторые из них (не только Валенса) не выдержали и проболтались о будущей стачке посторонним лицам. Так что даже если оставить в стороне вопрос о том, были ли тогда агентами спецслужб Борусевич, Боровчак и Валенса – то все равно, чекисты Гданьска наверняка были в курсе предстоящих событий. Поэтому бывшие “свободные профсоюзники” из группировки Анджея Гвязды и Кшиштофа Вышковского теперь уже совершенно уверены, что госбезопасность умышленно позволила тогда группе Борусевича организовать эту стачку на гданьской судоверфи имени Ленина. Ведь что стоило чекистам задержать их всех на двое суток, изъять все напечатанные листовки и т.д. И раньше госбезопасность все это делала, чтобы пресечь какой-нибудь пустяковый митинг или даже профсоюзное собрание! Недаром Валенса, когда он утром 14 августа 1980 года все же отправился на бастующую судоверфь, то по его словам, он ужасно боялся, что его вот-вот арестуют, чтобы не пропустить на завод – поэтому он все время озирался по сторонам. Но он тогда опасался совершенно напрасно, поскольку со стороны госбезопасности ему была тогда предоставлена “зеленая улица”: пожалуйста – бастуй на здоровье!    
  Самую большую загадку в этой истории представляет поведение даже не Леха Валенсы – а скорее Богдана Борусевича, главного инициатора стачки на судоверфи. Ведь все это полностью подготовив и проинструктировав накануне участников этой акции, сам Борусевич в этот знаменательный день 14 августа 1980 года даже не был в самом Гданьске. Потому что после вечера 13 августа он больше двух суток отсиживался в своей квартире в Сопоте - это небольшой городок рядом с Гданьском. И Борусевич вроде бы тогда даже по телефону не созванивался с профсоюзниками из своей команды, чтобы поинтересоваться, как у них идут дела. Хотя один из тех молодых людей, Лех Зборовский, кому он поручил раздавать листовки, остался тогда возле ворот судоверфи по собственной инициативе, чтобы выяснить, удалось ли им начать стачку. Рабочий день на заводе начинался очень рано, в 6 часов утра. И только через час этот молодой профсоюзник увидел, что их затея явно удалась: на территории завода началось какое-то хождение, и заводской шум стал стихать. А еще через час в проходной возле заводских ворот появились человек 15 рабочих с повязками – и стали рядом с заводскими охранниками. Тогда Зборовский попробовал пройти на завод: он сказал охранникам, что он из “свободных профсоюзов” – и ему надо встретиться со стачечным комитетом. И в доказательство он предъявил листовку! Так эта рабочая охрана его тут же пропустила – а настоящие заводские охранники уже ничего не решали в этих делах. И вообще, за все время стачки вход на судоверфь был фактически свободен для всех желающих – а рабочая охрана в основном следила за тем, чтобы бастующие рабочие не разбегались с завода по домам. Это и есть “оккупационная стачка”…
 Так что тем более странно, что Богдан Борусевич под предлогом отсутствия у него пропуска, два дня потом не приходил, чтобы поучаствовать в той стачке, которую он сам же и организовал. Борусевич потом признавался, что он даже не предполагал, что его затея так блестяще осуществится: он тогда думал, что хорошо будет, если в этой стачке примет участие хотя бы один цех – а если забастует несколько цехов, то вообще будет просто замечательно. А тут по призыву трех молодых профсоюзников уже к полудню бросил работу почти весь огромный завод!
 Это что, стачку солидарности с гданьскими судостроителями на судоверфи имени Парижской комунны в Гдыни вообще начал 15 августа 1980 в одиночку “свободный профсоюзник” Анджей Колодзей, которому было всего 20 лет - и который в тот день только начал работать на этом заводе, то есть в свой первый же рабочий день! Притом этот крутой профсоюзник Колодзей начал свою стачку без всяких там листовок и прочей посторонней помощи – и он все равно сумел в тот день полностью остановить этот довольно большой завод. И рабочие его тут же избрали председателем стачечного комитета. Причем именно Колодзей превратил эту стачку в “оккупационную”. А когда тысячи рабочих построились в колонну, чтобы все же выйти на улицу – то он просто запер ворота и не пропустил их! И вообще, он тогда навел среди бастующих железную дисциплину и стал настоящим диктатором на этом заводе…
 Надо сказать, что активист “Свободных профсоюзов Побережья” Анджей Колодзей раньше, с 1977 года, работал на гданьской судоверфи – и тогда он познакомился с Богданом Борусевичем. Потом в январе 1980 года Колодзей тоже попал под массовые увольнения “свободных профсоюзников” и остался без работы. Именно Борусевич в начале августа 1980 года предложил ему устроиться работать на судоверфь в Гдыни – чтобы у “свободных профсоюзов” был там свой человек. Но вряд ли Борусевич мог тогда предположить такие свершения со стороны этого незаурядного юноши – и что этот Колодзей сначала станет одним из главных руководителей стачки на Побережье, а затем войдет в руководство нового свободного профсоюза “Солидарность”.
Как ни странно, после установления демократии Ян Колодзей большой политической карьеры так и не сделал - и он работал тогда в местных органах самоуправления лишь самого низшего уровня. Хотя он был потом награжден тремя орденами, ему присвоили звание почетного гражданина Гданьска и т.д.  
    
 Но вернемся к гданьской судоверфи. Так вот, это историческое событие, то есть появление великого Леха Валенсы на бастующем заводе произошло в тот день, 14 августа 1980 года - примерно в 10.30 утра.
 Валенса вообще-то человек очень лживый, притом он часто лжет даже там, где это совершенно не требуется – и что хуже всего для него, он обычно не помнит, как именно он соврал в прошлый раз, так что он всякий раз изобретает новую ложь. Короче говоря, Валенса позднее придумал в разное время не менее четырех различных причин для объяснения своего большого опоздания к началу стачки, то есть к 6 часам утра. И даже для объяснения своего появления без пропуска на территории завода у него тоже потом нашлось четыре версии: перепрыгнул через стену (высота 3,5 метра), перепрыгнул через ворота (еще выше), перелез через забор совсем в другом месте (высота 2 метра) и пролез в дыру в заборе. Но что было на самом деле, этого никто не знает – поскольку никто не видел, как именно Валенса в тот день попал на завод. А поскольку эта стачка позднее стала иметь для всех поляков просто сакральное значение, то в годы демократии памятную доску об этом историческом прыжке Валенсы укрепили в одном месте на ограде судоверфи, где было пониже - и где можно было перелезть без посторонней помощи, даже не будучи циркачом или спецназовцем. Анна Валентинович потом распространила свою, пятую версию этого события: на самом деле тайного агента Леха Валенсу подвезли тогда на территорию судоверфи по морю, причем госбезопасность выделила ему для этого военный катер. Но мы думаем, что, наверное, все было намного проще – и Валенса легко прошел тогда прямо через проходную, благо рабочая охрана в тот день уже с 8 часов утра охотно пропускала на завод всех желающих. Притом, похоже, что на него даже особого внимания тогда не обратили. Но позднее Валенсе такой простой способ показался слишком уж обыденным и негероическим – и он тогда немного приврал для большей красочности…
 Конечно, сам по себе этот крошечный эпизод никакого принципиального значения не имеет – и мы рассказали здесь о нем только для того, чтобы лучше обрисовать психологический портрет Леха Валенсы.        
 Итак, великий Валенса мужественно преодолел все трудности – но все же оказался тогда на заводе, притом в самом разгаре стачки. Многочисленная толпа рабочих (около 7 тысяч человек) собралась к тому времени на заводской площади, перед какой-то импровизированной трибуной – и тогда как раз перед забастовщиками выступал директор завода. Он тогда сказал им примерно так: “Ну вот, вы выбрали членов стачечного комитета от бастующих цехов – а теперь я с ними пойду в дирекцию, и мы там обо всем спокойно договоримся. А вы пока все расходитесь по своим цехам – и приступайте к работе!” И тут на этой трибуне за спиной директора показался Лех Валенса: “Помните меня, пан директор? Я Валенса, вы меня уволили с завода четыре года назад.” А потом Валенса обратился непосредственно к бастующим. И по свидетельству очевидцев, первая фраза у него тогда была примерно такая: “Я десять лет проработал на этом заводе, а когда меня уволили за защиту прав рабочих, то я потом четыре года был без работы – но я все равно пришел сегодня на завод, потому что я пользуюсь полным доверием всего коллектива!”
 “Свободные профсоюзники” потом упрекали Валенсу, что уже в этой своей первой фразе он трижды солгал рабочим. Ведь на заводе Валенса проработал лишь менее 9 лет (ну, это он просто округлил), а без работы он был потом в общей сложности меньше года. И он не мог тогда еще “пользоваться доверием всего коллектива”, поскольку из этой многотысячной толпы рабочих едва ли несколько сотен человек вообще знали, кто он такой.
Но на самом деле это все мелочи. А главное, что Валенса в тот день говорил именно то, что хотела услышать эта толпа – и притом говорил все это с полной верой в свои слова. Так что рабочие его тогда слушали, как говорится, затаив дыхание!
 Это и называется “харизматическая личность”. И такого рода политики в мировой истории встречаются не так уж редко. Чтобы не обращаться к разным слишком одиозным личностям из недавнего прошлого, мы лучше приведем пример из античной эпохи: в городах Древней Греции в эпоху расцвета демократии, было довольно много таких ораторов, которые без труда умели повлиять на народное собрание - и могли уговорить своих сограждан проголосовать практически за любое нужное решение. Их тогда называли “демагоги” - и в древние времена это была вовсе не бранная кличка, а лишь название профессии, так сказать.
 Приемы этой “демагогии” на самом деле очень несложные.
И первое правило у такого харизматического оратора, это говорить простым языком только самые простые вещи: так, чтобы все полностью дошло даже до самых тупых в этой толпе. (Валенса иначе и не умел разговаривать)
А второе правило уже несколько труднее: надо самому, без всяких сомнений и до глубины души верить в эти высказываемые тобой простейшие истины. Разумеется, всегда можно только притвориться, будто ты полностью веришь в то, что говоришь – но это уже будет далеко не так убедительно, и такими фальшивыми и казенными речами никогда толпу не проймешь.
 Так что получается, что настоящими “харизматиками-демагогами” могут быть только люди, несколько ограниченные в своем умственном развитии. Ну, а разные там слишком умные и образованные интеллектуалы для такого ремесла совсем уже не пригодны: поскольку такие люди хорошо знают, что окружающая нас действительность на самом деле очень сложная, и в ней все перемешано самым невероятным образом. Поэтому многих вещей мы совсем не понимаем – а то, что всем кажется ясным, часто таковым на самом деле не является.
А вот для настоящего “харизматика” все насквозь вполне понятно. Поэтому такой умственно ограниченный политикан всегда будет не задумываясь, очень искренне и проникновенно вдалбливать толпе на митинге, что, дескать, в мире есть только Силы Добра (то есть мы) – и есть Силы Зла (это могут быть кто угодно: евреи, капиталисты, коммунисты и т.д., и т.п.). И вот когда Силы Добра победят это Мировое Зло, то только тогда мы все заживем, как в раю! И так далее, лучше мы теперь не будем слишком распространяться на эту тему…     
 Очевидно, что Богдан Борусевич ни за что не пригласил бы Леха Валенсу участвовать в этой стачке, если бы он только знал, что у Валенсы вдруг прорежется такой талант великого оратора – и что в результате тот станет сначала главным вожаком рабочих на бастующем заводе, а потом и во всей стране. Но как Борусевич мог об этом догадаться: ведь все эти харизматические деятели при личном общении с ними, с глазу на глаз, обычно выглядят как какие-то серые и бесцветные личности, с которыми просто не о чем разговаривать. Даже перед аудиторией в несколько человек эти деятели особо не блещут – и только выступая перед достаточно большой толпой, они вдруг вдохновляются и становятся действительно выдающимися ораторами.

 Итак, с первой же минуты своего выступления Лех Валенса полностью завладел вниманием толпы – и с тех пор уже он был настоящим хозяином на этом бастующем заводе. Валенса тут же обеспечил свое избрание председателем стачечного комитета – и возглавил переговоры бастующих с дирекцией. А к требованиям забастовщиков был тогда тут же присоединен четвертый пункт: восстановить Леха Валенсу на его прежней работе в судоверфи.
 А о том, что на этом заводе началась забастовка, жители Гданьска и всей Польши в основном узнали из сообщения радиостанции “Свободная Европа”. Чекисты ведь даже телефонную связь не отключили на судоверфи в первый день забастовки! Так что “свободная профсоюзница” Алина Пеньковская успела позвонить с завода в Варшаву, главному “коровцу” Яцеку Куроню – а уже тот связался с этой подрывной американской радиостанцией.            
 Очень скоро Гданьск и близлежащие города Побережья были просто охвачены пожаром этого стачечного движения: за следующие пять дней объявили стачку солидарности с бастующими судостроителями 250 различных предприятий. А к 31 августа даже по официальным данным бастовало уже свыше 700 предприятий по всей стране. Причем все такие начавшие забастовку предприятия обычно посылали своих представителей на гданьскую судоверфь, так что именно на этом самом крупном из бастующих предприятий в ночь с 16 на 17 августа 1980 года сам собой стихийно образовался Межзаводской стачечный комитет (МСК). Естественно, что этот объединенный стачком тоже возглавил Лех Валенса: ведь собравшиеся там представители бастующих предприятий, как правило, совсем не знали друг друга – так что никакой альтернативы Валенсе тут уже просто не было.
Но надо сказать, что сам же Лех Валенса ведь чуть было не сорвал эту стачку на гданьской судоверфи – еще днем 16 августа, то есть уже на второй день забастовки. Он тогда уже был полным диктатором на заводе, и все переговоры с директором вел фактически он, а остальные члены стачкома при этом в основном только присутствовали в качестве статистов. А директор завода в тот день уже полностью согласился на все требования бастующих, и лишь выторговал прибавку к зарплате всем рабочим поменьше: не две тысячи злотых, а только полторы. Валенса тогда сразу же объявил рабочим завода через радиоузел: все, соглашение подписано - мы победили, забастовка закончена! Ну и все забастовщики, довольные, тут же стали расходиться по домам. Была суббота, тогда еще рабочий день в Польше, но тут надо учесть, что ведь работа на судоверфи начиналась кошмарно рано, в 6 утра – так что обычно там заканчивали работать часа в три дня. А директор завода тогда тут же позвонил своему отраслевому министру и радостно доложил ему: “Все в порядке, мы подписали соглашение – и с понедельника все выходят на работу!”
Но тут активно вмешались две “свободные профсоюзницы”, Анна Валентинович и Алина Пеньковская: они бросились к проходной завода и стали уговаривать толпы уходящих рабочих остаться и продолжить оккупационную стачку. Ведь к тому времени уже рабочие на десятках предприятий Побережья присоединились к этой забастовке – так что теперь получалось, что их всех фактически бросали на произвол судьбы. А некоторые другие “свободные профсоюзники” и присутствующие на верфи представители других бастующих предприятий сообща надавили тогда на Леха Валенсу, чтобы он отменил свое решение о прекращении стачки. И он почти сразу так и сделал: дескать, если вы все этого хотите - то хорошо, мы будем бастовать дальше!
 Это был самый критический момент лично для Леха Валенсы: ведь если бы он тогда быстро не передумал – то его роль главного вождя рабочего движения на этом тут же и закончилась бы. При этом, скорее всего, Валенсе даже не удалось бы тогда остановить разгорающиеся с каждым часом забастовки в Гданьске и в близлежащих городах – только это знамя главного стачечного центра перехватил бы какой-нибудь другой бастующий большой завод: например, судоверфь в Гдыни, где всем распоряжался юный профсоюзник Ян Колодзей.
 Но его “инстинкт власти” все же удержал Валенсу от такого опрометчивого шага в самый последний момент. Ведь только 1200 рабочих судоверфи остались тогда бастовать – а все остальные уже успели уйти с завода, пока Валенсу уговаривали передумать. Так что еще немного, и в тот день разошлись бы по домам все!
 А ночью 16 августа на судоверфи был сформирован новый стачком – на этот раз уже межзаводской. В него первоначально вошли представители 21 предприятия, но с каждым днем он разрастался все больше. Как мы уже говорили Межзаводской стачечный комитет (МСК) с самого начала возглавил Лех Валенса – но этот стачком уже состоял далеко не из статистов. К примеру, из 21 члена президиума МСК четверо были “свободными профсоюзниками”: Анджей Гвязда, его жена Йоанна Гвязда-Дуда, Анна Валентинович и Алина Пеньковская.     
А “свободный профсоюзник” Ян Колодзей, представитель судоверфи в Гдыни, не только вошел в президиум, но и был тогда избран заместителем председателя МСК.
 Этот межзаводской комитет утвердил список требований, общий для всех бастующих. А 31 августа 1980 года представитель правительства, вице-премьер Мечислав Ягельский, после длительных переговоров согласился почти со всеми этими требованиями МСК – и подписал соответствующее соглашение.  
В этом соглашении было много чего написано, всего 21 пункт - но самым важным там было только вот это: впредь разрешаются независимые от государства профсоюзы, имеющие право на забастовку.
 А все остальное там почти ничего не стоило на самом деле. Требование же бастующих о повышении всем месячной зарплаты на 2000 злотых было просто абсурдным с экономической точки зрения, тем более в условиях падения производства в стране из-за политического кризиса и массовых забастовок. К тому же правительство согласилось также и с требованием о том, чтобы время, проведенное на забастовке, всем полностью оплачивалось, как рабочее время. Так что бастовать стало даже выгоднее, чем работать! Вот только в магазинах теперь уже не было никаких товаров – и на все были введены карточки…
 Впрочем, об этих польских событиях 1980-81 года имеется громадная литература, так что мы лучше вернемся к нашей главной теме: Лех Валенса и госбезопасность.   

 Вот, на наш взгляд, два главных просчета московского клана КГБ во всей этой истории. Во-первых, чекисты из этой мафиозной группировки явно не предвидели, что множество заводов и фабрик по всей стране, одновременно вспыхнут, словно сухая солома, образно выражаясь - и что в этих стачках, даже по официальным данным, в конце августа 1980 года примет участие 700 тысяч человек. А по неофициальным данным, тогда бастовало даже несколько миллионов рабочих. Хотя чтобы сбросить с вершины власти первого секретаря Герека, явно бы хватило, если тогда забастовало в несколько раз меньше людей – так что в августе 1980 года события явно вышли из-под контроля правящей элиты. И в результате эти массовые забастовки сильно изменили политическую обстановку в стране и нанесли сокрушительный удар по тоталитарному режиму Польши.
Так что московский клан КГБ хоть и захватил тогда всю государственную власть в Польше, но одновременно этот чекистский клан заимел громадные проблемы на свою голову – потому что теперь ему пришлось какое-то время делить власть над страной с “Солидарностью”, то есть фактически с народом.
 Вторая же ошибка хоть была и гораздо менее болезненная для московского клана, но все равно, это была явная ошибка: не стоило бы представителям этого чекистского клана приглашать тогда Леха Валенсу для участия в стачке на гданьской судоверфи. Потому что именно в результате этого просчета предводителем новых свободных профсоюзов страны автоматически стал потом этот “полуагент” Валенса – который хоть и старался все время по возможности держать курс на примирение с властями, но в то же время он вел свою собственную игру. А эта игра для Леха Валенсы заключалась в основном в том, что он всячески стремился сохранить за собой пост председателя “Солидарности” – и это была для него приоритетная задача. Это значило, что по мере того, как активисты “Солидарности” на протяжении всего 1981 года постепенно занимали все более непримиримую позицию по отношению к коммунистическим властям, Валенсе тоже тогда поневоле приходилось не слишком отставать от них. А значит, тоже изображать из себя борца за свободу, хотя все же и более умеренного, чем остальные лидеры этого движения. Тогда как если бы на месте Валенсы был настоящий тайный агент госбезопасности, который не слишком бы заботился о своих собственных интересах – то он бы, к примеру, постарался расколоть “Солидарность” на враждующие между собой группировки, чтобы больше ослабить это движение.
 В общем, можно все это кратко пересказать так: чекистская мафия явно не предвидела в июле 1980 года практически ничего: ни столь широкого размаха будущих стачек, ни создания в результате них мощного независимого профсоюза “Солидарность”. А также госбезопасность никак не могла заранее предусмотреть, что пост председателя “Солидарности” займет Лех Валенса – поскольку этот бывший тайный агент действовал тогда явно самовольно, и никого не спрашивая.
 Но чекистская машина хотя и с большим трудом, но все же в основном справилась со всеми этими тяжелыми проблемами всего за пару лет – и уже в июле 1983 года военное положение было отменено. Притом Лех Валенса даже тогда скорее помогал в этом польским властям, чем мешал. Хотя действующий тайный агент на его месте, вероятно, сумел бы напакостить “Солидарности” гораздо больше…  
 
 Интересно отметить, что руководство “Комитета в защиту рабочих” (KOR) было с самого начала очень недовольно тем, что рабочее движение в Польше после августа 1980 года возглавил Лех Валенса. Причем особенно этим был возмущен именно “коровец” Богдан Борусевич, который раньше сам чуть ли не силой вытолкал Валенсу идти бастовать на гданьскую судоверфь. А ведь Валенса был с января 1980 года без работы – и с тех пор он находился на содержании у фонда “свободного профсоюза”, то есть он фактически получал тогда деньги от правозащитной организации KOR. Это значит, что Лех Валенса накануне августовских стачек находился в полной зависимости от главного гданьского “коровца” Богдана Борусевича – особенно учитывая, что Валенса к тому времени и держался-то в “свободных профсоюзах” лишь благодаря протекции со стороны Борусевича. Кстати сказать, не эта ли банальная финансовая зависимость от Борусевича вообще заставила тогда Валенсу все же прийти 14 августа 1980 на судоверфь – хотя ему явно очень не хотелось этого делать?
 А когда днем 16 августа 1980 года Борусевич явился, наконец, на бастующую судоверфь, то он зашел в то помещение, где шли переговоры стачкома с дирекцией. И директор завода тогда возмутился: почему, мол, здесь присутствуют посторонние люди, не работающие на заводе? Но Валенса ему коротко ответил тогда: “Он со мной!”  И директор тогда сразу же заткнулся…
 Но это был фактически последний дружеский жест Леха Валенсы в сторону Богдана Борусевича. Потому что когда в ночь с 16 на 17 августа был образован межзаводской стачком, и Лех Валенса его возглавил – то вскоре Валенса осознал, какая громадная власть оказалась теперь в его руках. И тогда он понял, что ни Борусевич, ни другие “коровцы” и “свободные профсоюзники” ему больше совершенно не нужны – и вот тогда он стал от них избавляться по мере возможности.
 Надо еще сказать, что свои острые разногласия с Лехом Валенсой “коровцы” старались в то время по возможности скрывать – и на публике эти конфликты с ним никогда не разглашались, так что обо все стало известно лишь гораздо позднее. И в частности, теперь точно известно, что уже 3 сентября 1980 года Богдан Борусевич и целый ряд других видных “коровцев” и “свободных профсоюзников” провели тайное совещание с единственной повесткой дня: “как нам избавиться от Леха Валенсы?” И там именно Борусевич первый предложил попытаться свергнуть Валенсу, публично объявив его тайным агентом госбезопасности!
 Но дальше этих тайных заседаний “коровцы” так никогда и не продвинулись – и они фактически ничем не отомстили Валенсе за те многочисленные пинки, которые они тогда от него получали. Возможно, что причина тут была в противоречиях между московским и проамериканским кланами чекистской мафии – и Валенсе каким-то образом удалось на этом сыграть. А еще более вероятная причина такого миролюбия московского клана КГБ по отношению к председателю “Солидарности” – это что Валенса в конечном счете сумел хорошо поладить с чекистами из этой мафиозной группировки. И, во всяком случае, он никогда им ничем серьезно не мешал!
 После августовских стачек Лех Валенса в основном занимался укреплением своей личной власти в создаваемом новом независимом профсоюзе. И для этого он в первую очередь использовал свое главное, и можно сказать, даже единственное оружие: свой незаурядный талант харизматического оратора. Вот он и стал объезжать страну и выступать повсеместно на митингах. И в каждом городе тысячи людей его слушали с полным восторгом – и потом буквально на руках его носили. Таким образом, гастролируя по всей стране, словно какая-то рок-звезда, он за короткое время сумел поднять свою популярность в народе просто до недосягаемой высоты. А кропотливым повседневным руководством своим профсоюзом Валенса сам лично никогда не занимался – да у него и не было для этого никаких способностей. Ведь письменные документы он вообще не мог разобрать – так что его советники сначала на словах пересказывали ему самую суть этих бумаг, и он потом все подписывал не читая. Организаторских способностей у Валенсы тоже не было ни малейших, по единодушному отзыву всех его соратников по “Солидарности”. Ему даже тяжело было проводить заседания руководящих органов своего профсоюза, хотя там от него только и требовалось, что сидеть с важным видом в своем председательском кресле, и делать вид, будто слушаешь выступающих. Поэтому Валенса на все такие заседания приходил с большим опозданием и старался уйти еще до их окончания – да еще часто и надолго убегал в кулуары во время самого заседания. Короче говоря, как руководитель профсоюза Лех Валенса был практически полным нулем – но когда все его соратники из руководства “Солидарности” это ясно поняли, было уже слишком поздно: у Валенсы была к тому времени громадная популярность в стране. Так что пришлось его оставить в председательском кресле: как же его прогнать, он ведь теперь просто живой символ “Солидарности”!
 Как же Валенса тогда справлялся со своими нелегкими обязанностями председателя “Солидарности”, да еще во время острого политического кризиса, когда ему больше года чуть ли не каждый день приходилось принимать ответственные решения?
  Это давно уже не секрет: на помощь ему пришла тогда госбезопасность – и в ближайшем окружении Валенсы как из-под земли выросла вдруг большая команда помощников и советников, во главе со знаменитым Ваховским.
 Мечислав Ваховский считается самой темной и даже зловещей фигурой в истории “Солидарности”.
 Он неудачно пытался закончить Высшую морскую школу в Гдыне, где он отучился только два года, потом он сменил несколько мест работы – и с 1978 года работал водителем. После августовских стачек он предложил Леху Валенсе свои услуги в качестве персонального шофера. Ваховский сразу понравился Валенсе, и вскоре он стал его личным помощником - и потом он уже не отходил от своего шефа ни на шаг, вплоть до введения военного положения в декабре 1981 года.
 Никто из польских политологов не сомневается в тесных связях Ваховского с коммунистическими спецслужбами. Причем некоторые аналитики даже уверены, что он был не простым стукачом, а кадровым сотрудником госбезопасности, специально засланным в окружение Валенсы - а вся официальная биография Ваховского была потом сфальсифицирована. Но точно об этом ничего неизвестно, поскольку все чекистские архивы были полностью очищены от любых упоминаний о Мечиславе Ваховском – хотя некоторые следы этих подчисток все же там остались, из-за специфического характера системы чекистской документации. Даже ради самого президента Леха Валенсы такая тотальная и тщательная зачистка архивов Службы безопасности никогда не проводилась!
 В 1993 году была опубликована книга Инги Росинской и Павла Рабея об этом выдающемся деятеле: “Дорога тени. Ваховский без цензуры” (Inga Rosinska, Pawel Rabiej - Droga cienia. Wachowski bez cenzury. Lodz, 1993.). А в Сети имеются обширные фрагменты из этой книги – и отсюда мы узнали много интересного о Ваховском.
(http://swkatowice.forumoteka.pl/viewtopic.php?t=171&start=0&postdays=0&postorder=asc&highlight=&sid=c653cb0d504dc2a21a2e3df4d6381682)
 Начнем с того, что в 1970 году, в первый же год своего обучения в Высшей морской школе (ВМШ), Мечислав Ваховский был завербован в качестве тайного агента военной контрразведкой. Эта спецслужба тоже тогда курировала ВМШ, наравне со Службой безопасности – и у нее там было где-то по 30-35 своих тайных агентов на каждом курсе. Еще куратор Ваховского из военной контрразведки припомнил, что во время своей студенческой летней практики 1970 года Ваховский был направлен работать на судоремонтный завод в Гдыни – и он должен был там собирать информацию относительно антигосударственных настроений среди рабочих и служащих. А потом Ваховский писал об этом рапорты и отдавал их своему куратору из контрразведки, примерно два раза в месяц.
 Здесь надо еще принять во внимание, что вскоре разгорелись кровавые декабрьские события 1970 года – в которых рабочие судоремонтного завода Гдыни приняли особенно активное участие. Так что для стукача спецслужб на этом заводе уже летом 1970 года было обширное поле деятельности. И кураторы тогда остались вполне довольны Ваховским – и отмечали его большое усердие. Хотя больше всего Ваховский запомнился контрразведчикам тем, что он почему-то писал свои доносы зелеными чернилами – а ведь вообще-то для ведения служебной переписки это не приветствуется. Но в спецслужбах всегда могут пренебречь мелкими формальностями, если нет ущерба для дела…
 В середине 1972 года, после его исключения из числа курсантов ВМШ, агента контрразведки Мечислава Ваховского передали гданьскому управлению Службы безопасности. Но документального подтверждения этого факта найти так и не удалось, поскольку позднее вся документация относительно Ваховского была изъята из архивов госбезопасности. А архивы военной контрразведки до сих пор под замком – и туда попасть практически невозможно.
 Но бывшему премьер-министру Ярославу Качинскому все же удалось узнать, что с января до августа 1975 года Ваховский прошел курс обучения для кадровых сотрудников нелегальной внешней разведки (Kurs w Swidrze).
Это, кстати сказать, прекрасно объясняет, почему из архивов госбезопасности были тогда изъяты все упоминания о Ваховском: ведь о нелегалах-разведчиках даже чекистам из контрразведки ничего не полагалось знать, так что это была обычная процедура в таких случаях.
 Уже в 1992 году нашлись несколько свидетелей, которые тоже в 1975 году обучались в учебном центре госбезопасности в Швидере, и видели там Ваховского. Эта информация была сразу же официально опровергнута министром внутренних дел Мильчановским – что, впрочем, само по себе ровным счетом ничего не значит, поскольку Мильчановский тоже был тогда вернейшим соратником президента Валенсы.
С другой стороны, вообще-то Ваховский не должен был попасть в это самое элитарное учебное заведение госбезопасности, поскольку официально туда без высшего образования никого не принимали. Но ведь чекисты далеко не всегда соблюдают разные там формальности…
 Есть также сведения, что Мечислав Ваховский потом провел четыре месяца в Англии. Но, видимо, служба за границей у него почему-то не пошла – а может быть, для него нашлась более важная работа у себя на Родине, на польском Побережье. Во всяком случае, где-то в начале 1979 года нелегальный разведчик Ваховский был там внедрен в диссидентскую организацию “Движение молодой Польши” (RPM). Это была небольшая, но довольно влиятельная организация, которая издавала собственную подпольную газету. Ваховский тогда работал таксистом в Гдыни – и диссиденты ему доверили распространение тиража этой нелегальной газеты на своей машине. Госбезопасность совсем не мешала тогда издавать и распространять эту газету, хотя при желании было очень легко все это пресечь.
Вообще, в этой группе RPM, возглавляемой Александром Халлом хватало стукачей: была тайной агенткой госбезопасности даже его невеста (фактически гражданская жена) Матильда Собеская: ее завербовали в ноябре 1979 года. Ей дали кличку “Анджей”, и она получала тогда по 1500 злотых за каждый свой письменный донос, в том числе и на своего жениха Александра Халла. Неплохой был прибыток для семейной казны! В апреле 1980 года Матильда даже заявила своему чекистскому куратору, что хочет официально заключить брак с Александром Халлом – но в госбезопасности это ее предложение почему-то не одобрили.   (http://niepoprawni.pl/polecanka/kochanki-narzeczone-prostytutki-i-zony-z-sb-lub-wsw)
Александр Халл позднее стал министром в правительстве Мазовецкого – и он, безусловно, относится к московскому клану КГБ, поскольку теперь он состоит в рядах партии “Гражданская платформа”. А с приставленной к нему госбезопасностью невестой, Матильдой Собеской, он уже давно расстался, и сейчас женат на другой…
 Но вернемся к Мечиславу Ваховскому. Итак, уже в начале сентября 1980 года он предложил свои услуги в качестве персонального шофера Леху Валенсе. Валенса тогда заявил своим соратникам из независимого профсоюза, что будет платить Ваховскому за работу из собственного кармана – но позднее выяснилось, что на самом деле того с декабря 1980 года оформили в штаты “Солидарности”, в качестве якобы снабженца. Впрочем, это все мелочь – а главное, что именно Ваховский почти сразу стал помощником и главным советником Леха Валенсы, то есть фактически реальным теневым руководителем “Солидарности”, предоставив самому Валенсе выступать на митингах, а также исполнять представительские функции и изображать из себя большого начальника.
 Спрашивается, чего еще было желать польской госбезопасности, точнее говоря, московскому клану КГБ?!
 Неудивительно, что госбезопасность сразу же стала всячески поддерживать Леха Валенсу на его посту председателя “Солидарности” – и этот факт можно считать точно установленным, поскольку об этом свидетельствует целый ряд документов из архивов Службы безопасности. Вряд ли Валенса без этой чекистской поддержки вообще тогда удержался бы в своем председательском кресле, поскольку в руководстве “Солидарности” сложилась тогда довольно мощная оппозиция против него.
 А “коровцы” Яцека Куроня, хоть они тоже с сентября 1980 года строили против Валенсы всяческие козни, но реально ничего так и не сделали для его свержения. Напротив, в самый критический для Валенсы момент, в сентябре 1981 года, когда на I съезде “Солидарности” проходили выборы председателя, Лех Валенса тогда победил в первом туре, получив 55% голосов делегатов съезда - лишь благодаря поддержке “коровской” группировки.
 Более того, именно на этом съезде “Солидарности” руководители “коровцев” объявили о роспуске своей организации – поскольку все задачи “Комитета в защиту рабочих” теперь уже полностью выполнены! И “коровцы” были тогда по-своему совершенно правы – конечно, если считать, что главная задача их организации заключалась в том, чтобы поставить рабочее движение Польши под полный контроль госбезопасности… 
 Единственными настоящими врагами Валенсы в то время оказались только его заместитель Анджей Гвязда и группировка бывших “свободных профсоюзников”. Эти деятели задумали тогда такой план против Леха Валенса: они хотели отпечатать тысячи экземпляров листовки, в которой Валенса обвинялся в том, что он тайный агент – и раздать потом эту листовку всем делегатам съезда во время выборов председателя “Солидарности”. Но сторонники Валенсы в последний момент сорвали этот коварный план группировки Гвязды: они тогда силой захватили ту гданьскую типографию “Солидарности”, в которой должны были отпечатать листовку. И, кстати сказать, эту силовую операцию провел тогда Ежи Боровчак, молодой профсоюзник из команды Борусевича.
 Вообще, в Гданьске Лех Валенса с 1981 года был уже полным хозяином. И Валенса воспользовался этим, чтобы выкурить из гданьского региона “Солидарности” всех бывших “свободных профсоюзников”. Правда, Валенса не смог предотвратить на съезде “Солидарности” переизбрание Анджея Гвязды в качестве своего заместителя – но все же он не допустил его избрания в президиум руководящего органа гданьского региона. А жена Гвязды даже делегаткой съезда от Гданьска не была тогда избрана. Но больше всего тогда пострадала за свой длинный язык “свободная профсоюзница” Анна Валентинович, которая упорно продолжала всем твердить, что Валенса тайный агент: против нее были тогда выдвинуты какие-то абсурдные обвинения – и ее чуть не исключили вообще из рядов “Солидарности”.
 Но Валенса недолго радовался осенью 1981 года своей победе. Он-то явно думал тогда, что двоевластие в Польше будет продолжаться еще долго – и что он так и будет руководить страной наравне с генералом Ярузельским. Но вскоре настал черный день 13 декабря 1981 года, когда в Польше было введено военное положение. Почти все главные активисты “Солидарности” были тогда арестованы, всякая профсоюзная деятельность была запрещена – и Лех Валенса тоже оказался под арестом. И пусть он жил тогда в роскошных покоях, ловил рыбу, ел и пил что хотел – но все равно, золотая клетка это тоже клетка. Семья его навещала тогда свободно, это правда – но когда Валенса как-то попробовал тайком переслать через членов семьи письмо на волю, то его жена и малолетние дети были тогда обысканы чекистами самым бесцеремонным образом...
 Так что уже в который раз Валенса убедился, что дружить на равных с чекистами невозможно, можно быть только их полными рабами. И отношения Леха Валенсы с властями страны и руководителями госбезопасности после введения военного положения явно сильно охладели.
 Правда, тут надо сделать одну поправку: строить из себя героя – это совсем не в стиле Валенсы, поскольку для деятеля оппозиции он довольно трусоват. Например, из чекистских документов явствует, что первая реакция со стороны Леха Валенсы, когда сразу после своего ареста он встретился с представителями правящего режима, была несколько неожиданной: он тогда их заверил, что горячо одобряет введение военного положения. Дескать, давно надо было очистить руководство “Солидарности” от окопавшихся там разных политических экстремистов! И вообще, “Солидарность” должна быть только профсоюзом и не лезть в политику…
 Правда, немного погодя Валенса на переговорах с властями уточнил свою позицию так: да, введение военного положения было необходимо – но через неделю-другую его все же лучше отменить. И нужно опять разрешить “Солидарность” – а Валенса обязуется больше не допустить в своем профсоюзе никакого политического экстремизма.
 Но тоталитарному режиму никакие свободные профсоюзы не нужны были даром – так что теперь уже никто не собирался допустить их восстановления. И вот здесь интересы Леха Валенсы резко расходились с интересами правящего режима, поскольку Валенса вовсе не хотел превращаться опять в полностью бесправное частное лицо.
 Вряд ли это случайность, что именно в начале 1982 года в руководстве госбезопасности вдруг вспомнили, что ведь Лех Валенса это их бывший тайный агент – и решили немного на этом поиграть. И для начала чекистами было сорвано тогда награждение Валенсы нобелевской премией мира, которую первоначально ему хотели присудить уже в этом году. Для этого оказалось достаточным передать норвежскому посольству в Польше от “неизвестных благожелателей” один из старых подлинных доносов Валенсы из чекистских архивов – с сопроводительной запиской, в которой предлагалось провести судебную экспертизу этого документа.
(prawica.net/files/SB_a_Lech_Walesa-przyczynek_do_biografii.pdf)
 Почему чекисты тогда выбрали не шведское посольство, а именно норвежское? Видимо, по той причине, что Швеция это все-таки нейтральная страна, а Норвегия состояла в НАТО. Так что можно было не сомневаться, что подлинность этого собственноручного доноса Валенсы, в конечном счете, будут устанавливать лучшие специалисты из ЦРУ. Но все же и посольству США напрямую чекисты решили этот документ не отдавать, поскольку в этом случае американцам было бы легче сделать вид, будто они ничего не получали. А норвежские дипломаты могли обеспечить некоторую огласку прошлого Валенсы хотя бы в своем правительстве…
 Кстати сказать, в 1983 году бывшего тайного агента Валенсу все же наградили нобелевской премией. Видимо, правящие круга Запада после некоторых раздумий пришли к выводу, что раз уж польская госбезопасность очень не хочет, чтобы Валенса получил эту награду – значит, обязательно его надо наградить! Агент он там или не агент, но теперь у него с госбезопасностью явно очень сложные отношения. Да и другого вождя у “Солидарности” ведь все равно нет – а Валенса уже давно прославлен на весь мир…      
 Кроме того, чекисты в начале 1982 года сделали несколько попыток распространить сведения об агентурном прошлом Леха Валенсы среди активистов “Солидарности”. И естественно, что в первую очередь госбезопасность обратилась с этой целью к Анне Валентинович, поскольку другого такого заклятого врага у Валенсы не было во всей Польше. Пани Валентинович потом вспоминала об этой истории в своих мемуарах так. Она тогда сидела в женском лагере для интернированных – и тут является к ней в камеру надзирательница: “Валентинович – на свидание, родственник приехал!” Она обрадовалась, думала, что приехал сын – поскольку после войны она осталась круглой сиротой, и других родственников у нее вообще не было (даже сына она воспитала, как мать-одиночка). Приходит в комнату для свиданий – а там какой-то совершенно незнакомый молодой человек. “Здравствуйте, тетечка – я ваш племянник из Радома!” Затем этот “племянник” деловито выгружает из сумки на стол обильную передачу: овощи-фрукты и несколько плиток шоколада. Потом он сразу уходит, без всяких объяснений. Разгадка оказалась завернута в шоколадные обертки: там была короткая сопроводительная записка (“Вас это заинтересует!”) – и ксерокопии некоторых доносов Леха Валенсы, а также его расписок за полученные от госбезопасности деньги. Анна Валентинович вовсе не обрадовалась такому “подарочку” – поскольку она сразу же сделала отсюда логический вывод: госбезопасность хочет теперь дискредитировать Леха Валенсу, чтобы навредить “Солидарности” и посеять внутри оппозиционного движения дрязги и расколы. С ней тогда сидели в одной камере Йоанна Гвязда и Алина Пеньковская – и они тоже с ней в этом согласились. Так что пани Валентинович тут же сожгла эти чекистские бумаги – и выбросила пепел в унитаз.           
  Был тогда еще один примерно такой же случай с подброшенными документами из архивов госбезопасности. Кроме того, в 1982 году в одном городе была распространена листовка от имени некой подставной подпольной организации, где разоблачали Леха Валенсу, как тайного агента, внедренного в руководство “Солидарности”.
 Но надо сказать, что эти немногочисленные и довольно вялые попытки чекистов разоблачить своего бывшего тайного агента выглядят не очень убедительно. В том смысле, что за ними вовсе не просматривается непременное желание госбезопасности полностью уничтожить политическую репутацию Валенсы. То ли чекисты хотели таким способом лишь немного надавить на него, чтобы сделать его сговорчивее – то ли им просто надо было, в этот самый критический момент для правящего режима, подорвать доверие общества вообще ко всей “Солидарности”.
 Не зная, как им еще повредить Валенсе, в 1984 году чекисты даже переслали в Ватикан документальный фильм о достижениях Валенсы в области секса, отснятый ими тайком в одном варшавском отеле, оборудованном записывающей спецаппаратурой - где отец демократии в 1981 году часто развлекался с девицами. Но на иерархов католической церкви этот чекистский фильм особого впечатления не произвел, они и не такие виды видали…                  
 Согласно чекистским документам, последние попытки госбезопасности дискредитировать Леха Валенсу были отмечены в 1985 году. Тогда была сформирована небольшая спецгруппа для такой работы – и ей был придан один из лучших специалистов по подделке документов. Да, чекисты пытались тогда пустить в ход даже фальшивые документы – причем только с одной целью: доказать, будто сотрудничество Валенсы с госбезопасностью продолжалось и после 1976 года, в том числе даже на посту председателя “Солидарности”.
 Но тут в Советском Союзе начала разворачиваться перестройка – и отношение польской госбезопасности к Валенсе сразу же сильно улучшилось. А чекистская спецгруппа по его дискредитации была тогда распущена, так что никаких особых свершений она не успела добиться.
 Дальнейший период с 1985 до 1990 года самый темный в жизни Леха Валенсы, поскольку никаких документов за это время в чекистских архивах не сохранилось. Так что нам придется этот период вообще пропустить.
 Хотя некоторые существенные моменты в отношениях между чекистами и нобелевским лауреатом Валенсой все же можно в общих чертах восстановить: по взаимоотношениям между Валенсой и его верным помощником из госбезопасности Мечиславом Ваховским.
 Ночью 13 декабря 1981 года Ваховский был арестован и помещен в один из центров для интернированных деятелей “Солидарности”. Но всего через несколько часов его уже отпустили на свободу. И, кстати сказать, Мечислав Ваховский и жена Валенсы Данута уже 14 декабря были на бастующей гданьской судоверфи – и они тогда уговаривали рабочих прекратить забастовку, ссылаясь на указания Леха Валенсы, что это может помешать его переговорам с правительством. Но их тогда никто не послушал, а эта стачка была подавлена спецназом 16 декабря, силой …
 Затем Мечислав Ваховский полностью взял на себя заботу о семье Валенсы и посещал ее почти ежедневно – снабжал продовольствием (тогда это в Польше была проблема), делал ремонт квартиры и т.д. В 1982 году Ваховский стал крестным отцом Виктории, новорожденной дочери Валенсы. А сын Валенсы Ярослав, нынешний депутат Европарламента от “Гражданской платформы”, теперь вспоминает, что Ваховский буквально на время заменил ему отца, и взял его в свою семью, пока Лех Валенса был под арестом (Ярославу было пять лет в 1981 году).
(http://media.wp.pl/kat,1022943,title,Jaroslaw-Walesa-wychowywal-mnie-Mieczyslaw-Wachowski,wid,15908824,wiadomosc.html?ticaid=112997)
Может быть, именно по этой причине Ярослав Валенса был единственным из восьми детей Леха Валенсы, кто сделал потом политическую карьеру?        

 Леха Валенсу выпустили на свободу 14 ноября 1982 года – то есть уже на второй день после того, как новым Генсеком ЦК КПСС стал Юрий Андропов.
И первые полгода после этого Ваховский все еще входил в ближайшее окружение Валенсы – но в 1983 году он его надолго покинул. Тем более что Валенсу весной 1983 года заставили вернуться работать на судоверфь, чего ему ужасно не хотелось. Дело в том, что во время действия военного положения запрещалось долгое время болтаться без работы – и за это полагалась тюрьма. Поэтому Валенсе пришлось тогда опять стать электриком, хотя у него на счету в Ватиканском банке был тогда миллион долларов (его нобелевская премия и т.п.). В общем, видов на возвращение в легальную политику тогда у Валенсы еще не было никаких – а включаться в его подпольную деятельность Мечислав Ваховский категорически не захотел. Так что Ваховский тогда занялся своими частными делами и стал работать в кооперативе. А с Валенсой они надолго расстались. Есть свидетельства очевидцев, что когда соратники Леха Валенсы по “Солидарности” удивленно спрашивали его в то время, дескать, а где же Ваховский – то Валенса обычно отвечал так: “Он оказался агентом – поэтому я его прогнал!” И все принимали такой ответ, как должное – поскольку разговоры о том, что Мечислав Ваховский чуть ли не кадровый сотрудник госбезопасности, начались в руководстве “Солидарности” уже давно, еще летом 1981 года… 
 С 1983 до 1990 года Ваховский уже не имел никакого отношения ни к самому Леху Валенсе, ни к его семье. Он тогда даже тщательно скрывал от всех окружающих, что вообще когда-то работал на Валенсу. Одна его соседка потом вспоминала, что во время президентской кампании 1990 года она как-то сказала Ваховскому, что собирается проголосовать за Леха Валенсу. А Ваховский ей тогда возразил: “Да вы что, как можно голосовать за такого идиота! Есть же и более приличные кандидаты.” А дня через два он уже признался этой соседке, что устроился работать в избирательном штабе Валенсы.  
 Известно, что Мечислав Ваховский появился в этом штабе Леха Валенсы где-то в середине избирательной кампании – и политологи отмечают, что к тому времени победу Валенсы в борьбе за кресло президента предсказывали все опросы общественного мнения. А когда Валенса был в декабре 1990 года избран президентом страны, то Ваховский получил руководящий пост в президентской канцелярии. И почти сразу все рычаги реальной власти оказались в руках Ваховского – то есть именно он фактически стал тогда настоящим главой государства. Ведь в 90-е годы полномочия президента были еще огромные, их сильно урезали только в нулевые годы. Но президент Валенса все равно не тратил свое время на управление страной: он больше ездил по странам Запада и получал ордена от глав этих государств. А также принимал их у себя и участвовал в других столь же важных официальных церемониях…
 Видимо, на этом и сошлись общие интересы Леха Валенсы и московского клана КГБ где-то в конце 1988 года: скорее всего, уже тогда Валенсе был обещан пост президента. Но с тем условием, чтобы реальным руководством страны занялись бы вместо него сами чекисты из этой мафиозной группировки, а он был бы чисто номинальной фигурой. Естественно, что Валенса с радостью согласился – тем более что скучные каждодневные обязанности руководителя его никогда особенно не привлекали, и ему всегда больше нравилась чисто показная сторона этого дела. 
 Кстати сказать, у московского клана чекистской мафии была совершенно беспроигрышная игра на президентских выборах 1990 года: ведь все три главных претендента относились к этому чекистскому клану: Валенса, Тыминский и Мазовецкий. О бывшем премьер-министре Тадеуше Мазовецком мы уже говорили. А перуанский бизнесмен Станислав Тыминский тоже явно “московский”, поскольку его избирательный штаб тогда возглавлял бывший секретарь генерала Ярузельского. И только бывший партаппаратчик Цимошевич был из проамериканского клана КГБ – но он был счастлив, получив на этих выборах 9% голосов и заняв 4-е место.
  В общем, Лех Валенса и Мечислав Ваховский с 1990 года опять прекрасно ладили между собой – и жили счастливо, занимаясь каждый своим делом. Но к концу правления президента Валенсы все уже до такой степени возненавидели его помощника Мечислава Ваховского, что Валенса уже не рискнул идти с ним на следующие президентские выборы - поэтому Ваховский был уволен из канцелярии президента за два месяца до этих выборов. Но Валенса все равно проиграл эти выборы 1995 года – притом проиграл их бывшему партаппаратчику Квасневскому, тоже бывшему тайному агенту, но только представлявшему тогда интересы проамериканского клана КГБ.
 А Мечислав Ваховский хоть и был тогда выброшен из сферы большой политики, но он все же нашел тогда свое место в жизни: он подружился с самыми видными польскими бандитами и занялся наркоторговлей. Притом Ваховский занимался этим бизнесом в громадных масштабах, есть даже свидетельства о том, что он тогда полностью монополизировал доставку кокаина в Польшу. В 2004 году американское Управление по борьбе с наркотиками (DEA) официально обвинило Ваховского в попытке перевезти на своей яхте с Багамских островов в польский порт Гдыня в 2000 году партию из 800 кг кокаина. Об этом дали свидетельские показания некоторые пойманные американские гангстеры – что именно Ваховский отвечал за эту провалившуюся в самом начале польско-американскую операцию (тогда не удалось обеспечить доставку этой партии кокаина из Южной Америки на Багамы). (http://www.historycy.org/index.php?showtopic=7286)
 Естественно, что Ваховский тогда все отрицал. А польская прокуратура долго проверяла эти факты - но это дело так и кончилось ничем.
 Хотя вообще-то Ваховский крутой яхтсмен – и он начал свои плавания к островам Карибского моря еще в 1998 году…
 Но в сентябре 2005 года против Ваховского все же было возбуждено уголовное дело - по обвинению в коррупции, совершенной им во время его службы в канцелярии президента (взятки и т.п.). А в январе 2008 года Ваховского осудили на полгода тюремного заключения условно.  (http://pl.wikipedia.org/wiki/Mieczys%C5%82aw_Wachowski)

 Нам уже пора заканчивать эту необъятную тему. “Валенсология” не стоит на месте, это бурно развивающаяся наука в Польше – так что наверняка в будущем мы узнаем еще какие-нибудь интересные подробности о весьма непростых отношениях Леха Валенсы с чекистами из коммунистической госбезопасности.    
 Вот только на прощание еще один как бы юмористический эпизод по этой совсем не смешной теме.
 Надо сказать, что Валенса обожает приковывать к себе всеобщее внимание, притом его иногда совсем не волнует, каким способом этого добиться. Но в прошлом году он сильно поразил всех, бросив настоящий вызов всему польскому обществу.
 В октябре 2013 года Лех Валенса с большим размахом отпраздновал в одном роскошном дворце под Гданьском (в помещении музея, кстати сказать) свой 70-летний юбилей. На это торжество тогда собралось свыше 500 гостей, все сливки польского общества. Был даже премьер-министр Дональд Туск и пара действующих министров. Естественно, что был там и наркоторговец Мечислав Ваховский, и многие другие видные представители московского клана КГБ.  
И тут Валенса представил всем присутствующим одного из самых своих почетных гостей: “Капитан Грачик, тот который меня завербовал!”
(http://niezalezna.pl/46853-kapitan-graczyk-ktory-mnie-zwerbowal-chwali-sie-walesa-zobacz-nagranie)
 Все польские СМИ тотчас передали эту сенсационную новость, но, к сожалению, никто из журналистов не догадался сообщить, как “сливки польского общества” восприняли тогда внезапное появление этого почтенного старца, бывшего чекиста Эдварда Грачика: бурными аплодисментами – или, наоборот, гробовым молчанием?
Скорее всего, в первый момент все были слегка ошарашены – а потом приняли все за остроумную шутку…
 И ведь наверняка у очень многих из присутствующих на этом большом празднике был когда-то свой “капитан Грачик” из коммунистической госбезопасности, который вывел их на правильную дорогу в жизни - и тем самым помог им добиться богатства и власти. Но вряд ли кому-нибудь из них пришло бы в голову выставить своего куратора из спецслужб на всеобщее обозрение!
 
 
               
                  25.04.2014                             Олег Греченевский.           

 

 

часть 80 часть 82



Рейтинг@Mail.ru
 
Tveedo
 
Санкт-Петербург 2009

e-mail